Взглянув через плечо на Фиаметту, на то, как она управляла силой огня в плети, я увидела что-то, чего не ожидала увидеть. Ее лицо выражало печаль, и даже... горечь. Словно она не хотела причинять мне боль.

– Довольно, ты убьешь ее! – сквозь боль я услышала голос, и хлыст больше не коснулся моей кожи, а упал корчась и извиваясь в языках пламени на пол.

Между мной и Фиаметтой встал Кактус, он выставил перед собой руки, сияющие магическими волнами алого и зелёного цветов, он приготовился сражаться за меня со своей королевой, и это меня потрясло. Я могла пересчитать по пальцам одной руки тех, кто вступался за меня, ставя мою жизнь превыше собственной.

Тело горело, каждый вдох растягивал кожу на спине, и я мечтала, чтобы мне больше не пришлось сделать ещё один. И все же я оставалась там же, где и была, я тряслась, но держала спину ровно.

Фиаметта встретилась со мной взглядом.

– Наказание закончено.

Злость не оставила меня, но сила ушла, и я, в конце концов, рухнула на пол, распластавшись на животе.

Щека оказалась на холодном каменном полу, и меня сотрясло волной дрожи, разрывая сухую и ломкую кожу в местах ожогов на спине. Рядом со мной опустилась Белладонна, она взяла мое лицо в ладони.

Я не знала, что она говорила, слова уносились с волнами боли, которые забирали все ощущения. Я закрыла глаза и уцепилась за единственную силу, которая, как я понимала, поможет мне пройти через все это.

За ярость.

Глава 19

Кактус опустился на колени рядом со мной, я услышала его слова сквозь гудение в ушах:

– Ты не сможешь с ней путешествовать, пока она в таком состоянии. Сначала ее нужно исцелить.

Он нежно прикоснулся по мне только там, где моей спины не коснулась плеть. Единственными неповреждёнными местами, по моим ощущениям, остались лицо, передняя часть шеи и ладони.

Пета отодвинула его и склонила свою морду к моему лицу.

– Ларк, возьми мою силу.

Я знала, что она ощутит мою боль, и не желала ей этого. Я не смогла произнести ничего, кроме одного слова:

– Нет.

– Нет.

Она тихо застонала и улеглась рядом со мной, но обернувшись, сказала через плечо:

– Я отнесу ее.

Меня подняли на руки, и кожа на спине натянулась, открывая раны. Все ещё лицом вниз меня положили Пете на спину и кровь, стекавшая по бокам, испачкала ее мех. Я понимала, что не в ее силах нести меня деликатней, чем на носилках, но я не чувствовала ее шагов. Она прижалась к земле и поползла вперёд, едва поднимая при ходьбе лапы. Я то приходила в себя, то теряла сознание, а боль от нервных окончаний проникала все глубже. Я не могла сдержать непроизвольные сокращения мышц, борясь с агонией, которая могла меня сломить. В этот момент я поняла цель порки – не просто изранить или убить меня, а вконец сломить мой дух – поставить на колени и заставить уступить воле Фиаметты.

– Заноси ее внутрь.

Я подняла глаза. Мы снова оказались у дома Бранда. Это Смоук сказала Пете занести меня в мою комнату.

– Нет, не сюда.

Пета утробно зарычала.

– У тебя нет выбора. Целители ещё спят.

Я сомневалась в этом. Скорее всего, Фиаметта им запретила исцелять меня. На мгновение злость пересилила боль, подарив мне краткий миг облегчения.

Облегчение испарилось, стоило Кактусу просунуть руки мне под плечи, а Бранду взять меня за ноги.

Как бы осторожно они не старались, переложить меня со спины Петы на кровать, я не могла сдержать стона. Я снова скользнула в небытие от жестокой боли, разрывающей сознание и отправляющей из реального мира в туманную дымку.

Нежное прикосновение руки привело меня в чувство, и я повернула голову, прижавшись щекой к шелковистой простыни.

– Смоук.

– Шш. Тебе нужен отдых. У меня есть кое-что для твоей спины. Это снимет ожоги... но будет очень больно.

Я попыталась повернуться, чтобы взглянуть на нее, но она прижала руку к моей голове.

– Ларк, тебе нельзя шевелиться. У тебя в любом случае останутся шрамы, но с каждым движением, ты добавляешь новые.

Всё, что я видела перед собой, это бледно-голубые простыни, зелёные глаза Петы в обличье домашней кошки, которая сидела рядом со мной и обернула вокруг моей шеи свой хвост, и серые камни стены. Я дышала поверхностно и с трудом произнесла:

– Приступай, Смоук. Если так я исцелюсь быстрее, то приступай.

– Покрывало будет готово через час. Отдыхай и не шевелись ни в коем случае, – сказала она и вышла, я услышала, как стихли ее шаги. Обычные домашние звуки казалось размытыми, они отдавались в ушах словно жужжание пчел в улье. Пета застыла.

– Ларк, он идёт.

– Кто? – пробормотала я, от сильной боли клонило в сон, и мне тяжело было бороться с этим. Пета опустила голову, протяжно зашипела, и ее глаза закрылись.

Послышались шаги, звук открывающейся двери, и в поле зрения попал уголок черного плаща.

– Дорогая Лакспер, эта стерва отыгралась на тебе, правда?

Он сел на корточки, чтобы смотреть мне в глаза, хотя мантия все еще скрывала от меня его лицо. Я не знала о нем ничего, кроме того что он мужчина и частично повинен в моей порке. Если бы он не забрал бумаги, я бы смогла доказать, что раны Эндеров не были смертельными. Что я их просто ранила, но на этом всё.

Боль развязала мне язык.

– Что ты сделал с моей кошкой?

– Она спит, как и все здесь. Знаешь ли, Саламандры – до глупости гордый народ. Они думают, что внутри своей маленькой горы они в безопасности. Но скажу тебе по секрету... это не так. У них есть враги. Огненные змеи страстно ненавидят их.

– Это ты сделал их врагами, не так ли?

Он подмигнул мне.

– Ну может быть, самую малость помог этому случиться.

– И это ты заставляешь Саламандр спать.

Он кивнул рассмеявшись.

– Да, это заставляет королеву нервничать. И конечно, это я тот, кто прикончил тех Эндеров. Наверное, ты уже догадалась.

Я несколько раз моргнула, не в состоянии кивнуть.

Он засмеялся и склонился ко мне.

– Ты мне нравишься, Лакспер. Всегда нравилась. Я бы хотел доверять тебе.

Он протянул руку и прикоснулся к моему носу. На его среднем пальце был рубин насыщенного красного цвета в серебряной оправе. От него, извиваясь словно живые, исходили сияющие линии силы. Это могло быть только одно – камень контролирующий силу огня.

– Милое колечко, мамочка подарила? – выплюнула я.

– На самом деле, так и есть. Она была потрясающей женщиной, – он убрал руку и склонил голову набок. – Ты уйдешь после этого небольшого фиаско?

Я раздумывала, есть ли смысл лгать ему. Ради чего мне оставаться? Фиаметта объявила, что Эш и я можем уходить, а Кактус и Пета тоже свободны в передвижениях, насколько я поняла. Я смутно припоминала, что Белладонна попрощалась. Сказала, что нужна в Крае. Нет нужды упоминать, и все же скажу, что я хотела прикрыть свой зад на случай, если что-то меня задержит.

– Если меня не схватят за руку, то да, я уйду, как только излечусь, – пробормотала я.

– А, чудесно, просто чудесно. Тогда ты оставишь Фиаметту мне. Мне это нравится. Извини за мост. Я был зол из-за того, что ты помогала Фии – кстати, мне понравилось, как ты назвала её – наводить здесь порядок. Я не могу допустить этого, да и как бы я мог?

У меня разбух язык, и всё, чего я хотела – это вода. Много холодной воды.

– Воды.

– О, конечно. Вот.

Он протянул руку, и в его ладони появилась вода, чистая, словно только что сбежала с горной вершины. Он приблизил руку к моему рту, и я на какое-то время засомневалась, гадая, что стоит за показной добротой. Но внутри горел огонь, пожирая всю влагу так быстро, что я думала, что не перенесу этого. Он наклонил руку и вода заструилась прямо мне в рот, и я пила, пока сама не отвернулась, сказав:

– Достаточно.

Он встал, сделал шаг в сторону, а потом остановился.

– Могу ли я высказать предположение, Лакспер?