Занавески?

Во всем моем доме не было ни одной занавески. Не то, чтобы я была против них, но я никогда не могла понять, как крепить карнизы. Чувствуя головокружение, приподнялась на локтях и осмотрелась. Я лежала на кровати, гораздо большей, чем моя. Позолоченные рамочки висели на нежно-желтых стенах, плоский телевизор стоял на комоде из вишневого дерева, который выглядел как произведение искусства ручной работы 19 века.

Рядом с ним стоял такой же стол, на нем лежал дорогостоящий ноутбук. Французские двери вели на балкон, а на другом конце комнаты – в ванную и гардеробную.

Ладно, это определенно не моя комната.

Я полностью села, прикусив нижнюю губу, когда еще одна волна головокружения чуть не вернула меня обратно в комфорт кровати.

События, которые привели меня сюда, были размыты, но я помнила достаточно, чтобы отбросить тошноту, вызванную головной болью. Я спустила ноги с кровати и встала. Пару секунд комната вращалась, прежде чем остановилась.

Дверь в спальню открыли, и я увидела мужчину с коротко стриженными темными волосами в сшитом на заказ деловом костюме. Я сделала шаг назад, врезавшись в кровать.

– Хорошо. Ты проснулась. Мы уже начали волноваться. Талант Хайдена может сильно выбить из колеи, – мягко сказал он. – Мое имя Джонатан Кромвел. Ты в моем доме.

– Кто… Где моя сестра? – хрипло спросила я.

Он сложил руки у себя за спиной.

– Оливия здесь, она спрашивала о тебе. Я могу отвести тебя к ней. А потом нам с тобой надо поговорить.

Я положила руку на свой пульсирующий затылок и поморщилась.

– Поговорить о чем?

– Думаю, сначала тебе стоит увидеться с сестрой, Эмбер. Это уменьшит ее беспокойство о твоем самочувствии.

Беспокойство об Оливии подтолкнуло меня вперед, но подозрение заполнило мои мысли.

– Откуда мне знать, что это не уловка или что-то в этом роде?

На его губах расцвела терпеливая улыбка.

– Я знаю, что у тебя много вопросов, но ты должна их отложить. Ты нужна Оливии, Эмбер.

Ты нужна Оливии. Эти слова всегда провоцировали во мне необходимость действовать. Я кивнула и поморщилась от укола боли. Казалось, голова сейчас взорвется.

Мистер Кромвел отошел и кивнул мне следовать за ним. Я держалась на безопасном расстоянии, пока мы шли по широкому коридору мимо нескольких закрытых дверей. Вместо того, чтобы остановиться около последней из них, как я предполагала, он начал спускаться по лестнице. Внизу я увидела еще два этажа. Везде, куда я смотрела, видела различные изображения греческих и римских богов на стенах. В углах стояли анатомически точные мраморные статуи.

Мы остановились у двери на втором этаже. Детские смешки доносились из той комнаты, привлекая меня, словно огонь мотылька. Я бы узнала звук ее смеха где угодно. Я обошла мужчину и открыла дверь.

Облегчение затопило меня. Оливия, чьи волосы были убраны в два хвостика, сидела в середине большой спальни, окруженная невероятным количеством игрушек, плюшевых животных и… мамой. Мама сидела в кресле в свитере и домашних тапочках. Ее лицо было таким же пустым, как и всегда, но она была не в кровати.

Это, должно быть, сон.

Оливия развернулась с ультразвуковым визгом.

– Эм! Эм! – она вскочила на ноги, устремившись ко мне со скоростью мини торнадо. – Я соскучилась по тебе! Эмми! Эм!

– Оливия, – выдохнула я.

Она обняла меня за ноги без колебаний. Я не хотела ничего, кроме как взять ее на руки, но не было перчаток. Руки остановились над ее кудрями, словно я не могла их контролировать.

Я крепко зажмурилась и резко вздохнула.

– Эм! – она вцепилась в мои джинсы. – Смотри!

Я открыла глаза. Оливия оторвалась от меня, указывая на клетку на комоде.

– Они разрешили мне взять Пискуна. И смотри! Это мистер Сопелка! – она устремилась к большому полосатому коту, которого я поначалу приняла за плющевого.

– Это прекрасно. – Мои глаза обратились к маме. Она сидела в кресле-качалке, которое я могла бы представить в детской. – Мама? Это я.

Я сделала шаг вперед.

Она медленно моргнула, но казалось, что нас разделяет непроницаемая стена.

– Эм, чем ты занималась? – спросила Оливия, снова привлекая мое внимание к себе. Она отпустила кота и подошла к кукле. – Я хотела увидеть тебя, но мистер Кромвел сказал, что тебе нужен был отдых.

Я посмотрела через плечо на темноволосого мужчину.

– Да, я спала.

Оливия держала куклу за руку, раскручивая ее вокруг.

– Ты спала несколько дней.

Дней?

– Ох, ну, я и правда сильно устала.

Подходя ко мне, Оливия, казалось, приняла мои извинения.

– Мне здесь нравится, Эмми.

– Правда? – я почувствовала головокружение и слабость. Боже, неужели я снова отключаюсь?

Она яростно закивала и затем указала своим пухлым указательным пальчиком на меня. Это была ее привычка, чтобы показать мне, что она хочет поделиться со мной каким-то секретом, поэтому я наклонила голову поближе к ней.

– Что? – прошептала я, игнорируя белые вспышки перед глазами.

Подвинувшись ко мне, Оливия прошептала на ухо:

– Мистер Кромвел говорит, что я одаренная.

– О, ладно... – прошептала я в ответ, мой мозг отказывался соображать. Оливия отскочила от меня и закружилась по комнате.

– Пискуну здесь нравится.

– Эмбер, – позвал мистер Кромвел.

Я кивнула, даже не оглянувшись на него.

– Оливия, мне надо поговорить с мистером Кромвелом. Ты побудешь здесь?

– Ага. Мы с мамой играем с моими новыми игрушками.

Против воли, я снова посмотрела на маму. Она повернула голову и улыбнулась Оливии. Просто от взгляда на нее во мне вскипела буря эмоций. Я попыталась припомнить, какой мама была до аварии, но ее нынешнее состояние перекрывало все мои воспоминания.

Я покачала головой и повернулась туда, где меня ждал мистер Кромвел с терпеливым выражением на лице.

– Мы можем поговорить на кухне, – сказал он. – Я уверен, ты голодна.

Прежде чем я успела выйти из комнаты, Оливия заговорила.

– Мамочка?

Я застыла на месте. Сердце затрепетало в груди. Я просто хотела услышать ее голос, вот и все. А потом:

– Да, детка?

– Почему ты не говоришь с Эмми? Это ее огорчает.

На мгновение повисла тишина.

– Детка, – мягко сказала мама, – я не могу говорить с ней. Эмбер в раю вместе с папой.

Мы сидели на такой кухне, за которую мама отдала бы своего первенца до того, как потеряла разум.

– Твоя мама очень больна, Эмбер. Возможно, однажды, ее воспоминания вернутся. – Кромвел нахмурился. – Наверное, тебе тяжело от мыслей мамы, что ты мертва.

Я катала банку содовой между ладоней. Было странно находиться среди людей без перчаток.

Нетронутые тарелки с холодными закусками и печеньем стояли между нами.

– Как ты смогла заботиться о ней и сестре? Тебе было всего пятнадцать на момент аварии.

Мое раздражение росло вместе с подозрениями.

– Откуда вы знаете об аварии?

Кромвел улыбнулся.

– Мы многое знаем, Эмбер.

У меня окончательно пропал аппетит.

– Откуда вы столько знаете? Почему я здесь? И вообще, где мы?

В кухонном освещении голубые глаза мужчины, казалось, светились.

– Ты в Петербурге, Западная Вирджиния.

У меня вырвался истерический смешок.

– Где? Я никогда не слышала о Петертауне или как там его.

– Петербурге, – поправил он. – Не многие за пределами этого штата знают о городе. Мы у подножья гор Сенека.

Я слепо смотрела в одну точку. Надо выяснить, что это означает?

Выражение лица мужчины сохраняло родительское терпение, но это было как-то неправильно, что ли.

– Ты на удивление спокойна.

– О нет, поверьте. Я психую глубоко внутри. – Я встретила его взгляд.

– Возможно, мне стоит начать сначала. – Мужчина откинулся на стуле, скрестив руки на груди. – Я думаю, это поможет тебе понять, что здесь нечего бояться.