- Ты не совсем понял, - возразил Шелк, задумчиво взглянув на зеленые волны, на которых время от времени появлялись белые гребешки. - Несмотря на всю свою воспитанность, наш отец был изрядным авантюристом. Он с готовностью принимал любой вызов - просто развлечения ради, а бесконечная, ненасытная жажда странствий заставляла его всегда стремиться к чему-то новому. Думаю, если ты соединишь две эти его черты вместе, ты поймешь, почему он увлекся твоей матерью. Я был во дворце Рэк-Госку еще при жизни Таур-Ургаса. Все его жены либо находились под строжайшей охраной, либо сидели взаперти. Наш отец просто не мог не воспринять это как вызов.

Ургит скорчил кислую мину.

- Это не слишком лестно для моего самолюбия, Хелдар. Я, видите ли, появился на свет только потому, что некоему драснийскому джентльмену нравилось взламывать замки.

- Не совсем так. У меня не было возможности поговорить об этом с твоей матерью, но мне кажется, что они с отцом по-настоящему любили друг друга. По крайней мере, они славно позабавились. Может быть, этим объясняется и моя жизнерадостность? - Шелк вздохнул. - Ведь у него было не так много радостей с тех пор, как моя мать заболела. С ее болезнью все его путешествия и приключения кончились.

- А какой болезнью она страдала?

- Это была чума. Временами она свирепствовала в Драснии и чудовищно уродовала внешность своих жертв. К счастью, моя мать ослепла, когда заболела.

- К счастью?

- Она не могла видеть себя в зеркале. Наш отец оставался с ней до конца своей жизни и ни разу даже намеком не дал ей понять, какое обезображенное лицо видел, когда смотрел на нее. - Шелк помрачнел, стиснув зубы. - Это самый мужественный поступок, который я знаю. Делать вид, что все нормально, ему постепенно становилось все труднее, ведь болезнь больше и больше искажала ее черты, и так продолжалось до самой его смерти. - Он быстро отвернулся. - Послушай, может, поговорим о чем-нибудь другом?

- Прости, Хелдар, - с сожалением произнес Ургит. - Я не хотел бередить твои раны.

- Скажи, а каково это - расти во дворце Рэк-Госку? - спросил Шелк.

- Сурово, - ответил Ургит. - Таур-Ургас стал проявлять признаки безумия гораздо раньше, чем это обычно бывало в роду Урга, и нам приходилось соблюдать множество всяких ритуалов.

- Я кое-какие видел.

- Нет, я не о тех, что совершались в храме, Хелдар, хотя и они были достаточно своеобразны. Я имею в виду его личные странности. Например, встать справа от него - и подумать не смей, а если на его королевское величество вдруг падала чья-то тень, то оплошность могла стоить человеку жизни. Меня и моих братьев в семилетнем возрасте отняли у наших матерей и отдали в учение - занимались мы по большей части военными упражнениями - с пыхтением, кряканьем и потом. Любые незначительные провинности строжайше наказывались - нас пороли, чаще всего перед ужином.

- Так можно было и аппетит отбить.

- И отбили. Я больше никогда теперь не ужинаю - слишком много неприятных воспоминаний. Мы с братьями очень рано начали устраивать заговоры друг против друга. У Таур-Ургаса было много жен и целый выводок детей. Поскольку корона передавалась старшему из живущих сыновей, все мы интриговали против старших братьев и старались защититься от интриг младших. Скажем, очаровательный мальчуган однажды набросился на своего брата с ножом, а было ему всего девять лет.

- Из молодых, да ранних, - пробормотал Шелк.

- Ну да. Таур-Ургас был конечно же восхищен, на какое-то время этот потрошитель даже стал его любимцем. Нам со старшими братьями пришлось из-за всего этого немало понервничать - ведь вполне можно было ожидать, что наш выживший из ума господин захочет нас всех передушить, чтобы освободить место для маленького монстра. Ну мы и предприняли кое-какие шаги.

- Ну?

- В один прекрасный день мы изловили его в верхней части дворца и выбросили в окно. - Ургит мрачно посмотрел на вздымающиеся волны Великого Западного моря. - С того дня, как нас увели от матерей, мы жили в атмосфере постоянного страха и бессмысленной жестокости. Считалось, что мы совершенные мурги - сильные, храбрые, абсолютно верные и беззаветно преданные Тораку. У каждого из нас был опекун-гролим, и мы ежедневно часами выслушивали всякую чушь про бога Ангарака. Да уж, счастливым детством такое не назовешь.

- У Таур-Ургаса никогда не было привязанностей?

- Возможно, и были, но меня он не любил - презирал за то, что я самый маленький, истинным мургам полагалось быть высокими и мускулистыми. За всю жизнь он не сказал мне ни единого доброго слова, когда же мне удалось стать прямым наследником, он уговаривал младших братьев убить меня.

- Как же ты смог выжить?

- Приходилось шевелить мозгами, а еще помогал ключ, который мне удалось стащить.

- Ключ?

- От дворцового сейфа. Не поверишь, но неограниченные денежные средства способны здорово помочь человеку, даже если он находится на территории Хтол-Мургоса.

Шелк поежился.

- Тут, на палубе, становится свежо, - сказал он. - Не уйти ли нам отсюда и не распить ли бутылочку хорошего вина?

- Я не пью, Хелдар.

- Не пьешь? - удивился Шелк.

- Я должен всегда быть начеку. А если засунешь голову в бочку с вином, то ведь не увидишь, как сзади к тебе крадутся с ножом.

- Брат, со мной ты в полной безопасности.

- Я ни в чьем обществе не могу считать себя в полной безопасности, Хелдар, особенно в компании братьев. Да нет, пойми, ты тут ни при чем - просто сказывается трудное детство.

- Ладно, - дружелюбно сказал Шелк. - Давай пойдем, и ты посмотришь, как я пью. Я очень хорошо это делаю.

- Могу себе представить. Ведь ты же, в конце концов, алориец.

- Ты тоже, дорогой братец, - улыбнулся Шелк. - Ты тоже. Так давай я приобщу тебя ко всем радостям, которые унаследовал и ты!

Гарион готов был пойти за ними, но в этот момент на палубу вышел Бельгарат, зевая и потягиваясь.

- Польгара уже встала? - спросил он Гариона.

Гарион покачал головой.

- Я разговаривал с Дарником несколько минут назад. Он сказал, что после вчерашнего она очень измучена.

Бельгарат слегка нахмурился.

- С какой стати она так уж сильно утомилась? - сказал он. - Признаюсь, зрелище было впечатляющее, но вряд ли все это настолько изнурительно.

- Я думаю, что это не усталость, дедушка. Дарник сказал, что она полночи промучилась.

Старик почесал бороду.

- Ох, я иногда забываю, что Польгара женщина. Она ничего мимо себя не пропустит. Иногда сострадание побеждает в ней все остальные чувства.

- Это не такая плохая черта, дедушка.

- Но не для женщины.

- Помнится мне, однажды в болотах кое-что случилось, - сказал ему Гарион. - И не ты ли пытался сделать все возможное, чтобы как-то помочь Вордею - из одного лишь чувства сострадания?

Бельгарат виновато отвел глаза.

- Мы, по-моему, договорились, что вспоминать об этом ты не будешь.

- Ай-ай-ай, дедушка, - Гарион слабо улыбнулся, - ведь ты лукавишь. Притворяешься, будто холоден, как лед, и тверд, как скала, а на самом деле чувствуешь то же, что и все мы.

- Пожалуйста, Гарион, не надо распространяться на эту тему.

- Тебе не нравится быть человечным?

- Да нет, но у меня вроде бы есть некая репутация, которую нужно поддерживать.

В конце второй половины дня береговая линия, вдоль которой двигалось судно, стала еще более неровной, волны оглушительно бились о скалы, вскипая бурунами.

Шелк и Ургит поднялись по кормовому трапу, и Гарион отметил, что оба они не слишком твердо держатся на ногах.

- Привет, Бельгарион, - громко сказал Ургит. - Присоединяйся к нам, хочешь? Мы с Хелдаром решили немножко попеть.

- Да? Спасибо, - осторожно ответил Гарион, - я не слишком хорошо пою.

- Не важно, старик. Это совершенно не важно. Может, я и сам не так уж хорошо пою. Ничего не могу сказать по этому поводу, потому что за всю свою жизнь не спел ни единой ноты. - Он вдруг хихикнул. - Есть куча разных вещей, которых я никогда раньше не делал, и мне кажется, сейчас пришло время понемножку начинать пробовать.