Глаза Сары обжигали слезы. Она не могла поверить, что такой замечательный вечер, который они провели с Адли, мог так закончиться. Она хотела сказать ему, что он ошибается, что он единственный, но понимала, что не может обманывать его.

— Адли, Уилл... по-прежнему в моем сердце, да... но это не значит, что тебя в нем нет. Просто теперь я воспринимаю вас по-разному. Ты теперь мой, Адли. Сейчас мой.

— Больше не произноси его имени при мне. Спустя столько времени, после всего что было, ты можешь просто так взять и сказать мне, что есть до сих пор кто-то еще? Я думал мы... нечто большее, — он покачал ей головой и опустил глаза.

— Давай договоримся, Сара. Пока ты не сможешь сказать мне, что больше ни о ком другом не думаешь, пока в твоем сердце не останусь только я, мы не можем продолжать все это. Я чувствую, что ты по-прежнему сдерживаешь себя. Используешь меня ради своих нужд, и это совсем не эгоизм, Сара. Я знаю, что ты что-то чувствуешь ко мне. Но, я... я хочу всю тебя, Сара. Я пытался не обращать на это внимание. Но я не согласен на меньшее, если ты не можешь быть полностью моей.

— Адли, прошу, не делай этого, — Саре была не выносима мысль, что они снова перестанут видеться или разговаривать, особенно сейчас.

— Это не я делаю, это ты, или он, или что-то еще. Но я точно не хочу делить тебя с кем-либо. Дай мне знать, что ты решишь, если ты вообще когда-то решишь. Потому что честно, я не могу поверить, что ты все еще не решила за все это время. Мне жаль, я так не могу. Я не хочу быть с тобой, зная, что меня тебе недостаточно.

Он прошел мимо нее и открыл дверь, отойдя в сторону, чтобы Сара могла выйти. Она вышла на крыльцо и обернулась, чтобы посмотреть на него. На его лице читалась боль, но Сара не знала, была ли это боль из-за того, что Уилл по-прежнему был в ее сердце, или из-за того, что ему снова приходилось отталкивать ее от себя. Но она точно знала, что именно по этим двум причинам она так же чувствовала боль в своем сердце.

Он посмотрел на нее и сказал:

— Ты же понимаешь, почему я делаю это, Сара?

Она сглотнула образовавшийся ком в горле, и, не смотря на то, что ей не хотелось признавать этого, она ответила:

— Да, Адли... да.

Глава 40

Уильям тяжело рухнул на диван.

Катрин улыбнулась своему сыну.

— Ох, милый, ты вымотался, да? Не могу поверить, что вы вдвоем умудрились починить загон за сегодня. Не стоило так торопиться, ты же знаешь. Твой отец так вымотался, что уже без ног храпит в постели.

Уильям закинул ноги и свесил их с подлокотника, и поправил подушку под головой. Он повернулся, чтобы посмотреть на свою маму, которая сидела перед камином, и занималась вышивкой.

— Ага, я знаю, мам, — он зажмурил глаза и зевнул, — но я хотел закончить работу над загоном, потому что вероятно у меня не будет времени для этого в течение недели. Вернон сказал, что на этой неделе будет сверхурочная работа, и я ответил ему, что не откажусь от дополнительной подработки.

Катрин поджала губы и покачала головой.

— Сынок, неужели ты, в самом деле, собираешься работать в таком темпе? Я переживаю, из-за того что ты слишком много работаешь. Скажи Вернону, что тебе не нужна сверхурочная работа, ты предостаточно сделал для нашей семьи. Мы больше не нуждаемся так сильно в дополнительных средствах.

— Не переживай, я справляюсь. Я привык к графику. Я просто хочу быть уверенным, что все успел сделать по дому, и еще Маргарет хотела встретиться со мной на выходных, поэтому, мне просто нужно успеть сделать все дела, пока у меня есть возможность.

Катрин покачивалась в своем кресле и протянула еще несколько стежков через ткань.

— Я заметила, ты проводишь с ней довольно много времени. Должно быть, у вас все серьезно?

Уильям уставился на огонь, размышляя так ли это на самом деле.

— Ну, полагаю, что да. То есть, кажется, мы неплохо ладим друг с другом.

Катрин медленно кивнула, но ничего не сказала. Уильям знал, о чем она думала. Она всегда любила Сару, и была бы просто счастлива, если бы она стала ее невесткой.

— Ну, я конечно не эксперт, милый, но чтобы любить кого-то нужно намного больше, чем просто «неплохо ладить». Я просто думаю, что некоторые вещи, или некоторые люди, на само деле никогда не покидают наши сердца, и ты не должен пытаться прогнать их.

Уильям остановил ее прежде, чем она успела продолжить.

— Ага, мам. Я знаю. Твой совет очень ценен для меня, но позволь мне самому в этом разобраться, ладно? — дело было в том, что у него просто не было сил, чтобы вдаваться в подробности, почему Сара не станет ее невесткой, и как больно ему было и дальше притворяться, что однажды это все-таки случиться.

Она вернулась к своей вышивке, очевидно, обидевшись на резкий ответ Уильяма. Пытаясь успокоить маму, он попытался сменить тему на что-нибудь более приятное для нее. Ее любимая корова, Меласса, должна была в скором времени родить своего первого теленка. Катрин всегда очень трепетно относилась к их скоту, и настаивала на том, чтобы каждому из них давать имена.

— Думаю, Меласса должна отелиться сегодня.

Катрин перестала вышивать и подняла взгляд.

— Правда? Ты так думаешь?

— Да, я вполне уверен. Я загнал ее в стойло в сарае, постелил свежую солому. Ночи становятся слишком холодными, и я не хочу, чтобы она вдруг отелилась на улице. Чуть позже я схожу, проверю ее.

— О, это замечательно, сынок. Я только надеюсь, все пройдет не слишком тяжело для нее. В первый раз не всегда проходит все как надо.

Уильям зевнул и натянул одеяло, которое весело на диване, на свои плечи.

— Я знаю, мам, с ней все будет хорошо, — он больше не мог бороться со сном и закрыл глаза.

Катрин с любовью улыбнулась ему. Она встала и полностью укрыла его одеялом, и вернулась к своей вышивке. Он проспал около часа, как вдруг резко проснулся и сел. Катрин по-прежнему была в своем кресле, но поменяла свою иголку на книгу. Он моргнул и попытался сфокусировать свой взгляд.

— Мне нужно проверить Мелассу.

Катрин отложила книгу в сторону, и подошла к нему.

— Ложись и поспи, дорогой. В последнее время ты мало спишь. Я пойду и проверю ее, и если мне покажется, что начинаются роды, я разбужу тебя.

Уильям улегся обратно, закрыл глаза, и перед тем как провалиться в сон, он почувствовал, как мама укрыла его одеялом и поцеловала в лоб.

Катрин подошла к вешалке возле двери и натянула теплые сапоги Уильяма и укуталась в длинное пальто Генри. Она была уже в ночной рубашке, но знала, что не пробудет слишком долго на улице, прежде чем ей станет слишком холодно. Она взяла керосиновую лампу с кухонного стола и повернула регулятор фитиля, пока пламя не стало большим и ярким. Она тихонько закрыла за собой дверь и направилась в сарай.

Она толкнула огромную дверь, чтобы пройти внутрь и прислушалась. В сарае было тихо, и она решила, что теленок еще не собирался появиться на свет, иначе она бы точно услышала Мелассу. Она высоко подняла фонарь и прошла мимо трактора в сторону задней части сарая. Она забавлялась над мужем, ведь он настоял на том, чтобы трактор стоял в сарае. Она частенько пыталась убедить его, что трактор, в конце концов, сделан из металла, и непогода ему не страшна. Но она знала, что это гиблое дело. Конечно, на самом деле она не возражала, и ей нравилось видеть мужа счастливым, заботящимся о своем тракторе.

Она дошла до стойла, где лежала Меласса, пожёвывая сено. Катрин понаблюдала за ней несколько минут, пока она не ударила несколько раз копытами и не поднялась. Когда она встала, Катрин увидела, что роды уже начались, заметив показавшуюся кровавую слизистую оболочку. Меласса сделала несколько кругов по загону, очевидно испытывая волнение и дискомфорт.

— Я понимаю девочка, понимаю. Будет не много больно, мне жаль... но все будет хорошо, — Катрин наблюдала за ней, когда она снова легла, пытаясь найти более комфортную позу. Меласса завопила и снова задергала копытами, и снова поднявшись, собралась потереться о стену сарая.