Тэдд с улыбкой посмотрел на смеющуюся дочь и снял трубку.

— Алло, сувенирный магазин семьи Абрахем! Чем могу вам помочь? — с клиентами Тэдд предпочитал общаться бодрым, веселым голосом, считая, что такой подход внушает доверие. Он обернулся к дочери, весело подмигнул ей и сделал вид, что подсекает воображаемую рыбешку. Несколько секунд в трубке царила тишина, прерываемая лишь легким потрескиванием, а затем что-то громко щелкнуло.

— Мистер Абрахем? — говоривший немного гнусавил, словно умудрился подхватить насморк в самый разгар лета. — Я говорю с мистером Абрахемом?

Улыбка сползла с лица Тэдда. Человек с таким голосом не звонит узнать цену на каменный наконечник или индейский ковер ручной работы.

— Да. Я Абрахем. Чем могу вам помочь?

— Вы должны деньги одному весьма уважаемому человеку, мистер Абрахем. И довольно крупную сумму. Он хочет их получить назад, — в трубке послышался легкий смешок. — Завтра.

Тэдд задохнулся, словно боксер, пропустивший хорошую серию в корпус. Колени его ослабели, а желудок скрутил болезненный спазм.

— Но послушайте, мистер! Дик Росси посчитал мне двойную ставку! У меня нет этих денег! В понедельник я пойду в банк и возможно…

— Я не бухгалтер, Тэдд. Вы позволите себя так называть? — говоривший сделал паузу, дожидаясь ответа, а услышав в трубке невнятное мычание Абрахема, продолжил. — Мне не интересна причина возникновения долга, хотя я знаю, зачем вы занимали деньги, и знаете что, Тэдд? Я считаю, что вы поступили как настоящий мужчина. А настоящие мужчины всегда платят свои долги. Вы согласны?

— Но это незаконно! — проблеял в трубку Абрахем, и сам поразился, насколько жалко и неубедительно прозвучали его слова.

— И последнее, — из голоса говорившего исчезла глумливая доверительность, теперь он звучал по деловому сухо. — На случай, если у вас не будет денег, со мной придет адвокат мистера Росси. Вы подпишите бумаги на дом, и будете полностью свободны от обязательств. Но. Если. Вам. Придет в голову мысль обмануть мистера Росси, советую вспомнить про своих дочерей. Две очаровательные чикиты, — в трубке щелкнуло, и Тэдд услышал короткие гудки отбоя.

Он не знал, сколько времени простоял у конторки, привалившись спиной к стене, сжимая в побелевшей от напряжения ладони телефонную трубку. С улицы доносились звонкие голоса играющих в «классики» детей, где-то лаяла собака, возможно, Грег. Тэдд ясно представил себе, как золотистый ретривер несется за летящим над землей фрисби, а соседские ребятишки радостно пищат, подбадривая игроков.

Образ бегущей по зеленой траве собаки, каким-то магическим способом разрушил эмоциональный паралич Тэдда. Он с некоторым недоумением вгляделся в сжатую в руке трубку, поднес крохотный динамик к уху. Услышав короткие гудки отбоя, аккуратно вернул трубку на металлические рожки и окинул взглядом торговый зал магазинчика.

— Пап, кто это был? — в голосе Беверли звучал легкий испуг. Ее отец, всегда улыбчивый и веселый, сейчас походил на большой надувной шар, из которого наполовину выпустили воздух. Покрытые жирком, но все еще мощные плечи бессильно ссутулились, руки с широкими сильными ладонями свисали по бокам, словно плети. Кожа посерела, лицо приобрело неживой, пепельный оттенок.

— Рекламный агент. Предлагал купить колонку в его каталоге. — Тэдд через силу улыбнулся. Беверли недоверчиво смотрела на него большими карими глазами матери. — Где Эн Мари?

— В парке, с младшим Мири. Ты сам ее отпустил.

— Да, да, я вспомнил. А теперь иди к себе, поиграй. Папе надо подумать.

Беверли окинула его встревоженным взглядом и скрылась за поворотом лестницы. Босые ноги прошлепали по короткому коридору, затем послышался тихий скрип давно не смазанных петель.

Тэдд отлепился от стены и прошаркал к креслу. Рука сама нащупала подлокотник, и он с легким стоном опустился на сиденье. Сознание Тэдда, еще частично парализованное ужасом, включилось в работу, перебирая доступные варианты решения проблемы.

Спустя полгода после смерти мужа, Мари Абрахем все еще отчаянно боролась за их маленький домик на западной окраине Детройта, хотя было ясно, что страховка не покроет и половины банковских выплат. Отцовский «Buick Century» пятьдесят четвертого года ушел с молотка в конце третьего месяца, через неделю после того, как молодой человек в синей форме курьера вручил матери большой, ярко-желтый конверт с чернильным штемпелем на лицевой стороне. Затем исчезло кольцо с крупным синим камнем, которое миссис Абрахем носила на правой руке. Спустя еще месяц пришел черед золотого распятья на толстой витой цепочке. Почти все время мать проводила в здании профсоюза, пытаясь оспорить сумму выплат по страховому полису отца.

В одну из суббот, возвращаясь с прогулки, Тэдд увидел мать, стоящую на пороге их дома. Перед ней, двумя ступеньками ниже, находился маленький круглый господин в очках без оправы и дорогом клетчатом костюме. В левой руке он держал лакированный портфель крокодиловой кожи с двумя большими замками из желтого металла. Правая оживленно жестикулировала, очевидно, подчеркивая важность произносимых слов. Впоследствии Тэдд не смог объяснить свой поступок даже самому себе. Низко пригнувшись, он нырнул за плотную стену зеленой изгороди, протянувшейся вдоль подъездной дорожки их дома. Стараясь не произвести ни звука, он стал на четвереньки, и пополз в сторону стоявших на крыльце взрослых.

— Миссис Абрахем, вы не понимаете! Это дело затратно, но не безнадежно. В случае выигрыша, а наша фирма почти гарантирует выигрыш, вы сможете сохранить дом.

— Но вы хотите пятьдесят процентов от суммы страхового полиса, — голос Мари звучал сухо и неприязненно. — Половину денег за смерть моего мужа.

— Милая, — мужчина в дорогом костюме перешел на доверительный тон, — вы должны понять, что услуги нашей юридической фирмы стоят не дешево. А вы получите на пятнадцать тысяч больше, чем сейчас. Надо только подписать расписку. Затраты, вы ж понимаете.

На несколько минут воцарилось молчание. Толстый человечек на нижней ступеньке крыльца нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а один раз приподнял рукав пиджака, демонстративно вглядываясь в блестящий золотом хронометр на широком браслете. Наконец мать нарушила молчание.

— А что будет, если вам не удастся выиграть дело? Как я заплачу?

Толстяк в костюме неопределенно пожал плечами.

— Юриспруденция, миссис Абрахем, далеко не точная наука. Очень вероятно, мы выиграем дело, но может вмешаться Его величество случай. У судьи может случиться запор, а у присяжных разболятся головы. В любом случае, полис покроет наши затраты.

— Хотите сказать, ваши? А, я, значит, останусь ни с чем? Даже меньше, чем ни с чем? — в голосе матери Тэдд не услышал вопросительных интонаций.

Толстяк опять пожал плечами.

— Все может быть, милочка.

— В таком случае, прошу покинуть мой дом. — Мари подняла подбородок и указала рукой в сторону дороги. Притаившийся среди кустов Тэдд хорошо знал это выражение лица. В такие моменты мать, обычно мягкая и снисходительная, становилась тверже гранита.

Толстяк злобно сверкнул очками.

— Пока ваш дом, милочка, пока, — и комично подпрыгивая, затрусил по усыпанной гравием дорожке.

Позже, на кухне, когда мать готовила сандвичи с арахисовым маслом, Тэдд решился задать мучивший его вопрос.

— Мам, тот человек предлагал нам деньги?

Мари Абрахем быстро взглянула на сына. В ее глазах читалось раздражение и злость. Щеки Тэдда покраснели, он втянул голову в плечи, ожидая резкой отповеди. Но злость на лице матери сменила неуверенность, а потом она улыбнулась. Совсем чуть-чуть, краешком рта, отчего улыбка вышла беспомощной и немного жалкой.

— Нет, Тэдди, на самом деле, нет. — Мари потрепала сына по макушке, слегка взъерошив светлые волосы. — Он хотел забрать наши.

— Но я слышал, — возразил было Тэдд, нетерпеливо ерзая на своем стуле. — Он предлагал…

— Такие люди ничего не предлагают, — мать беспомощно пожала плечами. — Они могут только отнимать. Они ищут семьи, что попали в беду и приходят к ним, пока в доме еще не высохли слезы. Внимательно слушают, сочувственно кивая в нужных местах, а после начинают говорить. Люди вытирают слезы, в их сердцах расцветает надежда. Потом подписывают несколько листков, вовремя извлеченных из солидных портфелей. А затем бац! — Мари хлопнула в ладони, имитируя звук лопнувшего воздушного шарика, — и остаются ни с чем.