— У тебя его нет вообще!

— Здрасьте. Просто я никогда не продлевал отношения дольше недели, а так у меня всегда были те девушки, которых я хотел. Во всех смыслах слова «хотел».

Я не стал ничего отвечать. Здесь спорить было трудно.

Во время литературы я не слушал, как мисс Говард декламирует Гомера— меня больше интересовали свои чувства. Разве мог я влюбится за один день? Не мог, особенно если учесть, что

А) я не знал Америку до этого;

Б) я человек рассудительный, и прежде чем кидаться в омут с головой обязательно все взвешу «за» и «против».

Но что-то у меня к Америке определенно было. Наверное, она мне просто нравилась. Чисто внешне, ведь характер нужно узнавать годами, и то не факт, что за эти годы ты узнаешь все.

— Крис, — я позвал спящего головой на парте друга по имени.

— А? — слишком громко отозвался он. Благо, мисс Говард на старости лет почти глухая стала и не слышала его.

— Что я чувствую к Америке?..

Пока я договаривал, он вновь уснул.

Придя домой, я застал не совсем обычную картину— возле моего дома стояли не две, а три машины— одна папина, другая мамина, а третья?..

Я зашел в дом. Мама с папой стояли на кухне, а рядом еще двое— высокий красивый мужчина с темно-зелеными глазами и фигуристая молодая женщина.

— О, — моя мама помахала рукой, завидев меня в коридоре.

Женщина и мужчина обернулись. У мужчины лицо было какое-то изможденное, усталое и печальное, а женщина глядела прямо, самоуверенно— вот кто был стервой, что видно невооруженным взглядом.

— Джеймс, познакомься— мистер и мисс Джонс, родители Америки.

Я обалдел. Родители Америки? У меня дома? В честь чего это?

— Оч… очень приятно, — слегка заикаясь, я протянул руку мужчине. Мистер Джонс кивнул, отчего его идеально уложенные смольно-черные волосы трепыхнулись.

— Джеймс, меня зовут Зак. Это моя жена, Эмма.

— Рад познакомится, — кивнул я женщине. В близи стало ясно, что она еще совсем девушка.

Стоп. Она не может быть матерью Америки. Слишком молодая.

— Так вы… И есть ее родители? — я не смог удержаться от вопроса. Мисс Джонс едва заметно скривилась, а Зак вдруг стал еще печальнее.

— Я— отец Америки, а Эмма— мачеха.

Вот оно что.

— Мы приехали к вам, чтобы немного поговорить о нашей… — Эмма перебила Зака, и от ее холодного ясного голоса у меня в живот будто скользнул кубик льда:

— Твоей.

Я взглянул на мама и папу. Мой отец раньше работал психологом, пока не открыл свою мебельную фирму. По его глазам я видел, что весь его опыт работы сейчас активно показывает: в семье Джонс все далеко не гладко.

— Моей дочери, — выдохнул мистер Джонс и стал словно еще на пару лет старше. — Дело в том, что куда бы она не переходила— в любой школе ей не нравилось. То одно, то другое. У нее нигде не было настоящих друзей, и тут вдруг вчера она приходит вся такая радостная и говорит, что теперь учится в пареллельном классе с тобой, Джеймс, и вашим общим другом Крисом. Такого никогда не было. Поэтому я выражаю искреннюю надежду, что вы станете друзьями. Если что— всегда на меня рассчитывай.

Я только и смог, что потрясти головой.

Зак и Эмма не остались на чай. Их громадный джип «Porshe» укатил, скрипя гравием на подъездной дороге.

Я лег на кровать. Что это вообще такое было? Где это видано, чтобы родители (отец и мачеха, что лишь добавляет невероятности этой картине) девушки приезжали домой к парню, которого она знает всего-то день и раскрывают почти все семейные тайны насчет трудностей с дочкой?

Определенно, тут что-то не так.

Я сделал уроки, немного посмотрел с отцом футбол, помог маме помыть посуду— и все это время я думал о том, что Америка действительно не та, которой казалась. Действительно… Что? Какая она? Веселая и энергичная, такая, какой кажется? Или стервозная любительница закатить истерику?

Возможность получить хоть один ответ представлялась в пятницу. Не раньше.

Вечером я долго переписывался с Крисом— и если я был заинтересован одной лишь Америкой, Крис настойчиво предлагал не париться.

Крис: «Чувак, да на фиг тебе сдались ее проблемы, внутренний мир и вся эта хрень? Забей ты на все это, главное, как она ведет себя с тобой, а остальное просто второстепенно.»

Я: «Крис, я— не ты. Я не могу просто переспать с девушкой, а потом делать вид, что я ее даже не знаю.»

Крис: «Ты какой-то тупой. Блин, я что, говорил, что ты можешь переспать с Америкой и вы благополучно расстанетесь? Я этого не говорил. Послушай внимательно и пойми правильно— я имел в виду то, что совсем необязательно познавать всю глубину тупых капризов девушки чтобы замутить с ней. Да, тебе придется разбираться в ее характере— но лишь тогда, когда это понадобится тебе.»

Я: «Крис, с Америкой что-то не то.»

Крис: «Да что ты можешь знать, когда вы знакомы два неполных дня?!»

Я: «Она не та, кем хочет казаться. У нее какие-то проблемы в семье.»

Крис: «Назови мне имя хоть одного подростка без проблем в семье.»

Я: «Я имею в виду настоящие проблемы. Не просто глупую ссору с мамой из-за табеля четвёртых оценок. Что-то слишком серьезное и личное, чтобы мы могли это понять по одному лишь ее поведению.»

Крис: «Травма детства еще скажи.»

Я: «Может и так.»

Крис: «Даже если это так, нам этого знать ни к чему. Спи спокойно, Джеми.»

Я: «Просто я не смогу с ней встречаться, зная, что в глубине души она несчастна.»

Крис: «Ты не можешь этого знать наверняка. Про ее внутреннее счастье или горе.»

Я: «Локи не тот парень, кто сможет в этом разобраться.»

Крис: «Вот поэтому и начни встречаться с ней. И если тебе так надо— раскопай эту тайну. Если я буду в настроении, то даже помогу тебе.»

Я лег спать думая лишь о том, что теперь не смогу спокойно смотреть на ее улыбку.

Но я смотрел и не нервничал. Я нервничал, когда она начинала кокетничать с другими парнями. Ее глаза дико блестели— как у охотника, поймавшего великолепного оленя. Находясь рядом (а в такие моменты я всегда появлялся рядом, потому, что не мог себе позволить упустить что-либо, касающееся Америки) я не чувствовал ревности— только зависть. Америка выбирала для заигрываний лучших парней. Она проучилась с нами всего четыре дня, а Пит Бэггс уже начал кусать локти— под удар его звание «красавчика всея Красберги» поставил тот факт, что Америка на него даже не смотрела. Я был этому безумно рад, и в тот же момент это лишь усложняло все дело— «парни» Америки были подобраны в странной пропорции: примерно 60 % были писанными красавцами, другие 40 % отличались огромным ростом и пристрастием к рок-музыке.

Этой статистики было чертовски недостаточно чтобы понять, какие именно парни нравятся Америке.

Со мной и Крисом она поддерживала полудружеские отношения— мы еще раз были у нее дома и на сей раз я оставил заказ.

— Под какое настроение? — спросила Америка, сидя в своей очаровательной хлопковой пижамке цвета заварного крема.

— Под свое, — я улыбнулся, а она на долю секунды сузила глаза.

Но только на долю. Потом тоже улыбнулась.

— Ммм… А зачем тебе знать, какое у меня настроение?

Я занервничал. Крис был в Nirvanе— во всех смыслах. Он подпевал Курту Кобейну, качаясь, как в трансе. На него рассчитывать было нельзя.

— А почему ты не хочешь о нем рассказать?

Я понимал, что чересчур загнул, но пути назад не было. Америка уже не просто суживала глаза— она их сощурила настолько, насколько могла и от нее так и сквозило недоверчивостью. Комок подозрительности.

— Почему же не хочу? У меня все хорошо.

Я улыбался, вкладывая в свою улыбку весь интерес, на который был способен. Она была раздражена, ее узкие ноздри то и дело вздувались.

— Кстати. Тони Бейт устраивает вечеринку в пятницу. Пойдешь? — она перевела тему, чтобы дать себе время успокоиться. Я кивнул.

— У Тони самые сумасшедшие вечеринки.

— Да?.. В моей прошлой школе была одна девушка, и у нее были по-настоящему бешеные вечеринки. Полицейский участок стоял рядом с ее домом и копы только и успевали, что развозить нас по домам.