Флэк посмотрел на меня и опустил глаза.

— Значит, он наблюдал за ней,— продолжал я,'— Видел, как она оставила ключ портье и вышла из отеля... и, наверно, он проследил за ней немного дальше.

Флэк иронически заметил:

— Прекрасное описание.

Я придвинул к себе телефон.

— Лучше я позвоню Кристи и выложу ему все,— сказал я.— Чем больше я думаю, тем больше меня это беспокоит. Может быть, эта женщина действительно убила Хамблтона. Я не имею права покрывать убийцу.

Я снял трубку. Флэк хлопнул своей влажной ладонью меня по руке. Телефон подскочил.

— Ладно; бросьте это.

Он чуть не всхлипывал.

— Я проследил за ней до машины, оставленной на

улице, и записал номер. Ради Бога, приятель, оставьте меня в покое. -

Он торопливо рылся в карманах.

— Знаете, сколько я зарабатываю на этом месте? Едва хватает на курево. Погодите минутку, кажется...

Он вынул кучу старых конвертов, выбрал один из них и подал мне.

— Вот номер машины,— устало сказал он.— И можете мне поверить, я даже не помню его,

Я посмотрел на конверт. На нем действительно был записан номер машины. Неразборчиво, криво, как пишут в спешке на улице: «4П-327».

— Откуда мне знать, что это не какой-нибудь старый номер, который вы тоже записали?

— Придется положиться на мое слово.

— Какая машина?

— Голубой «конвертибл», не новый. Модели, наверно, 1942 года.

Я оторвал запись номера и бросил конверт Флэку,

— Опишите женщину.

— Вы много хотите за свои деньги.

— За деньги доктора Хамблтона.

Флэк поморщился.

— Ладно. Блондинка, в белом вышитом пальто и широкополой синей шляпе, в темных очках. Сложена, как манекенщица.

— Узнали бы ее без очков? — спросил я.

Он притворялся, будто пытается вспомнить, потом покачал толовой.

— Так какой номер машины, Флэк? — спросил я его врасплох.

— Какой машины? — не понял он.

Я наклонился вперед, стряхнул сигаретный пепел на его пистолет и посмотрел ему прямо в глаза. Я понял, что он побежден, похоже, и он уже осознал это. Флэк взял пистолет, сдул с него пепел и положил в ящик стола.

— Что ж, продолжай,— сказал он сквозь зубы.— Расскажи копам, что я взял деньги. Ну и что? Может быть, я потеряю работу. Может быть, меня швырнут за решетку. Ну и что? Но когда я выйду оттуда, то хорошо устроюсь. Флэк будет пить кофе с пирожными. Не думай, что эти темные очки одурачили Флэка. Я достаточно часто хожу в кино и узнал эту крошку, и, может, ей скоро потребуется телохранитель,— торжествующе ухмыльнулся он,— который будет всюду сопровождать ее и спасать от неприятностей. Человек опытный и умеющий ценить деньги... В чем дело?

Склонив голову набок, я сделал вид, будто прислушиваюсь.

— Кажется, я слышу церковный колокол.

— Это не колокол,—презрительно усмехнулся он.— Это трещат твои платиновые мозги.

— Нет, это погребальный звон,— возразил я.

Флэк прислушался,

— Я ничего не слышу.

— Ты его и не услышишь,— заметил я.—Ты будешь тем единственным парнем, который не услышит его.

Он сидел, глядя на меня злобными глазками. Его противные усики поблескивали от пота, рука бесцельно двигалась по столу.

Я предоставил его своим мыслям, которые, вероятно, были такими же маленькими, уродливыми и испуганными, как он сам. 

 Глава 10

Этот многоквартирный дом находился на Догени Драйв и состоял из двух корпусов, объединенных общим двориком и фонтаном. Я прочитал фамилии на почтовых ящиках в подъезде, но не нашел нужной мне. Правда, на трех ящиках фамилий вообще не было. Требовалась дальнейшая информация.

У подъезда тоже не было интересующей меня машины. Там стояли два «кадиллака», «линкольн» и «паккард». На другой стороне улицы в «ланции» сидел парень в бриджах, перекинув ноги через дверцу. Покуривая, он смотрел на бледные звезды, у которых хватало ума держаться подальше от Голливуда. Я поднялся по склону холма на бульвар, забрался в душную телефонную кабину и набрал номер одного заики по имени Пеория Смит.

— Мне нужен номер телефона Мэвис Уэльд,— сказал я.— Говорит Марлоу.

— Н-н-номер телефона М-м-мэвис Уэльд!

— Да. Сколько это будет стоить?

— Д-д-десять б-б-баксов.

— Тогда забудьте, что я звонил.

— Эй, п-п-подождите! Я ведь сильно рискую, давая номера этих крошек. Помощнику бутафора легко могут дать по шее.

Я молча ждал.

— Вместе с номером идет и адрес,— проскулил Пеория, перестав заикаться.

— Пять баксов,— сказал я.— Адрес у меня уже есть.

И без торговли. Не думай, что ты единственный деляга на студии, продающий незарегистрированные телефонные номера,..

— Ладно,— устало согласился он и пошел за записной книжкой.

Заика и левша. Но он заикался только тогда, когда не волновался. Вернувшись, он дал мне номер телефона, начинающийся, конечно, с «Крествью». Если у вас в Голливуде номер не начинается с «Крествью», то вы ничто.

Набирая номер, я приоткрыл дверь стеклянной парилки, впустив немного прохладного воздуха. Через две-три секунды в трубке раздался протяжный сексуальный голос:

— Да-а-а.

— Попрошу мисс Уэльд.

— Кто это говорит?

— Мне нужно доставить мисс Уэльд рекламные фото из студии Уайти.

— Уайти? Кто такой этот Уайти, амиго?

— Главный рекламный фотограф на студии,— ответил я.— Разве вы не знаете? Я нахожусь рядом с домом мисс Уэльд, скажите мне только номер квартиры.

— Мисс Уэльд принимает ванну.

Женщина рассмеялась, вероятно, серебристым смехом, но в телефонной трубке звуки смеха походили на звон разбитых блюдец.

— Но вы, конечно, можете принести фото. Уверена, она умирает от желания увидеть их. Квартира четырнадцать.

— Вы тоже будете там?

— Непременно. А' почему вы спрашиваете об этом?

Я повесил трубку, вышел на свежий воздух и спустился с холма. Парень в бриджах все еще сидел в «ланции», но один «кадиллак» исчез, зато ряд машин пополнился двумя «бьюиками» с откидным верхом, Я нажал кнопку рядом с номером квартиры четырнадцать и прошел через дворик, где один фонарь освещал пурпурную китайскую жимолость, а другой — большой бассейн с жирными золотыми рыбками и круглыми листьями водяных лилий. Сами цветы закрылись на ночь. Во дворике были две каменные скамьи и небольшой газон. В целом дом выглядел не особенно респектабельно. Квартира четырнадцать находилась на втором этаже.

Я позвонил, и дверь открыла высокая смуглая девушка, Слово «сексуальная» было весьма слабым определением для нее. Она была в бриджах угольно-черных, как ее волосы, в белой шелковой блузке и алом шарфе, свободно повязанном на шее. Но ее губы были ярче этого шарфа. Она держала длинную коричневую сигарету в крошечных золотых щипчиках. Ее черные волосы разделялись прямым пробором, белым как снег, и на плечах, по сторонам тонкой белой шеи, лежали блестящие тугие косы, каждая из которых завязана крошечным алым бантиком, хотя время, когда она была девочкой, давно прошло.

Она быстро взглянула на мои пустые руки: рекламные снимки обычно слишком велики и не помещаются в карманах.

— Мне нужна мисс Уэльд,— сказал я,

— Можете передать фото через меня.

Тон ее был холодный и вызывающий, но глаза говорили совсем другое. Она была тверда, как стальной клинок.

— Простите, но я должен передать лично мисс Уэльд.

— Я же сказала вам, что она принимает ванну,

— Я подожду.

— А вы уверены, что не забыли захватить с собой снимки, амиго?

— Уверен.

— А как вас зовут?

В конце этой короткой фразы ее голос смягчился и стал похож на ласкающее прикосновение. Улыбка слегка приподняла уголки ее губ.

— Ваш последний фильм был потрясающий, мисс Гонзалес.

Улыбка блеснула как молния и преобразила ее лицо, тело ее затрепетало от удовольствия.

— Он ужасен,— вымолвила она.— Вы сами прекрасно знаете, что он ужасен.

— Никакой фильм с вашим участием не может быть ужасным, мисс Гонзалес.