Он пришел в «Ультра» сегодня вечером в надежде, что мириады зрелищ, звуков и отвлекающих факторов засорят его разум и помешают ему думать о ней. Но его настроение портилось с каждым глотком, и всей этой толпе удалось доказать то, что там, где была Брия, не было ни одной вещи, которая могла бы отвлечь его внимание от нее.

— Совсем один, Дженнер? Ты наконец пнул эту кроткую и паршивую девицу на обочину?

Низкий рык завибрировал в горле Дженнера на звук голоса Мариссы. Женщина была чертовски настойчива. По-видимому, его крутого отпора в последний раз их встречи было недостаточно, чтобы прекратить ее нежелательное внимание. Дженнер посмотрел на дампиршу, и поджал губу, обнажая клыки. В Брии не было ничего кроткого или паршивого. Его пара была свирепа. Сильна. Это была сила, с которой надо считаться.

— Боги, я так люблю этот суровый нрав в тебе, — промурлыкала Марисса. — Ты жесток со мной, оставляя меня в неудовлетворении, Дженнер. Я не трахалась с последнего раза с тобой.

— Тебе придется найти кого-то другого, чтобы хорошо потрахаться. — Дженнер пытался держать свой гнев под контролем. — Я уже однажды сказал тебе, что это не я. Никогда больше.

Серебро оправило взгляд Мариссы. Ее глаза сузились, прежде чем она замаскировала свое раздражение соблазнительной улыбкой.

— Я была в не курсе, что ты не принимаешь тело или вену, когда тебе предлагают. — Она собрала свои длинные волосы и отбросила их через плечо, чтобы обнажить ему горло. — Что изменилось, раз ты можешь отказать себе в том, без чего не можешь жить?

Дженнер знал, что Марисса — и бесчисленные другие — думали о нем. Что он был бездумным созданием с неконтролируемым вожделением. Неразборчивый в своих половых партнерах или венах, из которых он питался. Нелояльный за то, что обманул Шивон и стал служить Михаилу. И все же это не остановило Мариссу, когда он ощутил ее настроение. Это не помешало ей насыщать свои желания вместе с ним. Черт, она даже не против поделиться им. Различия между самкой, которая стояла перед ним сейчас и Брией были ошеломляющими. Брия отказывалась им делиться. Отказывалась брать чужую вену. Она была верна ему без всяких причин. Благородна, когда он чувствовал все что угодно, кроме этого. Она стояла выше на голову над любой женщиной, которую когда-либо знал Дженнер.

— Все изменилось, — сказал он. — Ты ничего не знаешь обо мне, Марисса. Больше нет. — На самом деле, Дженнер подозревал, что единственный человек, который действительно знал его, была Брия, и он отверг ее. Но больше никогда. Дженнер покончил с упрямым мудачеством.

Его слова не раздражали Мариссу. Она протянула руку и провела ладонями по его груди, остановившись у пояса. Она засунула пальцы в его джинсы, и Дженнер схватил ее за запястья.

— Я сказал нет.

Рот Мариссы опасно близко находился ко рту Дженнера, и она прижалась своим телом к нему, усиливая контакт. Это было его дело. У него не было никого, кроме самого себя, чтобы винить ее опрометчивое и бессмысленное поведение. Было время, когда он не колебался, и поднял бы Мариссу и трахнул ее против стены на глазах всей «Ультры». Но Дженнер изменился. Брия изменила его.

Ему следовало послушать Михаила, Ронана и всех остальных, кто пытался достучаться до его тупой башки. Если бы он был просто существом, которое жаждало бесконечного количества крови, любого тела, любой вены этого было бы достаточно. Если бы у него действительно не было контроля, он был бы монстром, которым его заклеймили, он убил бы десятки дампиров в течение нескольких месяцев после своего обращения. Он был осторожен. Он связал себя невидимыми узами сдержанности. Брия испытывала его контроль, его вожделение, как никто другой. И все же он никогда не причинит ей вреда. Никогда возьмет больше крови, чем она может предложить. Может быть, Ронан и Михаил были правы? Брия была предназначена для него. Ему. Любые препятствия, которые, по его мнению, стояли на их пути, были слабыми и несущественными. И он чертовски устал пытаться бороться со своими инстинктами.

У Дженнера перехватило дыхание, когда жар присутствия Брии опалил центр его души. Он вскинул голову, женщина, которую он все еще держал в руках, была забыта, когда он стал искать глазами свою половинку. Она здесь? Как? Почему? Он говорил ей не покидать дом Михаила без него снова и снова. Его гнев на нее сражался с беспокойством, цепляя грудь острыми как бритва когтями. Некромант мог быть где угодно. Стоя посреди танцующих это было все, что он знал. Паника поднялась жаром в горле Дженнера, когда его бешеный взгляд снова и снова пробегался по клубу…

Там!

Она обернулась, выражение ее лица было настолько ослепительно красивое и полное восторга, что заставило грудь Дженнера болеть. Ее счастье растаяло, сложив глубокую складку меж бровей и проявив печаль, которая, казалось, высосала каждую унцию кислорода из его легких. Ее взгляд бродил по клубу, ища, пока не уперся в него. Ее челюсть отвисла, сочный ротик раскрылся, и эта печаль быстро превратилась в громкую боль, которая пронзила его, как острейшее из лезвий.

Он держал ее взаперти в течение нескольких недель, и Брия покинула свою тюрьму только для того, чтобы найти его в клубе, по-видимому, наслаждающегося свободой, в то время как другая женщина прижималась к нему, а он крепко удерживал ее за запястья, что Брия могла расценить это как притяжательную хватку.

— Брия!

Она развернулась на пятках и побежала, ее скорость стала пятном цвета среди других тел, которые, казалось, меркли по сравнению с ней. Дженнер отпустил Мариссу и рванул за Брией, пробиваясь мимо тел, которые образовали барьер между ним и единственным, чего он хотел. Единственным, что ему было нужно. И из-за собственной упрямой глупости он стоял на обрыве, готовясь потерять ее навсегда.

Глава 20

Дженнер прорвался через двери и вовремя вышел на тротуар, чтобы увидеть, как Брия ныряет в один из черных автомобилей Михаила марки «Линкольн». Задние фонари мигнули, прежде чем автомобиль вырулил на улицу и слился с движением. По крайней мере, Дженнер мог быть уверен, что Брия в безопасности и в хороших руках. И что она вернется в дом. Это не означало, что он не собирался гнаться за ней. Он потащил свою задницу по переулку вниз по улице, где припарковал байк, когда глубокий, мускусный запах вторгся в его ноздри.

Черт возьми. В это дерьмово-проклятое время.

Дженнер шагнул в тень, стараясь оставаться невидимым. Ему нужно было быстрее добраться до Брии, чтобы объясниться, но Михаил будет рвать и метать, если узнает, что Дженнер был рядом с единственным мужчиной, которого они искали, и ничего не сделал.

Гребаный Грегор. Дженнер хотел оторвать голову мужику просто за то, что тот его остановил. Давление, которое поднималось внутри Дженнера в течение нескольких недель, достигло апогея, и он сделал стремительный шаг вперед, готовый отыграться за каждую унцию разочарования, которое чувствовал, на теле мужчины. Его шаг дрогнул, когда множество голосов присоединились к Грегору, и Дженнер отступил назад в защиту переулка.

Сукин сын. У мужчины была маленькая армия за спиной.

— Макалистер приглядывает за нами. — Один из людей Грегора подошел к нему, засунув руки в карманы джинсов.

— Да, — согласился Грегор. — Я держу оборотня за яйца. Он будет исключен из усложнений, пока мы будем двигаться вперед.

— И как ты справился с этим?

Грегор усмехнулся:

— Им было легко манипулировать. У этого ублюдка куча игорных долгов. Он шлюха, которая сделает все за небольшие деньги в кармане.

— Ты заплатил ему, чтобы он угомонил Макалистера?

Грегор повернулся к своему товарищу.

— Я заплатил ему, чтобы он нашел дочь Реамонн.

Берсерк усмехнулся:

— Глупо, если спросишь меня. Зачем выбрасывать хорошие деньги на ветер? Если мы продолжим нападать на ковены, в конце концов, мы ее спугнем.