Остатки гигантской библиотеки были свалены в огромные кучи вне городских стен. Ветры засыпали их пылью и песком, образовав целые насыпи, известные под названием «книжных холмов».

В Дамаске при взятии города в 1358 г. книг оказалось столько, что победители не находили, куда их девать. Частью их свалили в протекающую в городе реку Бараду, запрудив её, частью - за городом. Образовались насыпи, по которым пехота и конница, как говорят, проходили несколько дней.

Зато уцелевшие «мёртвые книги» Востока, попав в научную обработку позднейших представителей науки Запада, помогли нам дешифровать не одну загадку седой старины.

Мёртвые книги Греции

Библиотека Птоломеев

Судьба библиотеки Птоломеев [43] особенно больна сердцу истинных библиоманов. Одним из основателей её был Фёдор Киренаки [44]. Птоломеи посылали его скупать книги по всей Греции.

Когда и где в Греции появилась впервые настоящая книга? В Афинах в VI в. до н. э. В V в. до н. э. обычным материалом для письма служили папирус и кожаные свитки, в Италии - льняное полотно. Важным стимулом для развития книжного дела в Греции и Риме послужила Александрийская библиотека [45], предъявившая огромный спрос на переписчиков и папирус. Тогда же были выработаны правила [46]. [...] Поля в свитках были обязательны, ограничивался произвол в установлении длины свитков. [...] Длина свитков для наиболее роскошных изданий допускалась до 14-16 м. Обычная же длина свитков была принята в 25 см (для папирусных свитков). Уникальным являлся экземпляр в 5 см, содержавший эпиграммы. [...] Гиперболизмом надо признать печатный экземпляр «Илиады», вмещавшийся в ореховой скорлупе.

Свитки из кожи носили название кодексов (соdех). Город Пергам усовершенствовал выделку кожи, обрабатывая её с обеих сторон, откуда название «пергамент». Пергамент можно было удобно сложить и запросто носить в кармане. Кодексы дошли до нас с I в. и до III в. н. э. Для литературных (не деловых) целей кодекс стал применяться, по-видимому, с I в. до н. э. Очень удобен был кодекс в путешествии и уж прямо незаменим для юристов, отсюда и название юридических свитков - «кодексы» (Феодосия, Юстиниана). Кодекс был удобен и как учебник; он же был излюбленной формой рукописей в раннюю христианскую эпоху (книги канонические).

Таким образом, кодекс как бы отождествлялся с новой религией, тогда как папирус оставался традиционным для классической языческой литературы.

С III в. н. э. кодекс стал объектом устремлений для библиоманов, студентов и рядового читателя, тогда как свиток папирусный стал служить большим соблазном для богатых коллекционеров и крупных библиотек. Так как писался он с одной стороны, то и считался дороже кодексов. В IV в. кодекс положительно превалировал, а в V в. победил окончательно.

Форматы кодексов были самые разнообразные, от 4х6 см, до фолиантов в 40 см величиной. Древность, в общем, предпочитала небольшие форматы.

Уже в александрийскую эпоху греки начали украшать свои книги рисунками и иллюстрировать текст. Пергамент оказался лучше приспособленным для иллюстрирования, чем папирус. Сохранилось много пергаментных рукописей, иллюстрации которых относятся к античным образцам. В кодексах ещё нередка орнаментовка первой и последней страниц, выделение краской отдельных букв и целых строк. [...]

Переписчиков и каллиграфов при Александрийской библиотеке состояло множество, судя по многочисленности книг, переписанных для этой последней.

Рукопись могла быть какая угодно - могла приобретаться и у «частников», только бы была с именем! Вот почему анонимов и псевдоанонимов тогда появилась бездна, причём подложные произведения уже трудно было отличить от подлинных. Отсюда ведёт своё начало «критика», или «искусство судить о книгах». Если рукописи выдерживали критику, их отличали особым эпиграфом.

Книги Александрийской библиотеки попервоначалу собирались только для учёных да для самих Птоломеев (с 323 до 30 гг. до н. э.), не скоро вспомнили о широкой публике и открыли залы для чтения. Александрийская библиотека гигантски выросла при Птоломеях, особенно при Сотере и Филадельфе.

Сотер (306-383 гг. до н. э.) собирал свою библиотеку целых 23 года. Особенно охотился он за Менандром, стремясь всячески переманить его к себе, обещая ему все сокровища земные, даже собственного полцарства. [...]

Преемник Сотера, знаменитый Филадельф, превзошёл отца. Филадельфу иные приписывают основание первой библиотеки (во дворце) и второй (в храме Сераписа). На это возражают, что первая-де не им основана, а вторая - пополнялась постепенно. Дворец служил складочным местом для новоприобретённых книг, там их приводили в надлежащий порядок.

Филадельф повелел скупать рукописи по всей Греции, особенно же на Родосе и в Афинах. Кстати, ошибочно утверждение, будто Филадельф приобрёл покупкой всю библиотеку Аристотеля (о чём ниже).

Страбон глухо упоминает о переводе при Птоломеях египетских книг на греческий язык. Если верить Синкеллу [47], то Манефон [48] и Эратосфен [49] перевели с египетского на греческий только летописи и больше ничего. Вопрос же о переводе при Филадельфе с еврейского на греческий весьма запутан, хотя указание о прибытии в Египет 72 учёных евреев-толковников и может быть принято. Книгам, бывшим на руках у евреев-частников, нельзя доверять, так как евреи после плена вавилонского заменили своё прежнее письмо ассирийским. Еврей считал верхом счастья в течение всей жизни своей списать собственною рукою священные книги. Поэтому-то невежество и имело случай наводнить дома и базары неправильными и преисполненными ошибок копиями. В результате среди изумительных по изяществу книг трудно было найти хотя бы одну без ошибок. […] Впрочем, в древние времена списки были и того хуже.

С такими-то вот списками евреи и были отведены в Египет, те самые евреи, которые уже давно не знали еврейского языка и не понимали книг священного писания без специального изучения. Здесь они уже говорили по-гречески, а в своём отечестве - на сиро-халдейском языке. Тем не менее предположение, будто по всей Иудее не нашлось 72 учёных евреев, знатоков текста закона [50], не выдерживает критики.

Для получения экземпляра священных книг от 72 толковников Птоломеем Филадельфом было затрачено 50 миллионов рублей серебром. Оригинал и перевод были «навечно» положены в Александрийскую библиотеку, о чём в один голос говорят Ириней [51], Иустин [52] и Златоуст [53]. Правда, Тертуллиан [54] нашёл в Александрийской библиотеке один еврейский текст, но из этого не следует, что самый перевод погиб во время пожара при Цезаре [55], так как он уже находился в синагогах и судилищах. [...]

Именно при Филадельфе комические, трагические, эпические и другие авторы были тщательно разобраны и приведены в идеальный порядок.

Какой цифре верить о числе книг Птоломеевой библиотеки?

Надо различать книги так называемые «отобранные» (т. е. подлинные) и смешанные. Евсевий [56], Синкелл и Кедрен [57] упоминают о 100000 «отобранных», что касается 54800 Эратосфеновых рукописей, то они составлялись из разбора 200000 смешанных книг Птоломея Сотера. 400000 книг, о которых говорят Сенека [58], Орозий [59] и Манассис [60] - это цифра общего количества книг всех александрийских библиотек. Если прибавить к ним ещё 100000 «отобранных», то и получится 500000, о которых говорят Аристей [61], Иосиф Флавий [62] и Зонар [63].