- Да, - усы и угрюмые глаза придавали барону мрачное, серьёзное выражение. - И план работал достаточно хорошо, хотя я не ожидал, что Уильям откажется от прибыльной службы ради твоих скромных прелестей. Я надеялся на большую уступчивость с его стороны на пустошах, - Рэтфорд потёр подбородок. - Но с другой стороны, любовь заставляет мужчину совершать неразумные поступки.

- Например, убивать? - я остановилась, и он сделал то же самое. Я ожидала, что он схватит меня, силой заставит идти дальше, но Рэтфорд вместо этого моргнул, и его глаза сделались очень похожими на глаза ищейки. Мне нужно знать правду. - Это вы устроили пожар, который убил моих родителей?

- Нет. Я этого не делал, - он сделал шаг в мою сторону. - Я спас тебе жизнь, забрав к себе. Никто другой не смог бы защитить тебя от того, кто желает твоей смерти.

Господь Всемогущий, все это время Уилл мог быть прав. Почему-то от этой мысли я не чувствовала себя безопаснее в обществе Рэтфорда. Он мог и обманывать.

Но защищать меня? Рэтфорд шесть месяцев наполнял мою жизнь страданиями, заставлял меня работать день и ночь, пока мои кости не начинали ныть. Он делал это не для того, чтобы защитить меня. Он взял меня к себе ради ключа. Он только что признался в этом. Должно быть, Рэтфорд заметил на моем лице непокорность, потому что одарил меня хмурым снисходительным взглядом и продолжил идти.

- Я терпеливый человек. Я лишь хотел все исправить, - Рэтфорд свернул в сторону, чтобы обойти болотистый участок. Пластины лязгнули друг о друга в мешке.

- Если вы не убивали моих родителей, тогда кто это сделал?

- Тебе лучше спросить у своего дедушки, - он поднял лампу, и мы продолжили шагать вперёд.

Я почувствовала себя так, будто Рэтфорд меня ударил. Он намекал, что это мой дедушка убил родителей? В этом нет никакого смысла. Рэтфорд всего лишь играл со мной, как кот с мышью.

- Вы знаете, где он?

Он усмехнулся.

- Увы. Знал, но боюсь, он каким-то образом ускользнул даже из моего поля зрения. Это немалый подвиг, моя дорогая.

- Где он был? - потребовала я.

- Как я и говорил, я уже не знаю. Поэтому то, что я знаю, не имеет значения. Я не люблю тратить время впустую, - его глаза блеснули.

Ну все, хватит. Я не позволю ему и дальше манипулировать мной. Я отказалась задавать ещё какие-либо вопросы. Но лишь сильнее разозлилась, когда поняла, что он именно этого и добивался.

Должно быть, мы шли целый час. Или два? Я не знала точно, но мои ноги дрожали от усталости. С одной стороны, подтверждение того, что мой дед действительно может быть жив, облегчало тяжесть на моем сердце и разуме, но они все ещё были отягощены пониманием, что с момента нахождения письма я ничуть не приблизилась к тому, чтобы найти дедушку.

Рэтфорд забрал меня, чтобы я открыла машину. Я знала, что должна остановить его.

Я только не знала как.

Я даже не знала, что делает машина; единственное, что я знала - она опасна. Хотя страха я не чувствовала. Моя любознательность перевешивала любой страх. Мне нужно оставаться начеку, но в глубине души я хотела знать, что за машина может причинить столько боли и страданий.

Дымка рассеялась, когда мы взобрались на холм, выходя из тумана, который все ещё укрывал долины. Он казался таким незыблемым и густым под лунным светом, лившимся на него с небес. Я молилась, чтобы Оливер и Люсинда помогли Уиллу вместо меня, пока не стало слишком поздно.

Мы достигли верхушки нагорья, где лунный свет купал в серебре сухой вереск и окружавшие его пучки мёртвой травы. Моё дыхание клубилось в воздухе паром.

На гребне холма развалины замка крепко держались за бесплодную землю. Луна светила сквозь то, что осталось от арочных окон главной башни. Некогда великая крепость превратилась всего лишь в осыпающиеся стены, тянущиеся к небесам. Время медленно убивало этого старого воина, стоявшего в безмолвном карауле над вересковыми пустошами.

За щелью в наружной стене что-то пошевелилось. Я сдавленно ахнула, когда два громадных зверя дёрганой походкой направились прямиком к нам. Их глаза светились зелёным, напоминая мне окуляры Оливера. Должно быть, по размерам они могли тягаться с маленькой лошадью - однозначно пять футов в холке. Когда они подошли ближе, я поняла, что это такое.

Львы с ворот ожили на моих глазах.

Мы прошли между зверями, и я в изумлении и ужасе уставилась на шестерёнки, вращающиеся в плечах и монотонно крутящиеся в центре грудных клеток. Складывалось такое впечатление, будто внешний каркас из жёсткой меди сняли, открывая их внутреннее устройство. В этих созданиях крылась необузданная сила и та же осознанность, что у Минотавра и морского монстра, которая так меня нервировала.

- Не отходи далеко, они кусаются, - предупредил Рэтфорд, направляясь к замку. Тот лев, что находился поближе ко мне, повернул массивную голову. Один укус этих металлических челюстей мог раздробить человеческий череп. Я не хотела думать, что оно может сделать со мной.

Тени от внешних стен тянулись по неровным камням, которые некогда являлись мощёным двором крепости. Теперь меж покосившейся каменной кладки проросли сорняки и пучки травы.

- Добро пожаловать в Хевердон, - сказал Рэтфорд, петляя по лабиринту обветшалых стен и груд обвалившихся камней. Мне сложно было определить, какой комнатой это место служило в изначальном здании, но как только мы достигли длинного широкого склона, который вёл вниз, под самый высокий участок сохранившегося камня, я точно поняла, куда мы направляемся.

Стены подземелья выросли вокруг нас, когда мы спустились по склону и прошли под аркой с опускающейся решёткой из тяжёлого железа, которая свисала словно зазубренные зубы в каменной челюсти.

Холодный, затхлый воздух, пахнущий плесенью и сыростью, окутывал меня, а свет от лампы Рэтфорда отбрасывал наши тени на стены. Позади нас металлические лапы львов бряцали по камням.

Я проглотила страх, держа ключ как талисман, когда мы миновали что-то вроде старых кладовых. Свет лампы отражался от шестерёнок и инструментов, спрятанных в различных укромных уголках. Кровать из соломы лежала в углу камеры из толстого камня. Рэтфорд здесь спал, как простой заключённый.

Громыхание львов позади меня прекратилось. Будь они живыми, я почувствовала бы их горячее дыхание сзади на шее. Я не знала, что нервировало меня больше - то, что они так близко, или то, что они не дышали.

Рэтфорд зажёг факел, и огонь полыхнул в глубокой камере. Подрагивающий оранжевый свет заплясал по огромным железным воротам. Как и пластины, края железного каркаса состояли из плотной паутины зубчиков и шестерёнок.

В центре к железным прутьям крепился большой медный прямоугольник. Рэтфорд поставил лампу на пол и вытащил пластины из мешка.

С мрачной строгостью средневекового монаха он разложил пластины в ряд на полу и осмотрел каждую из них. Он выбрал одну из середины и поместил её в верхний левый угол. Она соединилась с замком, издав похожий на колокольчик звук, а затем шестерёнки, встроенные в лицевую часть пластины, ожили.

Одну за другой Рэтфорд знающей рукой последовательно установил все пластины. С каждой новой пластиной шестерёнки на других смещались, некоторые выдвигались вперёд на изящных штырях. Некоторые сдвигались в сторону, соединяясь с пластинами вокруг них.

Если какую-то пластину поставили бы не по порядку, то шестерёнки хрустнули бы и сломались, когда попытались соединиться неправильным образом.

Я никогда не смогла бы открыть дверь.

Когда последняя пластина заняла своё место, все шестерёнки, выдвинувшиеся из пластин, опустились обратно, соединяясь с другими вращающимися механизмами.

Камера наполнилась резонирующим гудением, похожим на звук, который остаётся висеть в воздухе после того, как грандиозные струны органа проиграли свою мелодию.

Балласт опустился сквозь железные шестерёнки, приводя в движение ворота.

- Я так долго ждал, - прошептал Рэтфорд. Свет отразился в его глазах, когда ворота открылись внутрь.