С этого момента наш коллектив зажил одной мыслью, одной целью: достойно встретить своего великого друга и шефа. Теперь все оценивалось с предполагаемой точки зрения Алексея Максимовича: одобрит он или не одобрит, заинтересуется или не заинтересуется, приятно ему будет или безразлично?..
Когда из-за холодной погоды на несколько дней задержались всходы кормовой свеклы, со всех сторон посыпались всевозможные предложения, как ускорить прорастание семян; кто-то даже потребовал развести на посевах костры! Ребята приходили в ужас от одной только мысли, что Алексей Максимович, осматривая наши поля, увидит и этот участок! О появлении запоздавших, но дружных всходов огородники докладывали на совете командиров как об очень важном событии.
Ребята очистили от мусора большую площадку и разбили на ней прекрасную клумбу. Наши цветоводы выложили из цветов замысловатый вензель «М.Г.». В клубе и на стенах главного здания появились тщательно выписанные колонистами цитаты из произведений Алексея Максимовича и многочисленные лозунги.
Даже малыши, и те полны были забот. Наловив всяких зверюшек — ежа, мышей, кроликов – и где-то раздобыв птиц — кобчика, горлицу, удода, — ребята любовно ухаживали за ними, задумав подарить Алексею Максимовичу весь этот зоологический сад.
В середине июня 1928 года в Москву к Горькому выехала наша делегация. Ее сообщение, что Алексей Максимович согласился погостить у нас несколько дней, взбудоражило всех и вся. На экстренно созванный совет командиров сбежалось столько колонистов, что заседание пришлось перенести в наш клуб.
Проект украшения Куряжа, предложение пошить новую летнюю одежду для колонистов и купить новую столовую посуду споров не вызвали. Затруднения начались, когда перешли к разговору о том, как будет жить в колонии Алексей Максимович. Какую мебель поставить в отведенных ему комнатах? Нужно ли зеркало и какое: во весь рост или меньше? Как быть с кроватью: поместится ли Алексей Максимович на обычной кровати или необходимо сделать специальную, ему по росту? Чем кормить Алексея Максимовича? Нужно ли обучить нашу кухарку приготовлению каких-нибудь особенных блюд? Командир отряда сапожников предложил обсудить вопрос о сапогах для Алексея Максимовича на случай дождя...
Было решено, что наша столярная мастерская сама изготовит всю недостающую мебель и прежде всего письменный стол и рабочее кресло. А кровать наметили купить новую «с примеркой» на самого высокого колониста, каким у нас считался Калабалин. Вопрос о зеркале вызвал споры, но в конце концов все пришли к единодушному заключению, что зеркало во весь рост необходимо только артистке, а Алексею Максимовичу оно, пожалуй, не потребуется, поэтому совет решил повесить в спальне небольшое круглое зеркало, а на туалетный столик поставить складной трельяж.
Дольше всего обсуждался вопрос о питании. Ребята предложили готовить для Алексея Максимовича те блюда, какие они сами больше всего любили: гречневую кашу с салом на завтрак, украинский борщ и отварную свинину на обед, жареный картофель и компот на ужин. Наша старшая кухарка и воспитательницы выступили с шумным протестом против такого меню, и ребятам пришлось согласиться, что, пожалуй, и в самом деле надо запланировать пищу полегче. Была избрана комиссия, которой поручили тщательно продумать этот вопрос.
Предложение командира отряда наших сапожников единогласно одобрили, но изготовление сапог отложили, так как было неясно, какого размера обувь носит Алексей Максимович и как быть с примеркой, — тут уж Калабалин не годился...
Теперь каждый день можно было наблюдать, как во всех уголках Куряжа ребята что-то мыли, чинили, ремонтировали, красили, белили, очищали от пыли. И к тому времени, когда была получена телеграмма, что Алексей Максимович 8 июля приезжает в Харьков, все уже было приведено в полный порядок.
Когда кончился парад колонистов, во время которого над территорией старого монастыря то и дело разносились торжествующие крики «ура» и радостные возгласы ребят, Антон Семенович предложил Алексею Максимовичу отдохнуть после дороги.
Спутник Горького, фамилию которого я уже забыл, человек, по-видимому, весьма общительный, остался во дворе с ребятами и тотчас же был атакован взволнованной колонисткой Тасей – членом комиссии по приему Алексея Максимовича. Она решила сразу прояснить все сложные вопросы гостеприимства.
— Скажите, пожалуйста, какие блюда больше всего любит Алексей Максимович? Рано ли ложится спать? Не нужно ли положить на кровать Алексею Максимовичу перину? А подушек, как вы думаете, трех достаточно?
Узнав, что трех подушек, пожалуй, многовато, но что Алексей Максимович любит после ужина пить чай с лимоном и что вообще доктора рекомендуют ему есть лимонов как можно больше, Тася пришла в полное смятение: она знала, что, кроме клубники и черешни, в колонии нет сейчас никаких ягод или фруктов. Она стремглав помчалась к Елизавете Фёдоровне, которая по ее виду решила, что случилось какое-то непоправимое несчастье.
— Ох, что мы будем делать? Алексея Максимовича нужно кормить только лимонами! А у нас их нет ни одного!.. — с плачем, скороговоркой доложила Тася.
Елизавета Федоровна успокоила ее, как могла, убедив, что она преувеличивает потребность Алексея Максимовича в лимонах, но беспокойство охватило уже и ее: «В самом деле, надо же что-то предпринять!» А тем временем кабинет Антона Семеновича, где все это происходило, наполнился ребятами, прослышавшими о неожиданном затруднении.
— Что будем делать? — обратилась к ним Елизавета Федоровна. — Кто возьмется поехать в Харьков и добыть лимоны?
Ребята молчали. Это была для того времени года нелегкая задача. Кто-то робко предложил послать гонцов на самолете в Москву или на Кавказ.
Но вот слово взял Новиков-старший, Жора, известный всей колонии своей находчивостью и ловкостью, правда, иногда направленными совсем не в ту сторону, куда следовало.
— Я поеду! – заявил он.
— У тебя есть какой-нибудь определенный план?
— Ах, Елизавета Федоровна, да разве для такого дела можно заранее план составить! Вся надежда на учет обстановки и на содержимое вот здесь, — с улыбкой ответил Жора, постучав пальцем по лбу.
— Я думаю, что надо на всякий случай и еще кого-нибудь послать в Харьков, — сказала Елизавета Федоровна. — Может быть, и ты, Денис, поедешь?
Отказываться от поручения, как бы необычно и сложно оно ни было, настоящему колонисту не полагалось; Денис Горгуль, исполнявший обязанности помощника заведующего хозяйством колонии, молча вышел из толпы ребят.
Через пятнадцать – двадцать минут высокий, худощавый Жора и низенький, плотный Денис отправились в Харьков. Кто-то шутливо крикнул им вслед:
— Эй, Дон Кихот, куда ты со своим Санчо Панса отправляешься? Смотри, не задерись там с мельницами, их по дороге много!
Но ни тот, ни другой даже не обернулись, поглощенные мыслями о том, как выполнить ответственное поручение, с которого, по убеждению всех ребят, зависела самая честь колонии, принимавшей в своих стенах великого гостя.
После короткого отдыха Алексей Максимович попросил ребят показать ему колонийское хозяйство.
Ребята справедливо считали, что Горького, безусловно, интересует все, что есть в колонии, и водили Алексея Максимовича по всем, даже самым отдаленным уголкам Куряжа. Они с гордостью демонстрировали ему наши цветники, оранжерею, сад, молочную ферму, конюшню, свинарник... И на каждом шагу засыпали его бесчисленными вопросами. Алексей Максимович без конца отвечал и отвечал, глядя на ребят со своей спокойной, ласковой и мудрой улыбкой.
— Вот наш «Молодец»! Правда, он потомок орловских рысаков? – спросили ребята Горького, приведя его на конюшню.
Алексей Максимович не возражал и даже нашел у «Молодца» какие-то стати, подтверждающие породу. Осмотрели и других лошадей. Затем вышли во двор, где возле кормушки, опустив голову, стоял конь «Малыш», доживавший у нас свою старость. Ребята захотели и «Малыша» показать Алексею Максимовичу.