Едва они соскочили с ковров, Тит крепко обнял Фэфракс. Все еще целую и невредимую. Они оба не пострадали. Нужно было ценить каждый такой момент, горячо благодаря ангелов за их милости.

— Как ты? Держишься?

Она отступила на шаг и внимательно его оглядела:

— Со мной все хорошо. А вот ты — кожа да кости. Ты вообще что-нибудь ел?

— Достаточно.

Большую часть времени Тит, вероятно, ел чуть меньше, чем следовало бы — пища отнимала время, нужное для всего остального. Труднее судить о тех днях, когда он питался только кубиками со вкусом затвердевшего воздуха. Сколько их надо съедать, чтобы нормально хватало?

Фэрфакс вздохнула, качая головой, потом повернулась к Кашкари:

— А как ты, приятель?

До Тита дошло, что Кашкари глядит на них, как на нечто желанное и недоступное. Он наверняка многое бы отдал, чтобы оказаться на их месте, иметь возможность любить открыто и без осложнений.

Тит не мог представить себе, каково это: всю жизнь любить девушку и встретить ее поздно, слишком поздно, когда она уже стала невестой брата.

— Я в порядке. — Кашкари отвернулся. — Давайте покажу, как открывать смотровые щели.

Они стояли близко к узким длинным прорезям и смотрели, как бронированные колесницы, темные, бесшумные, проносятся наверху. Наездники на вивернах приветственно подняли руки. Тит прищурился, но не смог разглядеть, разбрызгивают что-то или нет.

— И это все? — спросила Фэрфакс после минутного молчания.

— Все, что им нужно, — отозвался Тит. — Насколько я помню, дождь смерти очень концентрированный и в жидком виде не опасен, но стоит ему попасть на почву и испариться…

— Почему тогда не увели батальон виверн?

— Сами драконы от дождя смерти не страдают, а атланты обычно получают противоядия перед битвой.

Фэрфакс повернулась к Кашкари:

— Воздух снаружи не попадает сюда?

— Нет, и вообще на базу не попадает, если все входы закрыты.

— Как мы узнаем, что выйти уже безопасно?

— Наши товарищи в других наблюдательных пунктах будут брать пробы воздуха каждые полчаса и проверять на токсичность.

— То есть мы можем задержаться здесь надолго.

— Да.

— Тогда почему бы вам двоим не отдохнуть? Тебе наверняка не удалось выспаться из-за дальней дороги в такой короткий срок. А ты, — она на секунду положила ладонь Титу на локоть, — я знаю, ты почти не смыкал глаз с тех пор, как мы оказались в пустыне.

Тит не желал засыпать — слишком скоро его ждал вечный покой, не хотелось терять в состоянии забытья ни одной из отведенных минут. Он предпочел бы проводить часы и дни с Фэрфакс в его объятиях, в полном сознании, накапливая воспоминания для Посмертия.

Будь у него такая возможность.

— Я проспала несколько дней подряд и проснулась лишь незадолго до того, как ты нашел нас, Кашкари. Поэтому позвольте мне держать первую вахту. И давайте я призову воду — вы оба выглядите иссушенными. Допейте оставшееся в бурдюках, и я их наполню.

Она заново перевязала Тита, пока сфера воды, вращаясь, росла в центре комнаты. Ему обожгло ядом спину при последнем проходе через Горнило. Раны постепенно заживали, но Фэрфакс не поскупилась на обезболивающую мазь. Как и сам Тит на пилюли с тем же эффектом.

Очищая рану, Фэрфакс прицокивала и мягко журила Тита за то, что мало заботился о себе. Ухаживая за ним, она касалась его скупыми точными движениями, почти как чужого, но, закончив, положила ладонь ему на руку.

И Титу очень, очень захотелось оказаться с ней наедине. Кашкари охранял их от известных и неизвестных напастей, но Тит был готов подарить ему замок в Лабиринтных горах, уйди он куда-нибудь хотя бы на четверть часа.

А исчезни он на полчаса, Тит открыл бы сокровищницу короны и дал Кашкари выбрать оттуда все, что тот пожелает.

Словно услышав эти мысли, индиец, уже растянувшийся было на своем ковре, снова встал, чтобы выглянуть в смотровую щель — спиной к Титу и Фэрфакс. Она почти сразу скользнула пальцами вверх по его руке к плечу и прижала к коже раскрытую ладонь, словно жаждала касаться его как можно больше.

Тит задышал чаще.

Другой рукой она провела по его спине вверх, позвонок за позвонком. Тит вцепился пальцами в длинный ворс ковра, пытаясь найти хоть какую-то опору. А потом Фэрфакс сдвинулась — почти неслышно на ковре — и поцеловала его в основание шеи.

Тита не встряхнуло бы сильнее, даже ударь она его одной из своих молний. Он с трудом подавил вздох. И наверняка Фэрфакс чувствовала, как он дрожит.

«Еще раз. Пожалуйста, еще».

— Не знаю, в чем тут дело, — сказал Кашкари, — но вам двоим лучше тоже взглянуть.

Если бы Тит мог повелевать молниями, в клочки разнес бы всех атлантов на сотни верст вокруг. И радостно придушил бы Лиходея собственными руками, раз его идиоты-подчиненные не знают, когда правителя Державы следует оставить в покое.

Встав, он чуть не влетел лицом прямо в сферу воды, Фэрфакс пришлось оттянуть его в сторону. Тит посмотрел на нее полусердито — за смешинки в глазах, за то, что она не страдала от желания физически так же, как он.

Она обхватила его рукой за плечи и поцеловала в щеку. Тит вздохнул, досада уступила место тихой радости просто от того, что она рядом.

С большой неохотой он отвел глаза от любимой, чтобы заглянуть в смотровую щель. И чувство радости тут же исчезло. Виверны летали беспорядочно, пьяно, чуть не врезаясь друг в друга. Их наездники, всего минуту назад уверенно правившие опасными тварями, позаваливались в высоких седлах.

Фэрфакс покосилась на Кашкари:

— Это не ваши маги сделали?

Он мотнул головой:

— Нашим магам было не до того — они задраивали люки и занимали оборонительные позиции.

Фэрфакс обернулась к Титу:

— Тогда союзники?

Ему оставалось только пожать плечами — он понятия не имел, что происходит.

Кашкари вытащил свой двусторонний блокнот, быстро нацарапал что-то, а через несколько секунд поднял голову и объявил:

— Амара говорит, что нет — она уже спросила их.

— Защити меня Фортуна! — воскликнула Фэрфакс. — Видите, что творится?

Тит прижал лицо к смотровой щели и втянул воздух. Виверны стаскивали атлантов с седел и сбрасывали их вниз.

Титу вспомнилось давным-давно прочитанное и почти позабытое поверье о драконах.

— Наездники мертвы. Виверны не переносят трупов — поэтому и помогают друг другу избавиться от седоков.

Резко распахнулся люк в полу, все трое подскочили. Но это была лишь Амара, с широко раскрытыми глазами и стиснутой в руке палочкой.

— Кто-нибудь может объяснить мне, что происходит?

— Могу высказать свои догадки, — предложила Фэрфакс усталым тихим голосом. Смешинки в ее глазах погасли.

Стоило ей заговорить, как Тит понял, о чем она подумала — и весь похолодел. Кашкари оперся рукой о стену, словно ему тоже внезапно потребовалась опора.

— Это дело рук Лиходея, — прозвучало неизбежное объяснение.

Амара содрогнулась:

— Почему? Зачем ему убивать собственные верные войска?

— Потому что они слышали, как его высочество обвинил его в жертвенной магии. Я не знаю, какова репутация принца среди атлантов, но он по-прежнему правитель Державы, и он, можно сказать, бросил обвинение прямо в лицо Лиходею.

Амара сжала в кулак и вторую руку:

— Но убивать опытных наездников виверн? На их выучку нужны годы!

— Вы знали, что Лиходей способен воскресать? — спросила Фэрфакс.

— Слухи давно ходят.

— Атлантка из моего пансиона никогда не слышала об этом — хотя жила вне Атлантиды многие годы. Признаю, она наверняка старалась не общаться не с теми людьми, чтобы не потерять свое место, но разве это не говорит о том, насколько Лиходей контролирует доступ своих людей к информации? И совершенно необязательно, чтобы слышавшие поверили принцу. Такое сенсационное обвинение обязательно повторят, пусть и тайком — семье, друзьям, товарищам из других подразделений и даже, возможно, незнакомцам после лишнего стакана или бутылки. А те — сотням других. Представьте, с какой скоростью разлетелись бы вести. Обратите внимание, что убрали только всадников — они слышали сказанное принцем. Пилоты мелких колесниц — погонщики змеев — должны были быть в шлемах, им передавались только приказы командования. Их отозвали и не тронули.