— Ты обещал, — голос был хриплым.

— Хадижа, поедем домой, поговорим. Я знаю, что обещал, и знаю, что виноват, но Дафин ничего не значит, она сегодня же уйдет из клуба, — Зейн попытался обнять её за плечи, но Хадижа отступила, словно обжегшись, наконец, посмотрев ему в лицо. Взгляд был полон злобы и боли, и казалось, дай ей в эту минуту нож, то он тут же пошел бы в дело.

— Я не поеду туда. Я не хочу с тобой никуда идти, — четко произнесла она. — Отпусти меня.

— Хорошо, — вздохнул Зейн, прекрасно видя, в каком состоянии находится Хадижа. — Давай, машина отвезет тебя в твою квартиру? — делая особый упор на слове «твою», предложил он.

Секунда размышлений и согласный кивок. Хадиже сейчас хотелось спрятаться в самой темной и глубокой пещере, чтобы выплакать, вырвать всю эту боль из души, из сердца, из самой сути своего существа и забыться, будучи одной, — и лучшего место ее оглушенный увиденным мозг придумать уже не мог.

Хадижа на негнущихся ногах дошла до автомобиля, где ее уже ждал водитель, в поисках которого она и вошла в клуб. Темнота заднего сидения, хлопок двери и мягкое движение начавшей движение машины. Хадижа не смотрела в окно, она рассматривала салон, где всего лишь несколько часов назад она сидела в этой же машине и была абсолютно счастлива.

— Так не бывает, — прошептала она, натыкаясь взглядом на черную папку с курсовой работой, что упала на коврик автомобиля.

Хадижа подняла ее, сжимая до боли в пальцах, и легла на сиденья, наконец, давая волю слезам.

Мерьель плотнее закутался в плащ, посмотрев на ночное пасмурное парижское небо, с которого сыпал мелкий, холодный дождь. Он ненавидел такую погоду, ненавидел быть на улице в темное время суток, но сегодня выбора не имел. Самат Абу Аббас прилетал ночным рейсом, и его нужно было встретить; именно поэтому Джабир сейчас, стоя у здания аэропорта, мысленно ругался на неистовствующую погоду.

Мужчина никогда не видел своего дальнего родственника и уже подумывал, что зря не написал табличку с фамилией, какие обычно бывают у встречающих, и с кропотливым вниманием выхватывал лица молодых людей из толпы выходящих.

— Салам Алейкум, сид Мерьель, — услышал он позади себя.

Обернувшись, он увидел перед собой молодого человека, до неприличия похожего на своего отца.

— Алейкум Салам, Самат, — ответил он. — Добро пожаловать в Париж.

— Рад, вас, наконец, увидеть лично, — доброжелательно улыбнулся он.

— Париж не балует теплом, — поежился Мерьель, — предлагаю переместиться в более теплое место. Я знаю поблизости неплохую гостиницу, вы бы спокойно могли снять там номер.

Самат поморщился, услышав о гостинице, но спорить не стал. В голове молодого человека крутилась только одна мысль, о Хадиже, а потому он, как можно быстрее пошел следом за Мерьелем, чтобы остаться с ним тет-а-тет и расспросить о девушке.

— Вы видели ее? — спросил Самат, как только закрыл за собой дверцу автомобиля.

— Конечно, — кивнул мужчина, заводя машину и выруливая со стоянки. — Она была сегодня на занятиях, правда, ушла раньше обычного, — нахмурился Мерьель.

— А вы?

— Не сказал ли я про ваш приезд? — посмотрел на родственника Джабир. — У меня была такая мысль, — на этой фразе у Самата замерло сердце, — но я решил этого не делать. Если мадемуазель Рашид решила скрыть ото всех свое семейное положение, то разговор о личном смутит и напугает ее, во всяком случае, пока я сам не узнаю всей истории, — Мерьель многозначительно посмотрел на родственника.

Самат понял, что от него ждут откровений. Он резко выдохнул, словно собираясь с духом, и начал рассказывать, как увидел красивую и гордую Хадижу и в тот же миг решил, что новая одноклассница станет его женой, но вот в его версии событий она не сама отказала ему, а её строгий отец — Саид Рашид, рассорился со старшим Абу Аббасом и разорвал помолвку между уже влюбленными друг в друга молодыми людьми. И чтобы дочь и думать забыла про неугодного жениха, выдал ее поскорее за своего друга: жестокого, погрязшего в грехе и годящегося девушке в отцы, — Зейна Шарифа.

— Эти месяцы я как мог старался смириться, отпустить ее, вырвать из своего сердца, — смотря прямо перед собой, на освещаемое фонарями и фарами автомобиля шоссе, произнес Самат, и его ладони сжались в кулаки. — Я молился Аллаху, чтобы Он дал мне сил забыть ее, но вместо этого Он напомнил мне о вас, и о том, что Хадижа мечтала учиться в Париже.

Не поверить Самату было практически невозможно — при том, все эмоции молодого человека были вполне искренними и понятными Мерьелю, так что подвох замечен не был.

— Так когда вы сможете устроить нам встречу? — спросил Самат с интонацией страдающего Ромео.

— Встречу? — нахмурился Джабир, задумавшись. — После того, что ты рассказал, боюсь, что встреча будет небезопасной для вас двоих. Через два дня она должна показать мне свою работу на конкурс, я попрошу ее приехать ко мне в студию, и там поговорю без лишних ушей.

Самат, вздрогнув, посмотрел на мужчину. Такой расклад молодого человека не устраивал. Он думал, что, рассказав жалостливую историю двух разлученных влюбленных добьется, чтобы Мерьель привез его к Хадиже или, в крайнем случае, Хадижу к нему. Он прекрасно понимал, что, как только девушка услышат его имя, то тут же поспешит под крыло мужа, отца и всех многочисленныж родственников. Нет, этого нужно было избежать любым способом, но и затягивать свидание с «любимой» также было нельзя.

— Я не могу ждать долго, — слегка повысив голос, ответил Самат. — Обратно, в Каир, меня ждут через пять дней.

— Но пять не два, — пожал плечами художник. — Во всяком случае, сегодня я уже не могу вам ничем помочь. Мы приехали, — автомобиль заезжал на стоянку около гостиницы.

Самат приказал себе успокоиться — если он начнем что-то требовать, то быстро потеряет доверие почти незнакомого родственника, а этого ему сейчас нужно было избежать любым способом.

— Простите, сид Мерьель, я слегка погорячился, — поспешил извиниться Самат.

— Понимаю, — кивнул мужчина, — но иногда сердце не лучший советчик, особенно, в делах, что требуют терпения и осторожности.

— Да, конечно, — смиренно склонил тот голову.

— Пойдемте заселять вас в номер, — вздохнул Мерьель. — Не знаю, как вам, а мне необходима чашка горячего кофе.

Самат молча последовал примеру хозяина машины и вслед за ним направился ко входу в отель.

Хадижу из тяжелого, вязкого сна, в который она провалилась, вдоволь наплакавшись, вырвал стук в дверь, настойчивый и достаточно громкий. Несколько секунд девушка непонимающе оглядываясь, пытаясь вспомнить, где она и как сюда попала. Воспоминание пришли незамедлительно и тут же дали под дых тупой болью в районе сердца. Зейн целовался с другой — эта картинка снова вспыхнула в мозгу, вынуждая её простонать, сжав зубы.

Стук не прекращался, так что буквально заставил девушку медленной, обессиленной походкой подойти к парадной двери. Взглянув в глазок, Хадижа почувствовала, как ноги подогнулись, и схватилась за ручку двери так, что та заскрипела. На лестничной площадке стоял Зейн.

— Хадижа? — мужчина услышал ее шаги и движение ручки. — Хадижа, нам надо поговорить.

Она хотела сказать, чтобы он уходил, убирался, но в горле снова встал противный, удушающий ком, а на глаза навернулись слезы.

— Хадижа, я уже говорил, что это она поцеловала меня, — продолжил Зейн, не дождавшись ее ответа, — я знаю, что обещал не танцевать ни с кем кроме тебя, и не собирался. Она просто…

Мужчина стукнул по косяку двери так, что тот дрогнул. Также ему хотелось ударить и Гарру, которая с совершенно наглой ухмылкой смотрела на него, когда тот вернулся проводив машину с Хадижей. В тот момент Зейну впервые в жизни хотелось ударить женщину, уберег его Аллах. Он просто выгнал танцовщицу и мерил шагами кабинет до приезда водителя, который рассказал, что Хадижа уснула прямо в машине, и он, постаравшись не разбудить девушку, отнес её в квартиру. В то же время уборщица принесла рюкзак Хадижи, что та, убегая, оставила в главном зале. Это был идеальный предлог заехать к жене и хотя бы попытаться поговорить.