Луи взрослел, игры становились серьезнее. Его зазывали в подпольные клубы, ставки становились все больше, и, в какой-то момент поняв, что до тюрьмы или могилы остается лишь шаг, Луи сбежал. Сбежал в Париж. И ему снова повезло. Он устроился официантом, жил в служебной каморке в этом же кафе, пока не встретил забавную Одетту, такую же беглянку, как и он. Переехал к ней в квартиру, где девушка и рассказала про Академию. И Луи снова повезло: подал документы и поступил.

— Мне пора, — Хадижа посмотрела на дисплей сотового и, увидев два пропущенных от Зейна, быстро отправила мужу сообщение, что она жива, здорова и уже собирается домой.

— Уже? — удивленно спросила Оди. — Я думала ты с нами затусишь в каком-нибудь клубе.

Познакомили бы тебя с ночной жизнью Парижа! А, мальчики? — посмотрела она поочередно на Луи и Жака.

— Конечно, — хором ответили те.

— Да, оставайся, — посмотрел на подругу Жак.

— Не могу, — покачала головой Хадижа. — На площади Революции меня будет ждать машина. Как-нибудь потом.

— Ловлю на слове, — кивнула Хадиже Оди, и на прощание расцеловала в обе щеки. — Пока.

— Я тебя провожу, — подорвался Жак.

— Да, тут же до площади два шага шагнуть, — вмешался Луи, но тут же получил локтем в бок от Оди. — Эй, ты чего? — непонимающе посмотрел на подругу парень.

— Того, — фыркнула она, многозначительно посмотрев на него. — Луи, каким ты бываешь недогадливым.

Хадижа же с Жаком уже вышли из квартиры.

Солнце уже скрывалось за горизонтом. Город погружался в сумерки. Оттенки серого, синего и фиолетового, со всполохами оранжевого, расползались по небу. Они медленно шагали к одной из достопримечательностей города. Вот уже виднелся памятник Марианне с оливковой ветвью в руке, символизирующей мир.

— Одетта тебя не замучила? — спросил Жак. — Я знаю, как я она бывает, еще более невыносимая, чем Луи.

— Нет, на самом деле она довольно милая, — бросая взгляд на рисунок на ногтях, ответила Хадижа.

— И твою тайну еще не раскрыли? — таинственным шепотом продолжил друг.

Хадижа вздрогнула, ошарашенно посмотрев на Жака. Девушке сначала подумалось, что он говорит о замужестве и Зейне, но когда парень продолжил, облегченно выдохнула:

— Не волнуйся, я никому не скажу про амнезию. Хотя не пойму, к чему эти тайны?

— Жак, ты же помнишь, что было в приюте? Как меня дразнили, докапывались, издевались? Да, просто смотрели так, словно у меня из головы сейчас антенна появится.

— Да, брось ты! Там были дети, — покачал головой Жак. — Я уверен, Оди и Луи все поняли бы правильно, ну может Луи и выдал пару шуточек, но не со зла.

— Возможно, ты и прав, — пожала плечами Хадижа, — но об этом же не расскажешь просто так, по типу «а да, забыла упомянуть, у меня амнезия, и я не помню ничего о себе до двенадцати лет». Лучше расскажи, как тебя свело с такой забавной компанией?

Жак пожал плечами:

— Нечего особо рассказывать. Когда ты уехала…стал больше времени проводить с Матье.

— Матье, который «Вафля»? — нахмурилась Хадижа.

— Ага, именно. Помнишь, он все время говорил, что его дядя владелец кондитерской, и у него самые вкусные вафли во всем Париже?

— Еще бы, именно поэтому ему и дали такое прозвище.

— Так вот. Дядя у него действительно есть, и действительно держит кондитерскую. Так вот, он собирался расширяться, и ему понадобились новые работники, также и курьеры. Вот я и пошел к нему. Развозил очередные заказы, в том числе и кафе, где работал Луи.

В тот день лил дождь. Холодный противный дождь, и кроссовки Жака промокли насквозь. Забежав в кафе, молодой человек был похож на мокрое чучело. Он подошел к стойке и звякнул в звонок. Из кухни показался пухлый месье Дидье — хозяин кафе.

— А это ты? Принес?

— Вот, — Жак поставил на барную стойку сумку-термос в которой возил заказы.

— Молодец, а я уж думал не доберешься к нам по такой погоде. Луи! — крикнул мужчина в сторону кухни, — Разложи новую продукцию и дай парню что-нибудь горячего, пока он окончательно не замерз.

— Сию минуту, — появился из кухни высокий, худой парень.

— Привет, — поздоровался он с Жаком, беря из сумки коробку с пирожными, и ловко раскладывая их на полки под витрину.

Как только он с этим закончил, то снова скрылся в кухне, а появившись, поставил перед Жаком кружку кофе и тарелку с сэндвичем.

— За счет заведения.

— Спасибо, — уже откусывая буквально половину от бутерброда, поблагодарил Жак.

Луи скрылся в подсобке.

Через пару минут появился в зале с пакетом в руках.

— Размер какой? — кивнул он на кроссовки.

— Сорок два с половиной, — ответил Жак, плохо понимая зачем.

— Вот, мои старые кроссовки, может немного будут великоваты, но не выпадешь, — поставил он пакет рядом с Жаком.

— Да, ладно не надо, — почувствовал себя неудобно Жак.

— Вот не надо тут ломаться, как красотка, никто не оценит. Сам знаю, какого это в мокрой обуви по лужам шлепать. Дождь закончится, а твои кроссы еще не скоро высохнут. Бери пока дают, при случае вернешь, а можешь и выкинуть. Поверь, на лекарства больше потратишь если простудишься, — сказано это все было обычным повседневным тоном, словно они не почти незнакомые, что виделись пару раз, а старые приятели.

— Огромное спасибо, — выдохнул Жак, уже чувствуя, как от холода перестал ощущать ступни ног, и протянул руку, — Жак.

— Луи, — улыбнулся парень.

— Когда я пришел в следующий раз, Луи познакомил меня с Оди и предложил стать их соседом, — закончил рассказ Жак.

— Заодно и переодели, — ухмыльнулась Хадижа, рассматривая друга с ног до головы.

— Это Оди. Она заявила, что если еще хоть раз увидит на мне «эти дурацкие трубы и старомодные клетчатые рубашки», то у нее начнется депрессия, и буквально за руку потащила по магазинам.

— И правильно сделала, — согласно кивнула Хадижа, — ты вообще поменялся, не узнать.

— Как и ты, — ухмыльнулся Жак, заставляя девушку покружиться вокруг своей оси, словно в танце, — тоже изменилась. Такая милая, женственная, и дело даже не в одежде. Мне сложно поверить, что с этой же девчонкой я, всего лишь год назад, лазил по крышам Бордо.

— Глупости, я все такая же, только вот по крышам, — Хадижа демонстративно одернула длинную юбку.

Она поймала взгляд Жака, и в нем сквозило что-то такое, что заставило Хадижу почувствовать, как к щекам прилила кровь, и хотелось опустить глаза, от чего-то его ладонь, держащая ее, показалась до невозможности горячей.

Звонкий сигнал автомобильного гудка разорвал какое-то неясное напряжение, заставляя их обернуться.

— Это за мной, — узнала Хадижа машину.

— Да, увидимся завтра, — кивнул Жак и склонился, чтобы расцеловать в щеки, как принято при прощании, Хадижа машинально ответила, потом отошла на несколько шагов и, с улыбкой развернувшись в сторону дороги, замерла.

У автомобиля, облокотившись на него спиной, стоял Зейн. Мужчина выглядел расслабленным, разве только совершенно противоположное демонстрировали сложенные на груди руки и пристальный, пронзительный взгляд.

Сглотнув и сказав себе, что ничего противозаконного она не совершила, Хадижа гордо подняла голову и пошла дальше. Стоило ей подойти ближе, Зейн джентльменским движением распахнул перед ней дверцу автомобиля.

Как только они оба сели в машину и тот медленно тронулся по улицам города, Хадижа порадовалась, что в салоне достаточно места, чтобы не соприкасаться с севшем рядом с ней мужем. Девушка хоть и говорила себе, что не делала бы ничего такого, но, если смотреть со стороны ислама, в пору было загибать пальцы, и как отреагирует Зейн, Хадижа не могла предугадать. Она просто смотрела на мелькающие виды города. Мужчина же, наблюдая за девушкой, что опасливо отстранилась от него, спокойно спросил:

— Это?

— Жак, — продолжая смотреть в окно, ответила она, — Он мой друг, мы с ним жили в одном приюте. Ему тоже удалось поступить в Академию.