— Прости, — немного смутился Жак, — Оди, это Зое…то есть Хадижа. Хадижа, это Одетта.

— Предпочитаю, чтобы меня называли Оди, — поморщилась она, — Так Зое или Хадижа? — та с любопытством осмотрела марокканку с ног до головы.

— Хадижа, — представилась уже сама девушка, — Это долгая история.

— Никак не ожидал тебя здесь увидеть! — посмотрев на подругу глазами, полными неверия, воскликнул Жак, — Как тебе удалось? Отец отпустил, все же? В последнее время ты пропала из онлайна, уехала в этот…

— Фес, — подсказала Хадижа, — Отец… Нет, не совсем, — уклончиво ответила она.

Рассказывать сейчас длинную историю своего замужества показалось ей неуместным.

При том, зная друга, Хадижа, прекрасно понимала, что Жак обидится, осознав, что та скрывала от него правду, а ссорится прямо сейчас, после долгих месяцев расставания, казалось непростительной глупостью. Избежать других расспросов помогло лишь любопытство новой знакомой:

— Так откуда вы друг друга знаете?

— Мы росли в одном приюте, лет с двенадцати, — начал объяснять Жак, — до того, как…

— Меня забрали в семью, — перебила друга Хадижа, многозначительно посмотрев на него.

— А, друзья детства, — покачала головой Одетта.

— Не просто друзья, — гордо заявил парень, — Именно из-за Хадижи я решил поступать сюда, — он указал рукой на здание Академии, — Без нее я бы пропал на грязных улицах Бордо.

— Ух, ты! — ухмыльнулась Оди, — Ну, что ж, Хадижа, это тебе нужно сказать спасибо за нашего Жака.

— Он как обычно преувеличивает, — пожала плечами девушка, — И улицы Бордо совсем не грязные.

Хадижа только хотела спросить, встречаются ли Оди с Жаком, — здесь не было ревности, но…в приюте девушки внешности Одетты даже не смотрели в сторону тощего несуразного Жака; хотя новый стиль и прическа, знатно преобразили парня, стоит признать, — как к их компании присоединился еще молодой человек, который, вальяжно приобняв Одетт, запечатлел на подставленных губах быстрый, смазанный поцелуй.

— Привет, — протянул он последнюю гласную, — Кто это тут у нас?

— Подруга детства Жака, — ответила Оди, — Знакомься, Хадижа.

— Луи, — чуть поклонившись и взяв ладонь Хадижи, парень запечатлел на ней символический поцелуй.

— У вас просто светские манеры, месье — отставив ногу и подметая асфальт невидимой шляпой, фыркнула Одетта, дразня приятеля.

— Ну, рядом с такими прекрасными дамами, — гордо выпрямившись ответил Луи.

— Не обращай внимание, — рассмеялся Жак, — Они вечно обезьянничают, у меня еще не было ни одного спокойного утра, впрочем, как и ночи, — Пошли скорей. Месье Грегуар ненавидит, когда опаздывают.

— Вы живете втроем? — оглянулась на новых знакомых Хадижа.

— Ага, снимаем вместе квартиру. А ты что подумала? — посмотрел на нее Жак.

— Ничего, — покачала головой Хадижа, напоминая себе, что теперь она не в строгом Фесе, а в демократическом Париже.

— Ты уже выбрала направление?

— Конечно! Мои планы не поменялись — «Рисунок».

— Я так и думал, — улыбнулся Жак.

— Догнали! — с обоих сторон к ним присоединились Луи и Одетта.

— Ну, что, Хадижа? — серьезно посмотрел на нее Луи, подходя к дверям в Академию,

— Добро пожаловать в мир искусства, — он с поклоном пропустил новую знакомую вперед.

Сделав глубокий вдох, девушка вошла в большой холл, выложенный прямоугольной яшмовой плиткой, где по периметру стояли статуи античных богов, а стеклянная крыша с фаской пропускала естественный дневной свет в самый центр большого зала. Студенты уже разделились на небольшие группы и следовали в свои мастерские.

— Нам сюда, — кивнул Жак в сторону, открывая красивую деревянную дверь, из-за которой тут же потянулся густой запах краски и растворителей, — Добро пожаловать в мечту, — шепнул он подруге, когда Хадижа проходила мимо него.

Она лишь выдавила из себя улыбку, ощущая как руки трясутся, а ноги подкашиваются от накатывающего волнения и страха.

— Рассаживайтесь по местам, — скомандовал месье Грегуар, невысокий мужчина лет сорока в твидовом пиджаке и больштх очках, — Сейчас вы завершите те наброски, что принесли с собой, и десятерых из присутствующих к себе в мастерскую возьмет месье Мерьель.

Все, кто был здесь, дружно вздохнули.

— Остальным придется выбрать иные направления.

Хадижа сжала кулаки — попасть к Мерьелю все равно что учиться у современного Леонардо да Винчи или Микеланджело. Она просто обязано попасть в эту десятку.

— У тебя все получится, — услышала она шепот Жака, который сел недалеко от нее. — Удачи.

— Тебе тоже, — выдохнула она, посмотрев на друга, и занялась картиной.

Где-то через два часа в мастерскую зашел мужчина. Он был в обычном свитере и потёртых джинсах. На вид ему было сорок с небольшим, максимум, сорок пять, но возраст нисколько не портил его, а даже наоборот. В нем чувствовалась мужская уверенность и это, пожалуй, роднило его с Зейном. В его внешности явственно угадывалось что-то восточное.

— Это месье Мерьель, — шепнул ей Жак.

— Он араб? — спросила Хадижа.

— Говорят, его отец был арабом, а мать — француженкой.

Дальше они разговаривать не могли, так как художник пошел по рядам, осмотрев рисующих студентов. Те вздрагивали, кисть нервно дергалась, и они украдкой смотрели на мастера, который оценивал картину в течение пару минут и шел дальше.

У мольберта Хадижи месье Мерьель остановился непроницаемым выражением лица задумчивого критика, по которому нельзя было точно определить, нравится ему или нет. Правда Хадиже показалось, что, когда он увидел на ее полотне развалины и пустыню у самого горизонта, то едва заметно вздрогнул и перевел взгляд на девушку. Хадижа встретилась взглядом с прозрачными, как речная вода, глазами, что смотрели на нее с долей удивления, но мужчина ничего не сказал, а, тихо выдохнув, пошел дальше.

Когда Мерьель посмотрел работы всех студентов, то вернулся к месье Грегуару. Тот кивал, что-то отмечая в бумагах под диктовку коллеги. Все поняли, что Мерьель уже выбрал своих студентов и замерли в ожидании вердикта. Мужчины еще о чем-то говорили, когда Грегуар повесил список на доску позади себя и вышел, продолжая разговаривать, вместе с Мерьелем, а студенты, словно школьники на перемене, ринулись со своих мест к листку.

— Мы прошли! Мы в мастерской Мерьеля! — юркая Одетта пробилась сквозь толпу к списку, — Луи! Жак! Хадижа! Мы прошли! — обняла она по очереди всех троих.

В этот момент самой Хадиже захотелось завизжать до хрипоты в голосовых связках, и она обняла Жака, расцеловав в обе щеки. Он закружил ее, пока Хадижа не поняла, что перестала понимать, где небо и земля, и ей оставалось только счастливо, облегчённо смеяться.

— Пойдемте отметим? — предложила Оди.

Первым порывом Хадижи было согласиться. Пройтись по улочкам знакомого города, вдохнуть запах свежей выпечки и кофе в небольшом кафе, с головой окунуться в знакомый шарм французского города с его неспешным, вальяжным очарованием, но…

— Я не могу, — понимая, что в определенное время её уже будет ждать машина, ответила Хадижа, и плечи ее поникли.

Знакомить Зейна с Жаком, Одеттой и Луи, а также им объяснять, кто этот мужчина — нет, Хадижа определенно к этому не готова.

— Точно не сможешь? — Жак умоляюще посмотрел на подругу.

— Прости, — грустно вздохнула девушка.

— Ладно, — махнул он рукой, — Тогда увидимся завтра.

— Конечно, — улыбнулась она, — Пока.

Собрав вещи, они все вчетвером вышли из Академии: Одетта, Луи и Жак пошли направо, а Хадижа, посмотрев им вслед и резко развернулась в другую сторону и поспешила к автомобильной стоянке.

Примечания:

* главная художественная мастерская, в которой студент может трудиться и иметь своё личное рабочее место. Всего в Академии двадцать девять Ателье под руководством художников разных направлений, от фигуративных до перформансистов.

Двадцать вторая глава

Учиться у мастера — это не только престижно и интересно, но и очень выматывающе. Занятий было много: анатомия, где студенты выполняли рисунок с живой натуры мелом на больших досках — месье Мельер давал им короткие задания примерно на десять минут, после чего работы обсуждались, стирались и так далее; теоретические курсы, на которых они изучали историю искусства, фотографию, философию, сравнивали современную живопись и классическую; и, наконец, любимые Хадижей, да и большинством студентов, рисовальные визиты, когда они всей мастерской шли в музей, архивы, различные хранилища и там делали наброски где-то в течение трех часов, а потом шли в ближайшее кафе для совместного обсуждения и анализа выполненных работ.