Я с трудом согласилась на это. Уже тогда что-то говорило мне, что я никогда более тебя не увижу. Ты только, пожалуйста, не думай, Ник Лов, что я или кто-либо из нас взял на себя смелость отнести твоё пробуждение на двести двадцать пять лет. Сейчас ты знаешь эту цифру и далее поймёшь, почему она именно такова. Не представляю, как ты к этому отнесёшься, но, когда я узнала её, я буквально задохнулась. Но сделать уже ничего нельзя. Мне даже сейчас трудно писать обо всём этом. Но я обязана рассказать тебе всё и в следующем письме сделаю это.

Нетерпение Ник Лова было столь велико, что он, не делая перерыва, сразу развернул следующее и, судя по всему, последнее письмо.

«0000 лет, 2 месяца, 21 день, 22 часа 02 минуты.

Дорогой Ник Лов!

Это письмо я пишу тебе в последние часы нашего пребывания в тороидальной части звездолёта. Жизнь здесь становится невыносимой, и потому через несколько часов я и Мен Ри предпримем попытку уйти в осевую часть, к планетолёту. Лой Ки очень плохо двигается и на нашем последнем совете сказал, что он не может из за этого поставить под угрозу успех операции перехода. Кроме того, и это для него немаловажно, он не в состоянии оставить свою жену, Эй Ки, в том беспомощном и беспамятном состоянии, в котором она оказалась по вине Ша Вайна.

Мои свидания с пробуждающимися группами точно повторяли то, что было мною уже описано. Безумные глаза, бессмысленные, возбужденные речи. Поклонение Ша Вайну, абсолютное повиновение ему. В том же положении оказалась и Эй Ки. Мужа она узнала, но отнеслась к нему как к чужому. Несмотря на это, Лой Ки уходить с нами сейчас наотрез отказался, и мы не сумели его переубедить.

Две недели назад, включившись в наше совещание, которое мы опять проводили в больничном помещении, БМ сообщил нам, что у него есть важное известие. БМ сказал, что Ша Вайн всё же сделал правильный вывод о том, что он, БМ, перестал выдавать ему всю информацию, которую тот требовал. И прежде всего это были данные о твоей кабине, которых Ша Вайн добивался очень настойчиво. Ша Вайн хотел иметь все записи наших разговоров, и БМ вынужден был частично эти разговоры выдавать, частично конструировать их. Я не кибернетик и потому, наверное, так удивилась, когда БМ продемонстрировал нам, для примера, одну из записей наших бесед, которой мы не вели. Всё было похоже, я видела себя, стоящую у стены, лежащего Лой Ки и сидящего Мен Ри. Мы все говорили что-то незначительное своими голосами, но я могла поклясться, что этих разговоров никогда не было. На незначительные разговоры у меня тогда просто не было времени.

Сначала Ша Вайн этим конструкциям верил, но затем поставил их под сомнение. Он стал особенно подозрителен в последнее время. Он разбудил ещё три группы искалеченных космонавтов и дееспособность каждого проверял сам, чтобы убедиться в том, что его дьявольский замысел удался.

Я пыталась общаться с прежней и новыми группами и убедилась в их полной некоммуникабельности. Конечно, я попробовала отделить хотя бы кого-нибудь из наименее поражённых и применить к ним лекарственные методы лечения. Но Ша Вайн зорко следил за всеми. Я лишь поражалась, когда он это успевал и когда спал? Мои попытки были замечены, и я получила предупреждение в недвусмысленной форме.

— Доктор Вер Ли, — сказал он мне, — возможно, что вы сами какое-то время сможете уклоняться от встречи со мной и избегать наказания за ваши попытки помешать мне делать то, что я делаю. Но не забывайте, что ваши друзья целиком находятся в моей власти. Так вот, предупреждаю: ещё одна попытка лекарственного вмешательства с целью пробудить сознание у тех, кого я этого сознания лишил, — и я убью Лой Ки и Мен Ри. А затем настигну и вас!

И потому, Ник Лов, мне пришлось эти попытки оставить.

БМ сообщил нам, что Ша Вайн стал применять меры воздействия и к нему, и просил подготовиться к тому, что его возможности как всемогущего мозга-вычислителя будут падать.

— Какие же меры он применяет к тебе? — с беспокойством спросил Лой Ки.

— Он лишает питания биологические части моего устройства.

Или, наоборот, добавляет в питание наркотические препараты, и мне приходится целые участки своей структуры отключать. Он также начал вмешиваться в некоторые электронные цепи. — Ответы БМ звучали бесстрастно, и я не могла понять, то ли он не использует сложные блоки управления эмоциями тона, то ли они уже отключены Ша Вайном.

— Поэтому я хотел бы поспешить обсудить две проблемы, — продолжал БМ, — ибо я думаю, что Ша Вайн в своих действиях не остановится. Проблема первая — пробуждение Ник Лова. Проблема вторая — как сделать так, чтобы лишить Ша Вайна абсолютной власти над жизнью и смертью всех людей на корабле? И на решение обеих проблей времени мало.

БМ формулировал проблемы сухо и деловито, как теоремы словно они касались машин, таких же мыслящих машин как и он, а не живых, тёплых, ощущающих боль и радость людей, как мы. Но я всё же потом решила, что несправедлива к БМ, менее всего он думает о себе и больше всего, в меру своих возможностей, о судьбах людей.

— Итак, о первой проблеме, — продолжал БМ. — Основываясь на охранительных программах, я обязан избрать вариант, сберегающий жизнь как Ник Лову, так и Ша Вайну. Если они будут совмещены по времени, вероятность смерти одного из них резко возрастает. Поэтому по времени функционирования их следует развести».

Читая это место, Ник Лов подскочил на стуле и застучал от злости кулаком по столу.

— Проклятая ящик с диодами я протоплазмой! Так это ты решил, что меня нельзя «совмещать» с Ша Вайном? Что мне нельзя «функционировать» с ним в одно время? Ах, сожри тебя коррозия! Это ты «функционируешь», а я живу! Живу! — Ник Лов в негодовании заметался по кабине, не находя выхода для своего раздражения. Не сразу он сумел взять себя в руки, снова сесть за стол.

«Я попыталась протестовать, — прочитал далее Ник Лов. — Мен Ри и Лой Ки на этот раз оба присоединились ко мне, но БМ ответил:

— В данный момент очень высока вероятность того, что Ша Вайн убьёт Ник Лова. Очень высока, и потому я не соглашаюсь с вашим мнением.

Скажи, Ник Лов, могла ли я, могли ли мы, зная всё, что случилось, пережив всё, что мы пережили, не верить этому прогнозу и настаивать на твоём пробуждении? Нет Ник Лов! Ни я, ни все остальные не решились взять на себя такой ответственности. Нам пришлось согласиться с БМ. Именно в это время и созрела окончательно идея перехода в шлюзы, к планетолёту. Толчок ей дал опять-таки БМ. Несколько дней назад он сообщил нам по избирательной звуковой связи, что Ша Вайн начал глубокий пересмотр его внутренних соединений, стараясь добраться до самых сокровенных уголков его структуры, что очень быстро приведёт к ликвидации БМ как субъективной единицы.

Затем БМ передал, что он вынужден немедленно перейти к ряду завершающих спасительных для людей операций по охране их жизни от бесконтрольного деспотизма Ша Вайна.

Язык БМ стал лаконичен, он явно торопился. Первое, что он сделал, это перевёл время твоего пробуждении на тот срок, который ты знаешь, и затем полностью пережёг все системы связи с твоей кабиной, переведя её на режим автономного питания, и лишь мне одной указал её точное расположение на корабле. При этом БМ сообщил, что никаких схем ни в хранилище памяти, ни в библиотеке уже нет. Они им изъяты, и потому никто более не сможет найти, где в огромном хозяйстве звездолёта находится маленькая ячейка твоей кабины.

Что же касается срока, того невероятного срока, на который отодвинуто твоё пробуждение и который навсегда разлучил нас с тобою, Ник Лов, то он сосчитан и обоснован Большим Мозгом. Может быть, проанализировав это объяснение, ты и найдёшь в нём какие-то изъяны, но мы их, Ник Лов, не нашли».

Ник Лов вчитывался в последние строки объяснения, вдумывался в логику рассуждений, снова взвешивал все «за» и «против» и не мог не признать, что под влиянием угрозы, о которой узнали Вер Ли и её друзья и которая дамокловым мечом нависла над самим существованием звездолёта, иное решение было бы рискованным. Болезненность психики Ша Вайна была ясна, и совершать действия, которые могли бы его подтолкнуть его в направлении всеобщего разрушения, было бы неразумно. Нет, БМ принял верное решение, как ни тяжело оно было для Ник Лова и Вер Ли. Но зато теперь информация, переданная ему Вер Ли через два века, не даст ему вновь подпасть под шантаж власть имущего.