И тогда Бородуля спросил с плохо скрываемым волнением:

— А Большая Медведица, товарищ майор... Где она сейчас?

— Что это вас вдруг заинтересовала Большая Медведица?

Бородуля решился:

— Выхожу я, товарищ майор, на границу, и творится со мной неладное. Даже страшно становится. Звезды какие-то непонятные. А потом — нету Большой Медведицы... Знаю, что она должна быть: семизвездный ковш. А его нет... У нас дома Большая Медведица всегда над головой.

— Когда же вы ее ищете? — спросил Серебренников.

— Ночью, конечно.

— Я понимаю, что ночью. А в какое время?

— Когда бываю в наряде.

— Всё-таки? — допытывался Серебренников.

— Больше под утро.

— И не видите Большую Медведицу?

— Не вижу.

— А разве вы не слышали, что каждая звезда появляется на небе и исчезает в определенное время? — спросил Серебренников.— Это, между прочим, зависит и от времени года и от того места, откуда мы будем наблюдать звездное небо. Большая Медведица, например, появляется здесь, у нас, в первой половине ночи (вот сейчас она появится), а вы ищете ее под утро и не находите... Наконец, звезды, говорите, непонятные... Так ведь звездное небо в разных частях земли выглядит неодинаково. Ну, вот, скажем, у нас, здесь, хорошо видна самая яркая звезда в созвездии Южных Рыб... Смотрите сюда... А на Украине ее не видно совсем.

На следующее утро Кошевник был страшно удивлен, когда Бородуля вдруг снова назвал его ефрейтором.

— Старший матрос,— поправил он.

Старшина Пологалов окликнул Бородулю:

— Поедете с водовозкой!

— А зачем? — сказал Бородуля и невинными глазами уставился на старшину.

В РЕСТОРАНЕ „БАХОР"

Весь день лейтенант Пулатов и его молодая жена бродили по ташкентским магазинам. Около восьми часов вечера, вконец измученные, они вышли из универмага на улице Карла Маркса и, затерявшись в людском потоке, свернули к скверу.

Три дня, которые полковник Заозерный дал молодоженам на обзаведение хозяйством, подходили к концу. Контейнер был уже загружен, и от всех сбережений лейтенанта Пулатова осталось лишь столько, чтобы скоротать сегодняшний вечер и добраться до дому.

Ташкентские куранты пробили восемь. Лейтенант почувствовал страшный голод и предложил Людмиле поужинать.

Они зашли в ресторан «Бахор». Зал оказался переполненным. Но лейтенант заметил за четырехугольной колонной возле окна столик, за которым сидел всего лишь один человек и повел Людмилу к этому столику.

— Разрешите?

Человек поднял голову. Пулатов с радостью узнал в нем своего приятеля, старшего лейтенанта Ибрагимова. Он был в белой крепдешиновой сорочке с засученными рукавами и , видно, кого-то ожидал, потому что не слишком обрадовался Пулатову.

Лейтенант не обратил на это внимания и представил Людмилу:

— Познакомься, моя жена.— Он бесцеремонно отодвинул стул, приглашая Людмилу сесть, и сам сел.— А это — старший лейтенант Ибрагимов.

Ибрагимов ответил рассеянно.

«Наверное, ждет девушку»,— решил Пулатов. Он был настроен добродушно и сказал:

— А дела твои совсем плохи, дружище, если ты уже не в состоянии заказать что-нибудь более существенное.— Он показал на чайник и смахнул со стола спички, которыми, видимо, забавлялся старший лейтенант.

Людмила с беспокойством смотрела на мужчин: ей казалось, что назревает ссора.

— Пойдем лучше,— сказала она мужу.— Я не хочу есть.

— Вот еще! — возразил Пулатов. —А я прямо умираю с голоду.

Ибрагимов вдруг достал карандаш. Что-то написал на бумажной салфетке. Лейтенант прочел его записку и смутился.

«Черт знает что,— выругал он себя.— Женился и растерял всю бдительность!»

— Ты права, Люсенька-хон,— сказал он вслух.— Нам лучше пойти.

Они встали и направились к выходу. Ибрагимов, оставшись один, облегченно вздохнул.

Часы пробили девять, но никто к нему больше не подошел. Ибрагимов подождал еще несколько минут, а потом спрятал спички и рассчитался с официанткой.

Он не заметил, как в тот момент, когда Пулатов подошел к его столу и особенно, когда он представил Ибрагимова Людмиле, вытянулись лица сидящих за соседним столиком. Узкий в плечах, с виду болезненный парень, сверкнул золотыми коронками и что-то шепнул коренастому подростку. Тот кивнул и вышел из ресторана.

Он пересек улицу. Будто невзначай остановился возле небольшой застекленной будки. Сделал вид, что читает вывеску:

ПРИЕМНЫЙ ПУНКТ № 14 ПО РЕМОНТУ ОБУВИ

Но он этой вывески не читал, а опять-таки, словно ненароком, перебросился парой фраз с человеком, которому старательно начищали желтые ботинки, и исчез в дверях продовольственного магазина метрах в двадцати от будки сапожника.

Человек с начищенными ботинками расплатился и развязной походкой двинулся по улице Куйбышева к скверу. Возле одноэтажного розового домика, где размещался продовольственный магазин, он замешкался и невольно обратил внимание на бросающийся в глаза номер: тринадцать. Улица Куйбышева, дом номер тринадцать!

Он поморщился и нехотя завернул в магазин.

Подросток стоял у окна. Когда человек с начищенными ботинками подошел к нему и, разминая папиросу, попросил прикурить, подросток, чиркая спичкой, бросил отрывисто:

— Шухер, «Буйвол». Это — старший лейтенант. А потом знаешь, кто к нему подходил?

— Ну?

— Тот лейтенант, которого мы чуть не обработали в Старо-Нежнинске.

— Сматывайтесь, детки,—прохрипел «Буйвол».— Встретимся, как договорились.

Он подошел к прилавку и без очереди взял коробок спичек.

Между тем Том уже снова переходил улицу Куйбышева, только в обратном направлении.

«Буйвол» вышел из магазина и свернул на Хорезмскую. Не задерживаясь, он пересек улицу Карла Маркса, дошел до Пушкинской. Здесь ему преградил дорогу хлынувший через перекресток поток автомашин,

«Буйвол» не стал ждать, когда сменятся огни светофора, и свернул влево.

Улица Пушкина тоже упиралась в сквер.

«Буйвол» дошел до конца и опять свернул влево. Возле сорок седьмого почтового отделения, на углу Карла Маркса, попалось свободное такси. «Буйвол» остановил его и тяжело опустился на заднее сидение.

— Прямо! — сказал он шоферу, незаметно поглядывая назад. Нет, никто за ним не следил. Он зло усмехнулся и вытер ладонью взмокшую шею.

Когда видавшая виды «Победа», огибая сквер, поравнялась с улицей Пролетарской, «Буйвол» приказал ехать к вокзалу.

В это время вспыхнули фонари, и огненные дорожки заплясали на асфальте.

Сзади приближалась «Волга» стального цвета. Сердце у «Буйвола» похолодело.

«Победа» свернула на улицу Шевченко, и «Волга» тоже свернула.

«А, черт!—выругался про себя «Буйвол».— Неужели засекли?» — И поторопил шофера:

— Скорее, детка.

Он с неприязнью подумал о Василии Васильевиче, втянувшем его в эту авантюру, и нащупал рукой миниатюрную коробочку с портативной радиостанцией. Ее он должен был передать в «Бахоре» человеку, на столе которого рядом с чайником будут лежать сложенные крест накрест спички. А еще Василий Васильевич заставил «Буйвола» выучить стихи: «Запрет вина — закон, считающийся с тем, кем пьется и когда, и много ли, и с кем»... Хорошо хоть, что стихи были о вине, иначе «Буйвол» никогда бы их не запомнил.

Он взял с собой «Зуба» и Тома. Одному скучно обосновываться на новом месте.

С Василием Васильевичем «Буйвол» выработал план, как нужно действовать в Ташкенте. Вначале в ресторан войдут «Зуб» и Том. Сядут за один из соседних столиков с нужным человеком. Ни «Зуб», ни Том, конечно, не должны знать, кто этот человек. «Буйвол» должен сказать им, что это незнакомый «медвежатник», который письменно назначил ему, «Буйволу», встречу и хочет взять с собой на дело. Но что «Буйвол» подозревает подвох и потому решил сперва приглядеться к этому самому «медвежатнику».

«Зуб» и Том должны были сидеть в ресторане до тех пор, пока «медвежатник» не рассчитается, а потом выследить, куда он пойдет. Ни в коем случае не заговаривать с ним и не показывать вида, что он их интересует. А если все окажется в порядке, «Буйвол» потом найдет способ с ним повидаться.