— Девять… Десять… Аут! прозвучали в тишине слова арбитра, и зал заревел. По детски восторженный Манцев ударил Берия по плечу.
— Ну, что? Видал — миндал? Говорил тебе я? Золото, а не парень!.. Как турка срезал? Не хуже, чем Градополова!..
Смуглое лицо Берия под крючковатым носом тоже довольно усмехалось.
— Ну, ну… Здорово вышло. Прямо хоть в кино — такой финал. Как это: «happy end», что ли, зовется? Герой!..
Радостные зрители несли Митьку в раздевалку. Кругом виднелись восторженные лица. Отовсюду протягивались руки, чтобы пожать его еще одетую в перчатку руку. Счастливый победитель качался над головами своих поклонников, как на волнах, и сиял, как именинник. Внезапно кто то дернул его за ногу.
— Митя! раздался знакомый голос. Победитель обернулся и увидел смеющееся лицо.
Сережи. Сердце его дрогнуло.
— Ты?.. Боже мой… Ты?
Руки в перчатках потянулись к родному человеку, и разбитые губы крепко прижались к губам Друга.
— Сережа!.. Милок!.. шептал взволнованный голос. Неужто ты?.. А я тебя так искал, так искал…
— Ну, теперь нашли друг друга… Теперь уже не потеряемся… А ты, герой, моей просьбы, там на Малаховом, не забыл?
Митька усмехнулся.
— Мое слово верное!
— Значит, сохранил?
— А то как же!.. Приходь завтра в 12 к стадиону «Динамо»…
Толпа увлекла Митьку дальше к раздевалке, и из кучи улыбающихся зрителей Сереже кивнула на прощанье рыжая взлохмаченная голова со счастливым разбитым лицом.
31. Неужели?
Садовский проснулся от телефонного звонка над ухом.
— Это вы, товарищ уполномоченный? донеслось в трубку. Говорит дежурный СО. Тут на ваше имя прибыл только что рапорт наблюдателя № 890 с пометкой — «Литер С. С.». Как тут быть?
— Оставьте у меня в кабинете и немедленно вышлите мне дежурную машину. Я сейчас приеду в управление.
Садовский помнил, что наблюдатель № 890 был одним из его лучших сыщиков, специально командированным на слежку за Сережей. Было очевидно, что у него появились какие то важные новые наблюдения.
Через полчаса, сидя в своем кабинете, Садовский читал:
…«Во время матча турка с Митькой-Рыжим Шибанов вел себя очень возбужденно и несколько раз хотел спуститься к рингу. Потом, после конца матча, он подбежал к Митьке-Рыжему, которого несли в раздевалку, схватил его за ногу, и они расцеловались. О чем они говорили — узнать было невозможно: я с биноклем находился в секретной ложе ОГПУ, а наблюдатель № 1076, сидевший рядом с Шибановым, не поспел за ним в толпе»…
— Что за чорт? подумал Садовский, прочтя внимательно эти строчки. Неужели Митька — Рыжий и есть тот беспризорник с Малахова кургана? Арестовать его сейчас? Сразу же после победоносного боя? Ну, а если ничего не найдется, и он ни в чем не сознается? Ведь скандал выйдет. Митька теперь после победы — под высоким покровительством «Динамо»… Гм, гм…
Садовский подумал с минуту и потом написал распоряжение Оперативному отделу усилить слежку за Сергеем Шибановым и установить особо секретный пост слежки за боксером-чемпионом Дмитрием-Рыжим, проживающим на стадионе «Динамо».
— Ну, посмотрим, задумчиво сказал сам себе Садовский. Ближайшие дни многое выяснят… Но неужели, чорт побери, Митька-боксер и есть тот беспризорник?..
Отдав приказание, молодой чекист опять принялся курить папиросу за папиросой и нервно шагать по своему кабинету. Неужели случится, что Митька действительно окажется тем беспризорником, или опять произойдет ошибка, и такое яркое дело, на котором можно было сделать неплохую карьеру, пройдет мимо его рук? Неужели только из за одного звена — потерянный в человеческом море бездомный мальчик — вся цепь останется незамкнутой, и разом рассыплются все его построения, все его ухищрения, все его ловушки и старания?..
Опять молодой чекист заметался по своему кабинету, в тысячный раз обдумывая детали дела «Тайна Адмирала». Потом новая мысль мелькнула в его голове. Он сел за стол, вырезал из спортивного журнала и газет фотографии Митьки — Рыжего и послал запрос:
Начальнику Соловецких лагерей НКВД.
Прошу срочно опросить присланных в ваше распоряжение на основании приказа НКВД № 1724 с. г. т.т. Пруденко, Лукина и, особенно Груздя, узнают ли они на этой фотографии беспризорника, арестованного ими в облаве на Малаховом кургане 31 июля с. г., и потом сбежавшего при его препровождении в детдом, или, может быть, его товарища, не пойманного тогда при облаве. Ответ молнируйте. СО.
Авио-почта через сутки доставила фотографию и запрос на заброшенный в Белом море островок — знаменитый конц-лагерь. Но Митьку на Малаховом кургане заметил только Лукин. Но видал его в лохмотьях беспризорника с всклокоченной рыжей шевелюрой, да и то издалека. А в спортивных журналах был изображен юноша в спорт-костюме и боксерских перчатках. Цвета волос на фотографии узнать было нельзя, а показание было ответственным. А что, если ошибешься второй раз?.. Другой же беспризорник, худой и тонкий, совсем не был похож на присланные портреты.
Садовского ждало разочарование. Телеграмма-молния в ответ гласила:
«Перечисленные товарищи не опознали. НачСлон Мартинелли».
Таинственный беспризорник, чуть было не воплотившийся в Митьку, опять стал расплываться в тумане. Но. подозрения Садовского все таки не разсеялись, и Митька-Рыжий, победитель турецкого чемпиона, чье мужество и кровь помогли команде СССР выиграть матч против Турции, тоже попал в сети слежки ОГПУ. Оперативный отдел приставил к нему лучших сыщиков, и за беззаботным парнишкой уже как тени следовали люди с «шершавыми» глазами…
32. Наконец-то!
Прежде чем отправиться на решающее свидание с Митькой, Сережа предусмотрительно заглянул в будку телефона-автомата.
— Это ты, Колька? спрашивал он через минуту.
— Я самый. Что тебе, Сережа?
— А вот что… И важное. Слыхал про боксера, который вчера у турка бой выиграл? Беспризорник Митька…
— Как же. Уже читал… Сам не смог быть — чортово заседание было. А здорово вышло. Эффектно!
— Да… Хороший он паренок. Я, знаешь, с таким необычайным ин-те-ре-сом смотрел на матч!..
Николай почувствовал в словах своего друга какой то намек.
— Хороший паренек, говоришь? Тебе он понравился?
— И даже очень. Он здорово напомнил мне одного босоногого футболистика… Того самого… Помнишь, про которого я на набережной рассказывал… Кстати, если мне сегодня не повезет, и меня на футболе по-до-бьют… Так ты не забудь.
Николай понял о каком именно босоногом футболисте идет речь и почему Сережа по телефону опасается сказать прямо.
— Ладно. Будь спокоен, Сережа. Я понял… А… а рука у него… в порядке?
— То то и чудеса, что да!.. Несмотря на такой… матч…
— Это вот здорово. Ну, катись, дружище. Ни пера, ни пуха!
Радостно и быстро шагал юноша к Петровскому парку. Он был возбужден и весел. Неожиданная встреча, сообщение о спасении таинственного предмета, который, казалось, был потерян навсегда, и, наконец, разговор с Николаем, — все это наполнило его уверенностью и ощущением близости каких то решающих событий.
За Сережей следом шел пожилой рабочий с сумкой, видимо, спешивший на работу. Потом на углу одной из улиц рабочий пристально поглядел на какую то женщину и свернул в сторону. Та на миг закрыла глаза в знак понимания и последовала за юношей. Потом ее сменил веселый паренек, с лихо заломленной на затылок кепкой, насвистывавший «Интернационал». Дальше сбоку выехала грузовая машина, провожавшая Сережу несколько кварталов. Потом его обогнал велосипедист, остановившийся впереди подкачать шину…
Люди Садовскаго не дремали…
У ворот громадного стадиона «Динамо» Митька ждал Сережу с таким же нетерпением. Друзья еще раз поцеловались, и неразлучный Шарик, узнавший приятеля, помахал своим «бубликом», но на всякий случай опасливо отошел в сторону. Очевидно, старое воспоминание о тяжелой ноге, придавившей его лапку у Малахова кургана, еще не испарилось из его собачьей памяти.