— Тихо, Андрюша, — успокоительно проговорил Голубев. — Этим доказано еще не все. Лапина можно так разрисовать, что он и на тебя станет похож. Но не будем медлить. Капитан Дамбаев, немедленно арестуйте Колосова и передайте шифровку полковнику Ярченко о необходимости задержать Грохотова. Младший лейтенант Васильков, в архиве кадров вагонного депо разыщите личное дело бывшего мастера депо Грохотова. С фотографией из личного дела срочно съездить в больницу к Кротову для опознания в Грохотове «очкастого».

КОЛОСОВ ПРИЗНАЕТСЯ

Майор Голубев закурил папиросу. Давно папироса не казалась ему такой приятной, а едкий табачный дым таким сладким. Откинувшись на спинку стула, он перебирал в памяти весь ход расследования дела о крушении. Первым, кого он встретил, выехав морозным вечером на место крушения в Глубокую Падь, был приемщик министерства Грохотов. Он горячо доказывал заместителю начальника дороги, что на кривых нельзя развивать такие бешеные скорости. «Тут не только оси, а и вагоны с паровозами полетят к черту вверх тормашками», — в запальчивости кричал он. Голубев вспомнил обвинительную речь Грохотова против машиниста Кленова на оперативном совещании у начальника дороги. «Гнать в шею лихачей, строго судить аварийщиков», — безапелляционно закончил он свое выступление.

Только сейчас Голубеву стало очевидным, что все затруднения по расследованию дела о крушении возникали тогда, когда на станцию приезжал Грохотов. Подмена анализа, срочная командировка Тани, покушение на нее и Костю Кротова, случай в столовой, убийство Блажевич — все это, несомненно, сделано руками Грохотова и его сообщников, а не является цепью случайных совпадений. Остается установить роль и участие в этих преступных делах Колосова.

Капитан Дамбаев привел арестованного начальника депо на допрос.

Василий Иванович с первого взгляда на Колосова оценил обстановку. Ошеломленный неожиданным арестом, Колосов был в таком состоянии, когда врать и запираться считают бесполезным и говорят все начистоту.

— Гражданин Колосов, вы обвиняетесь в пособничестве агенту вражеской разведки диверсанту Грохотову, — начал Голубев.

— Грохотов — диверсант? Я — пособник врагу? — Колосов упал грудью на стол и глухо зарыдал.

— Товарищ майор, он выпивши, — наклонясь к самому уху Голубева, прошептал Дамбаев. — Я его прямо в закусочной у вокзала взял.

Голубев продолжал:

— Вы приняли участие в подмене анализа изломанной при крушении шейки оси, чтобы направить следствие по ложному пути. Вы командировали инженера Загорскую в управление дороги, как нежелательного вам свидетеля, и поставили ее под удар. Спасая Грохотова, вы отравили гражданку Блажевич в ее квартире и теперь заливаете свои преступления вином.

Колосов оторвал голову от стола, поднялся на ноги. Самообладание вернулось к нему.

— Товарищ майор, — решительно обратился он к Голубеву.

— Считались мы товарищами, Колосов, пока вы не потеряли чести и совести. Теперь вы не товарищ ни мне, ни другому советскому человеку,— поправил его Голубев.

— Гражданин следователь!

Это обращение, казалось, подхлестнуло его и настроило на откровенность.

— Да! Я — преступник и готов понести заслуженную кару. Моя самая большая ошибка это то, что я не разгадал в Грохотове врага, пришедшего извне. Все, что я делал, казалось мне, не выходит за грани должностных нарушений, и я считал это проступками, а не преступлением. Когда я узнал от Загорской истинные результаты анализа, моим первым желанием было идти и все рассказать вам, хотя пакет с подложным анализом вы получили из моих же рук. От этого единственно верного шага меня удержал Грохотов. Он сказал мне, что Кленову от тюрьмы все равно не отвертеться, а если будет установлено, что поезд завалили из-за излома шейки оси, крушение запишут на вагонное депо и, чего доброго, начнут таскать на допросы, сначала как свидетеля, а потом и статью пришьют. Мне это показалось убедительным. Кроме того, не хотелось портить хорошие отношения с Грохотовым. От него, министерского приемщика вагонов, во многом зависело выполнение плана нашим депо. Заартачится и не примет вагоны, выпущенные из ремонта. Тут из службы нахлобучка. Премиальных лишишься. В плохие начальники попадешь, а потом в хорошие не скоро выбьешься. Я буду откровенен до конца. С Грохотовым у нас давно установился контакт. Началось это с приписки в выполнении плана ремонта, о которой узнал Грохотов. Разоблачение грозило мне крупными неприятностями. Однако Грохотов по-приятельски прикрыл приписку фиктивными актами, а в последующем такие комбинации мы делали неоднократно. Каждый его приезд сопровождался попойками. Я ему задолжал солидную сумму денег, а рассчитаться мог только из премиальных, получать которые помогал мне все тот же Грохотов. В последнем случае с крушением меня смущало только одно: как быть с Загорской? Она не станет молчать, и ее не купишь премиальными. Выход подсказал Грохотов. Он сообщил, что договорился с техническим отделом дороги о вызове Загорской для рассмотрения ее рационализаторского предложения на техническом совете, и я тут же срочно командировал ее в управление дороги. Вслед за этим несчастье с Загорской, которое меня ошеломило. Что касается убийства Блажевич, тут моей вины нет нисколько — это гнусный наговор.

Колосов говорил без остановки, и Голубев не перебивал его, зная, что, если человека прорвало, он выскажет все без утайки. Но почему он отрицает последнее обвинение? А синий карандаш и отпечатки пальцев на стакане и пивной кружке? Василий Иванович достал синий карандаш и предъявил его Колосову.

— Этот сломанный карандаш изъят из вашего кабинета младшим лейтенантом Васильковым.

Майор продемонстрировал совпадение обломков графита и рассказал, где был найден кончик карандаша.

— Все ясно, гражданин следователь, — немного подумав, сказал Колосов. — Однажды утром Грохотов зашел ко мне в кабинет подписать акты приемки. Вытащив из кармана карандаш, он увидел, что тот сломан, и, не найдя ножа, взял у меня с чернильного прибора очиненный карандаш, оставив свой.

Оставалось разобраться с совпадением отпечатков пальцев. Для этого не потребовалось объяснения Колосова; майор понял, что и на стакане, и на пивной кружке отпечатались пальцы Грохотова.

Капитан Дамбаев пододвинул Колосову протокол допроса:

— Прочитайте и распишитесь на каждой странице.

Колосов, не читая, расписался несколько раз. Конвоируемый вызванным сержантом, он вышел из кабинета.

Показание Кости Кротова, принесенное Андреем из больницы, еще раз подтвердило предположение, что «очкастый» — приемщик Грохотов.

В ПОЕЗДЕ № 15

Задержать Грохотова в управлении дороги не успели. За несколько часов до получения полковником Ярченко шифровки Грохотов с поездом № 15 выехал в Москву с квартальным отчетом. Майор Голубев получил задание снять его с поезда на станции Новая. Сообщался номер вагона и место, занимаемое Грохотовым.

За несколько остановок до станции Новая в мягкий вагон с обоих тамбуров вошли Голубев и его помощники. Дамбаев и Васильков стали у выходных дверей, Голубев решительно направился к середине вагона. Держа в правой руке пистолет, левой он вставил трехгранный ключ в замочную скважину четвертого купе, осторожно повернул его и рванул дверь вправо. Дверь подалась всего на несколько сантиметров и уперлась в предохранитель.

— Откройте, ревизия, — внушительно сказал майор, пропуская луч карманного фонаря в узкую щель и освещая затемненное купе.

На нижней полке метнулась фигура человека. Увидев направленный на него свет, человек нырнул под одеяло.

Голубев двинул дверь влево. Пассажир, лежавший на верхней полке головой к дверям, включил свет, отогнул защелку предохранителя и впустил Голубева.

Майор вовремя успел спрятать пистолет; тринадцатое место, где он ожидал увидеть Грохотова, занимала миловидная блондинка с артистической внешностью.