Каштан сидел в кресле, склонив голову. На душе скребли кошки. Охватили сомнения: не допустил ли он какой-то трагической ошибки, не наносит ли слишком болезненный удар Ане своим уходом?

Он размышлял об этом, когда женский голос над головой спросил, свободны ли соседние кресла. Он поднял голову. И вдруг неподалеку увидел тех самых семерых парней, с которыми столкнулся в бюро по трудоустройству. Они, наверно, тоже узнали его. Их вожак Слава Поляков удивленно протянул:

— Ну ты даешь, дядя! Неужто и в самом деле решил проветриться?

— Лечу на Камчатку, — кивнул Каштан, — с вами за компанию. Тем же рейсом.

Слава покрутил головой:

— Чудеса, да и только! Ну, компания есть компания. Раз такое дело, идем с нами в ресторан. Присядем перед дорогой.

— Куда мне в ресторан в этом виде! — Каштан распахнул пальто, чтобы показать тренировочный костюм, и который он был одет.

— А что? — сказал Слава. — Вполне сойдешь за генерала.

— Почему за генерала?

— А лампасы вон какие шикарные. Идем, идем, браток! Не тушуйся!

Он легко приподнял Каштана с кресла, поставил его, взял за локоть:

— С нами ничего не бойся!

В ресторане они просидели больше часа. Каштану понравились его спутники — Слава, Валера, Дима, Яша, Олег и два Саши. Вели они себя просто, раскованно. Не скрывали, что завербовались на Курилы, чтобы хорошо заработать. Слава даже высказал по этому поводу сентенцию:

— В наше время, братцы, финансовый фундамент крайне необходим. Хочешь ли ты жениться или учиться, фундамент дает крепкую уверенность в жизни. Так что давайте выпьем за это полезное мероприятие!

Он разлил всем коньяк. Каштан пить отказался:

— Я очень ослаб, ребята. Если выпью, меня так шибанет, что я идти не смогу.

— А мы тебя пронесем через контроль как ручную кладь, — предложил Валера.

Но Слава распорядился по-иному:

— Ладно, дядя Юра, выпьешь потом, в самолете.

Он вынул из кармана плоскую фляжку из толстого стекла и налил в нее коньяка. Завинтил пробку, снова засунул в карман.

В Славе все было привлекательно. Молодая сила била через край. Белозубая улыбка, румяное лицо, светлые усики делали его похожим на юного киногероя, на знакомый плакатный персонаж.

Он охотно взялся опекать Каштана. Когда объявили рейс, Слава с шутками и прибаутками быстренько провел Каштана через процедуры регистрации и контроля. А затем вместе с Валерой, помог ему подняться по трапу в самолет. Тахт стремительно обменял с некой гражданкой место Каштана и усадил его в кресло между собой и молчаливым бородатым Яшей.

Специфический запах самолетного салона плохо действовал на Каштана, однако надо было терпеть.

Самолет взлетел, Каштана вдавило в кресло, заложило уши. Он увидел, как качнулась в иллюминаторе россыпь огней огромного города. И сжалось сердце — от тоски ли, от тяжкого ли подъема.

Все, подумал Каштан, с прошлым кончено. Рвутся, лопаются все связи. Он совершает последнее в жизни путешествие в один конец.

Слава между тем раздобыл у стюардессы бумажный стакан, до краев налил в него коньяк и, подавая Кашину, сказал:

— Давай-ка, дядя Юра, хлебни за тех, кто в пути!

Каштан не был уверен, что останется жив после тайн! дозы алкоголя. Но покорно выпил все: будь что будет! Внутри разом всколыхнулось, оборвалось, упруги стиснуло сердце, волной накатила и разлилась слабость. Охватило состояние оцепенения, зыбкости…

«Если долечу до Камчатки живой, — возникла вдруг мысль, — то еще успею увидеть океан. Хорошо бы!»

Каштан всего лишь один раз был на море, когда еще учился на третьем курсе. Начались каникулы, и несколько студентов решили махнуть на Черное море. Приехали впятером в маленький прибрежный поселок. Денег им хватило всего лишь на десять дней. Подрядились было на работу в рыбколхоз, но из этого ничего не вышло. Едва удалось наскрести на обратную дорогу… И псе же из этой поездки он вынес ощущение необыкновенного. Ему доводилось, конечно, и раньше купаться в речке и в пруду. Но оказалось, что морено совсем иная стихия. Тут смыкались в единое пространство сияющая прозрачная голубизна моря, неба, воздуха, пронизанного солнцем.

По утрам он погружался в это пространство и невесомо парил в центре голубой Вселенной, испытывая блаженство от слияния с ней. Он помнит ощущение ограды, ликующей радости бытия, просветленности души и тела, певучести, которую издавала, казалось, каждая клеточка…

Монотонно гудели двигатели самолета. Каштан стремительно погружался в хмельной сон, и последнее, что неожиданно всплыло в его памяти перед забытьем, была цитата из Корана, которую однажды пересказывал своим сопалатникам востоковед Иван Михайлович: Мост Сират перекинут над адом — тоньше женского волоса, острее лезвия меча и горячее пламени. Его пройдет лишь тот, кто истинно праведен, кто несет добро другим, кто избежит суетности и тщеславия…»

Попробуй-ка пройти через такой мост.

Самолет, в котором летел Каштан, миновал Урал, Сибирь и приближался к Охотскому морю, а он все спал, откинув голову и тяжело дыша ртом. Стюардесса хотела разбудить его, чтобы накормить, но Слава не разрешил.

«Ему сон нужней, чем еда, — объяснил он, — не надо его трогать до конца полета».

Но за полчаса до посадки в Петропавловске Слава сам разбудил Каштана. Тот открыл глаза, и было видно, что он не может сообразить, где находится.

— Эй, генерал, очнись! — говорил, улыбаясь, Слава, — Камчатка под нами.

— Камчатка? — удивленно пробормотал Каштан.

— Она самая. Давай-ка я тебе кресло сделаю нормально.

Слава поставил спинку его кресла в вертикальное положение и застегнул ремни.

— Порядок. Как самочувствие, дядя Юра?

— Вроде живой еще, — вяло откликнулся Каштан.

— Вполне достаточно для посадки, — бросил Слава.

Однако, когда сошли с трапа на заснеженный, залитый ослепительным весенний солнцем аэродром и затем садились в автобус, Слава заметил, что Каштана покачивает.

— Ты что, совсем раскис?

Каштан кивнул.

— А какие у тебя дальнейшие планы? — поинтересовался Слава.

Каштан пожал плечами. Не мог же он признаться, что прилетел сюда, на край земли, с единственной целью — помереть. Он и сам понятия не имел, что делать дальше.

За окном автобуса бежала заснеженная долина, окаймленная остроконечными вулканическими сопками. Из кратера одной из сопок мирно поднимался в синее небо дымок. Совсем как из печной трубы.

Когда ехали по улицам Петропавловска, Слава повернулся к Каштану и сказал:

— Ты уж с нами побудь, пока мы в Петропавловске. А там разберемся. Лады?

Каштан обрадованно кивнул. Ему нравилось подчиняться этому решительному и веселому парню. Он готов был пойти за ним куда угодно. Эх, если бы не проклятая чахотка, отмерившая ему всего лишь несколько недель жизни…

Первые часы пребывания в Петропавловске прошли для него в каком-то тумане. Сначала он долго сидел в вестибюле конторы Дальрыба, пока его спутники оформляли свои документы в отделе кадров.

Потом пошли в пельменную — перекусить, и там Каштан узнал, что все семеро получили направление на остров Аракутан, в поселок Благодатный, где базируются сейнеры и траулеры рыбокомбината.

Затем отправились в порт, на морской вокзал. Каштан со Славой и Валерой ехали в такси. В зале Юру посадили на скамью, а сами пошли узнавать о рейсах на Курильские острова.

Каштан задремал. Его разбудил Слава:

— Слышь, генерал! На Аракутан с нами поплывешь?

— Конечно! Если возьмете.

— Возьмем. Но теплоход «Аскольд» отправится в рейс только через трое суток. Брать тебе билет?

Каштан торопливо полез в карман за деньгами. Протянул Славе несколько оставшихся бумажек. Но тот, забрав двадцатипятирублевую ассигнацию, остальные деньги вернул.

И снова Каштан томился в зале ожидания, пока ребята бегали по гостиницам города. К концу дня все семеро вновь собрались в помещении морского вокзала. Их попытки раздобыть места в гостиницах оказались тщетными. А ведь надо было где-то провести три ночи.