И в комнате со мной есть кто-то ещё.

Я не вижу его, но слышу. Его рваное дыхание.

Льюис.

— Не могу больше терпеть это, — шепчет он, и его голос звучит словно радио, то обрывается, то слышится снова. — Почему люди не понимают, что они наделали? Эта война была оплачена за счет их налогов, они заплатили за эту смерть. Они виноваты в этом так же, как и мы.

Я пытаюсь сказать Льюису, что это часть работы, часть игры, что так всегда было, мы знали, на что подписались, каждый из нас.

Но эти слова для него словно пустой звук, как и раньше.

— Здесь нет плохих парней, — продолжает он. — Нет хороших. Просто куча бедолаг, пытающихся остаться в живых, убивая друг друга. Лучшее, на что можно надеяться, что выживешь и увидишь другой день. Но какой это будет день? В чем смысл всего этого страдания? — длинная пауза. — Теперь они здесь.

Несмотря на то, что уже и так темно, тени появляются в углах комнаты.

— Они забрали мужчин, которых ты должен был защитить, теперь они идут за тобой.

Тени приближаются. Я знаю, что должен делать. Меня отлично обучили.

Мое тело готово бежать.

— Ты никого не можешь защитить, — шепчет Льюис мне на ухо. — Не себя, ни ее. Ни от меня. Ущерб уже нанесен. Ты потерял ее еще до того, как даже начал бороться.

Бомба взрывается передо мной, белый горячий ужас.

Я сажусь и хватаю ртом воздух, словно тону, а затем спрыгиваю с кровати, бегая по комнате, пытаясь найти винтовку, оружие, чтобы сражаться.

Мне необходимо жить.

— Кейр, — сквозь затуманенное сознание пробивается тихий, испуганный голос.

Оружия нет, но вокруг меня солдаты, я вижу их тени.

Я бросаюсь к одному, собираюсь разорвать его на части, когда мои руки ударяют комод.

— Кейр, пожалуйста, что такое? Что случилось?

Наполненный паникой голос Джессики прорывается сквозь мои мысли.

Джессика.

Я замираю, глядя на открытый ящик, пальцы сжимаются вокруг ручки. Я моргаю, привыкая к темноте, в комнате виден лишь слабый свет от луны.

Джессика сидит на моей кровати, опираясь на руки, в глазах отражается страх.

— Я в порядке, — хриплю я. — Все нормально. Кошмар. Просто чертов ночной кошмар.

— Ты уверен? Я подумала... — она замолкает, и я слышу страх в ее голосе. Чтоб меня. Я, наверное, до чертиков напугал ее.

— Прости, — говорю я, все еще пытаясь отдышаться. Последнее, чего я хочу, чтоб она стала свидетелем моих ночных кошмаров. В тот момент, когда она согласилась остаться, мне даже не пришло в голову подумать об этом. Я принял решение забыть о прошлом.

Но у прошлого есть свои способы, как прокрасться, пока ты спишь, погружая тебя во мрак.

— Правда, я в порядке, — говорю ей. — Сейчас, принесу немного воды. — Я выхожу из спальни на кухню, где зелено-голубые часы на микроволновке говорят мне, что сейчас четыре утра. По крайней мере, нет необходимости спать всю ночь, потому что нет ни единого шанса, что мне удастся уснуть после такого.

Залпом выпиваю стакан воды и наполняю один для неё, затем несу его в спальню.

Она все ещё сидит и смотрит на меня в темноте.

— Вот, — говорю я, ставя стакан рядом с ней. — Выпей немного воды и ложись спать, — словно это она проснулась, бегая по комнате в поисках оружия.

— Хочешь поговорить об этом? — мягко спрашивает она, когда я забираюсь обратно в кровать.

— Это был всего лишь сон, — заверяю ее. — Не надо было пить столько чая перед сном, — добавляю я, пытаясь казаться убедительным. — Из-за него мне снятся кошмары.

— А, — говорит она.

— Сможешь снова заснуть? — спрашиваю ее, почти надеясь, что она скажет «нет», что она останется со мной, и мне не придется мучаться в темноте в одиночку.

Но она говорит:

— Ага. Кровать очень удобная.

Улыбаюсь ей в темноте.

— Тогда еще раз спокойной ночи.

— Не возражаешь, если я приму душ?

Я поворачиваю голову и вижу Джессику, стоящую в дверях спальни на костылях, она зевает и чешет голову. С утренним светом, льющим через окна, ее волосы похожи на один огненный венец.

— Конечно, нет, — отвечаю я. — Хорошо спала? — надеюсь, она не станет упоминать, или вообще не вспомнит, что случилось прошлой ночью. Я не мог спать после своего маленького инцидента. Так что взял книгу, пошел в гостиную и с тех пор почти не двигался.

— Вообще-то, да, — говорит она, немного улыбаясь. Ее глаза яркие и прекрасные без макияжа. — Не хотела спать так долго, но это просто... наверное, лучший сон, который у меня был в течение длительного времени.

От этого признания у меня теплеет на душе, а сердце словно увеличивается в размерах. Моя кровать дала мне так мало комфорта, ей же удалось получить гораздо больше.

— Хорошо, — говорю ей. — Под раковиной есть дополнительные полотенца. Я начну готовить завтрак, — встаю со стула и вытягиваю руки над головой. — Какие-то пожелания?

Когда я поднял руки, моя футболка задралась на несколько дюймов, и Джессика пристально смотрит на мой живот. С этого ракурса я знаю, она видит мой пресс, а не кучу шрамов на боку.

Затем она отводит глаза, и немного краснеет.

— Все что угодно. Я не привереда. Яйца вполне сгодятся.

— Хлеб?

— Он без глютена?

Опускаю руки и ухмыляюсь.

— Ты на безглютеновой диете?

Она пожимает плечами.

— Больше похоже на палеолитическую^[8]. Натуральные и органические продукты. Что-то в этом роле.

— Но ты пьёшь пиво, это как-то не вяжется с диетой.

Она пару секунд жуёт губу, а потом дерзко смотрит на меня.

— Это моя слабость.

— Ты не очень-то умеешь контролировать ее. Есть другие пороки, о которых мне необходимо знать?

Моему эго хотелось бы верить, что в ее глазах отражается нечто горячее и беспокойное, словно она размышляет о том, что я мог бы оказаться ее пороком. Я, конечно, не против.

— Только пиво, — говорит она. — И мужчины, похожие на Джеральда Батлера.

Затем она уходит в ванную, бросая на меня застенчивый взгляд через плечо, прежде чем закрыть за собой дверь.

Что ж, черт побери. Полагаю, я мог бы стать ее слабостью. Я давно не слышал этого сравнения, но согласен на него.

Я направляюсь на кухню и начинаю готовить завтрак, неспособный удержаться и не улыбаться, как дурак. Ночные ужасы ушли, она понятия не имеет, как тяжело было спать рядом с ней всю ночь и не прикасаться. Но гипс, приносящий чувство уязвимости, напомнил мне, что мяч был на ее половине поля. Наверное, я мог повести себя более нахально, но сперва я планирую быть джентльменом, а позже, если потребуется, животным.

И я чертовски надеюсь, что потребуется.

К тому времени, как она выходит из душа - на голове полотенце, лицо раскраснелось - завтрак уже готов. Она надевает зеленое платье, в котором была вчера, но без кардигана, демонстрирующее ее подтянутые руки. Мне хочется соединить языком веснушки на ее ключице и более бледные точки на плечах, они одинаково соблазнительны.

— Выглядит потрясающе. Тебе не стоило так стараться, — говорит она, беря кофейник и наполняя чашку. На столе картофельные оладьи из сладкого картофеля, бекон, колбаса, жареные грибы и помидоры, а также жареные яйца - типичный шотландский завтрак.

— Определенно стоило, — отвечаю я, садясь напротив за крошечный дубовый стол, переполненный пищей. — Если бы тебя здесь не было, я бы, как обычно, просто стоял над раковиной и пил йогурт прямо из бутылки. Кстати, он тебе нужен?

Она качает головой.

— Я не ем молочные продукты.

— Молочка - нет, пиво - да...

— Я противоречивая женщина, — просто говорит она, отпивая кофе. Закрывает глаза от удовольствия, делая глубокий вдох через нос. — Божественный вкус.

«Бьюсь об заклад, ты на вкус такая же», — думаю я, а стояк, которого я старался не допустить с тех пор, как она вышла из ванной, теперь распирает брюки.