— Да, да.

Денисов смотрел на безлюдные, высвеченные беспощадно, по-ночному, платформы внизу, кажущиеся черными с опущенными пантографами поезда, поставленные на прикол у вокзала.

Было уже поздно.

— Вам, наверное, не до меня. Новые дела, заботы, люди…

— Нет, нет. Пожалуйста, продолжайте.

— Женщины, которые развелись со своими мужьями. И вдовы… Сабир не может понять, а у меня нет сил, чтобы ему объяснить. Огромная разница. Совершенно разные психологии. Я выходила замуж за любимого человека. Любимого! Если бы не его смерть, мне бы и в голову не пришло соединить жизнь с другим. В том числе и с Сабиром. Его для меня просто бы не существовало! А у Сабира другое! Он мечтал обо мне всю жизнь, расстался с близким человеком, с другом. Сейчас он мучается, стремится из-за меня в первый ряд. Ему нужен успех. Он думает, что мне это важно. Но у меня-то все это было! С Митей. Понимаете? Мне это не нужно. — Ей необходимо было выговориться. — Я всегда была против того, что Сабир меняет привычный ему уклад. До меня он жил бесхитростно, но счастливо. У него был свой круг знакомых… Я не говорю, что не люблю его. Просто, чтобы вы знали, как мне трудно. Сейчас я хочу только одного: пусть мы будем вместе — сын, родители, Сабир…

«У Сабира Жанзакова по-другому!.. — подумал Денисов. — Прямо по тому фильму, о котором говорил бритоголовый… «Ты — мало кому известный боксер. Ты постоянно тренируешься. Не пропускаешь ни одного занятия. Каждое утро — кроссы, эспандер. И ринг. Ринг… И ты всегда один. Женщины тебя не интересуют. Но вот однажды ты знакомишься с девушкой. Спасаешь от рэкетиров и идешь ее провожать…»

Тереза объясняла долго и полно, Денисов думал про путь, которым шел герой Жанзакова.

«Она — студентка. Ты — работяга. Вы начинаете встречаться. Ходите в кино, сидите в кафе-мороженом. Она ничего не знает, кто ты. И вот она приглашает тебя к себе. Ты волнуешься, ты никогда не встречался с такой девушкой, как она. Дом, в котором она живет, необычный — холл, лифтер внизу… Тебе открывает ее отец, ты много раз видел его лицо в газетах. Кто он? Директор института? Министр? Генерал? «Дочь босса». «А-а, милости просим. Дочь говорила о вас…» — У него добрый отцовский голос. А в прихожей уже она и ее мама. Обе молодые, похожи друг на друга, обе улыбаются ему дружески, как заговорщицы…»

Денис прервал себя.

Тереза заканчивала разговор.

«Вечно юная сказка для романтических юношей из неполных семей…»

Резкий звонок дежурного мгновенно сбросил с него сон, поднял на ноги, кинул в руку телефонную трубку.

— Денис! — крикнул дежурный. — Идет телекс из Вильнюса. Там что-то страшное…

— Читай!

«За совершение особо опасного преступления с особой жестокостью в городе Вильнюсе…» Так… «Разыскиваются…» Тут все из нашей ориентировки. «Досымбетов Камал… Юнусов Эркабай… Сильвестров Андрей… Шаншевич Максим…» Постой, Денис! Жанзаков среди разыскиваемых не упоминается. Тебе слышно! Они не ищут Сабира Жанзакова!

Дежурный еще ни о чем не догадывался, а Денисов уже знал: произошла трагедия.

— «Материалы направлять… — Дежурный пытался проникнуть в непонятный ему пока тревожный смысл телеграммы — …Следователю по особо важным делам прокуратуры Литовской ССР Гедгаудасу…» Ты что-нибудь понял, Денис?

— Да. Заказывай Вильнюс! Срочно… Сабира Жанзакова убили!

За окном светало. Вдоль высоких пустых платформ с совками и метлами двигались уборщики. В электричке, отправляющейся первой, громко стучали компрессоры.

Из заключения судебно-медицинской экспертизы

«… На теле обнаружены множественные кровоподтеки в области головы, груди, спины, стенки живота, на руках и ногах, переломы ребер, костей носа и т. д. Всего минимум 119 повреждений. Смерть наступила от совокупности повреждений, поскольку вследствие повреждений развился травматический шок и отек мозга».

Из записей, обнаруженных в вещах Т. Нигматулина

Джидду Кришнамурти[2]:

«… Мастера дзен пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Надо всегда помнить: они не гневаются, это тоже часть их сочувствия. Они не гневаются вовсе, ведь если бы они гневались, все было бы утеряно. Как тогда можно преобразить другого? Ты тогда в одной лодке с ним, и вы вместе тонете. Нет, так нельзя помочь.

Гнев — тоже сочувствие, но это возможно только в Японии, ни в одной другой стране это невозможно. Нужна определенная традиция. Такая традиция существовала в течение почти тысячи лет. Поэтому, когда мастер дзен прыгает и бьет своих учеников, ученики понимают этот язык. Если я начну бить вас, вы не поймете, вы разозлитесь, вы сообщите в полицию. И это никому не поможет. Нет, вы не поймете.

В Японии это понимают. Когда мастер дзен бьет ученика, ученик принимает это с благодарностью. Вы, может быть, удивитесь, но с тех пор, как мастер изобьет ученика, он становится главным учеником…

Ученики дзен про себя мечтают о том дне, когда мастер изобьет их. Они ждут. Они молятся об этом. Они соперничают друг с другом…»

Леонид Словин

Теннисные мячи для профессионалов

I. ПРОФИЛЬ НА СКАЛЕ

— Ланц? — Причесанная модно женщина-регистратор в Доме творчества раскрыла книгу-алфавит. — Как вы еще сказали?

— Возможно, Ланцберг… Любая похожая фамилия.

— Здесь все на «л». — Она провела пальцем. — Лааксо, Лебедевы муж с женой, Львовский, Львова, Льдова, Лызлов,

Лагины… Он член творческого союза?

— Не знаю. — Денисов покачал головой. — Вообще-то пишет. У меня с собой его рукопись.

— Сейчас пишут многие. Когда он мог быть у нас?

— Предположительно в конце апреля.

— Москвич?

— Не могу сказать. По выговору — южанин.

Впервые с начала разговора она подняла глаза, внимательнее, привыкшие к выражению вежливого участия.

— Где он приобрел путевку? В Литфонде?

— Не знаю. Может иметь отношение к Туве.

— Весной часть путевок реализуется на Украине.

— Какой у вас порядок? Предъявление документа обязательно?

— Непременно.

— А если забыл паспорт? Или на выписке?

— Решаем в каждом конкретном случае.

— Сами?

— Только руководство. Вы из милиции, не мне объяснять.

Она слегка коснулась прически. Пока разговаривали, не позволила себе расслабиться или уменьшить избранный ею вначале уровень напряженного внимания.

— Не помните таких случаев?

— В этом году? Нет!

— Отдыхают только работники творческого союза? — Денисов не мог подступиться.

— Не только. Особенно в межсезонье. И шахтеры, и рыбаки.

— А писатели?

— В апреле не так много. Приезжают потом, с началом школьных каникул. — Она пояснила. — В других Домах творчества не берут с детьми. У нас же дети, внуки. Потому наплыв.

— Мог человек купить путевку на стороне? Не писатель, не рыбак? Не шахтер?

— В межсезонье — пожалуй.

— Примерно в то же время у вас находилась женщина — критик по детективу. Он упоминает о ней в рукописи.

— Отдыхали несколько критиков-женщин. Так правильнее. Только по детективу ли?

— Много отдыхающих?

— Одновременно двести восемьдесят пять. Заезд в течение двух дней. Это летом. Весной — двести тридцать пять. — Она вздохнула. — Какой он из себя?

— У меня фотографии.

Денисов выложил на стол репродукции. «Ланц», как он именовал себя в рукописи, был сфотографирован с относительно небольшого расстояния, однако черты лица казались, смазанными, глаза ни на одном из снимков не были направлены в объектив.

— Не знаю. — Снимки произвели явно неблагоприятное впечатление. Ее настороженность удвоилась, если не утроилась. — Как он был одет?

— В Коктебеле? Затрудняюсь сказать. Вообще же одевался хорошо. Он шатен, среднего роста. Выговор южный.