Люди сами по себе не отличаются от скота (Еккл. 3:18—21): «Сказал я в своем сердце о сынах человеческих, чтобы испытал их бог, и чтобы они видели, что они — скот сами по себе, ибо судьба сынов человеческих и судьба скота,— и судьба одна у них. Как умирает тот, так умирает этот, и одно дыхание у всех, и преимущества у человека перед скотом нет, ибо все суета. Все идет в место одно,

Кто знает, дух сынов человеческих,— восходит он вверх, а дух скотины — нисходит ли он вниз в землю».

По мысли Екклесиаста, человеку остается одно (2:24):

(Ср. также 3:22.) Он отрицает и житейское одиночество: лучше вдвоем, чем одному (Еккл. 4:9—12). Итак, поддержание собственной жизни, труд, семья. Человек замыкается в себе, в своем собственном мире. Эти настроения отличаются от стоицизма, который не отрицает общественной жизни и участия в делах государства. Но они отличаются и от того, что мы наблюдаем в пророчестве. Там — исключительная политическая активность, гражданская страсть, пафос утверждения справедливости. Здесь — уход от общественных проблем, ограничение человеческой деятельности потребностями самого человека.

Само собой понятно, что Екклесиаст далек от мысли отрицать бытие божье или значимость бога в жизни вселенной. Весь тот круговорот явлений, в который Екклесиаст вписывает человека, установлен, по его мнению, богом (Еккл. 3:14). Соответственно мысль о видимой бесцельности того, что происходит в мире, оборачивается мыслью о непознаваемости воли божества. Отсюда логически вытекает и заключение книги (Еккл. 12:13—14):

Эти воззрения очень близки к идеям книги Иова. Ее сюжет не сложен. Иов был богатым, знатным и богобоязненным человеком у себя на родине, в стране Уц. Бог по наущению Сатаны[108] решает его испытать. В прологе книги Яхве спрашивает Сатану (Иов. 1:8—12): «Обратил ли ты внимание на моего раба Иова, ибо нет подобного на земле мужа совершенного и добродетельного, боящегося бога и уклоняющегося от зла. И отвечал Сатана Яхве, и сказал: разве даром боится Иов бога? Ведь ты оградил его и его дом, и все, что принадлежит ему вокруг; дело его рук ты благословил, и его скот распространился на земле. Но вот, простри-ка свою руку и коснись всего, что есть у него,— разве не в твое лицо он будет проклинать тебя? И сказал Яхве Сатане: вот, все, что есть у него, в твоей руке, только за него не простирай свою руку». Тема книги, казалось бы, поставлена: может ли человек быть благочестивым и праведным, если он не получает от этого никакой выгоды, если он терпит бедствия и удары судьбы. Однако постепенно она вытесняется другой проблемой: прав ли бог в своем отношении к людям? Справедлив ли он? Получив разрешение бога, Сатана обрушивает на Иова одну беду за другой. Иов теряет богатство, детей и, наконец, заболевает проказой. Отринутый от мира, одинокий и раздавленный своими бедами, он сидит среди отбросов и, когда к нему приходят друзья с утешением, проклинает день, когда родился (Иов. 3:2—10):

Самая лучшая доля, по мнению Иова,— смерть, ибо «там» все одинаковы, все наслаждаются покоем, тогда как «здесь» его настигло то, чего он опасался, он лишился благоденствия, отдыха и покоя (Иов. 3:25—26). Иов не знает за собой вины и приходит к мысли о несправедливости божества. Почему хорошо живется тем, кто пренебрегает богом (Иов. 21:6—10), тогда как Иов, будучи честным и беспорочным, не получил за это никакого вознаграждения (гл. 31)?

Протест переносится в социальную сферу. Иов обличает неправду, которая царит повсюду, не встречая отпора (Иов. 24:1—12):

Как видим, Иов вступает в полемику с идеями пророков. У пророков царящее в мире зло представлено как следствие того, что люди отступили от божественных законов, вызвав на себя гнев божества. У Иова бог сам является виновником бедствий, постигающих людей. Именно к нему обращены упреки праведного страдальца.

Друзья Иова — Елифаз, Вилдад и Софар — пытаются утешить его и переубедить: бог никого не наказывает без вины, и поэтому, раз Иов терпит бедствия, значит, какая-то вина за ним все же есть. Их речи не убеждают Иова: слишком расходятся они с жизненной правдой, слишком «идеальны». Таким образом, широко распространенные, можно сказать, официальные концепции о воздаянии отвергаются. И только речь Елиуя сына Варахиилова производит несколько более сильное впечатление. Оказывается, грех Иова в том, что он осмеливается утверждать перед богом свою чистоту и правоту; это — образец греховного высокомерия (Иов. 33:8—11). Между тем бог гораздо выше человека, он далек от неправды, и человеку следует лишь покорно исполнять его предначертания. Вообще же люди не в силах постичь бога (Иов. 37:23). Окончательное решение выносится устами Яхве, который «из вихря» подробно говорит о своем величии и могуществе и о ничтожестве человека. Иов признает свое поражение: «Я говорил и не понимал» (Иов. 42:3). Но и бог признает, что Иов во многом прав, отвергая дешевые речи Вилдада, Елифаза и Софара. Он делает Иова богаче прежнего; остаток своих дней Иов доживает спокойно и благополучно.