Но Киаран провел две тысячи лет, пытаясь искупить вину. Я должна верить, что там все еще есть часть его, которая ищет искупления, часть его, что выбрала человеческое имя. Часть его, о которой я переживаю.

Когда Лоннрах держал меня в плену, Киаран не отказался от меня. И я так же не откажусь от него.

Как же я глупа.

— Он спас мою жизнь, — говорю я ей. — Я должна вернуть ему долг.

Эйтинне кивает, выражение ее лица противоречивое.

— Ладно, — она резко делает шаг назад с утеса. — Ладно. Когда я услышу вести о Книге, я создам тебе портал. Если ты права, и он все еще твой Киаран, он захочет помочь.

— А если нет?

Она опускает глаза, но не перед тем, как мне удалось увидеть в них сожаление. Она ничего не говорит; ей и не нужно. Я могу увидеть ответ в ее чертах лица так же уверено, как если бы она произнесла слова вслух.

«Тогда мне придётся убить его».

Глава 11

Этой ночью я заснула рядом с костром, и мне приснился Киаран.

Мы лежим на кровати в незнакомой комнате, столь же богатой, как что-либо, украшающее королевский дворец. Над нами свисает люстра, созданная из кусочков черного опала в форме слезинок, освещенных изнутри красным пламенем. Мерцающие стены комнаты сделаны из обсидиана, украшены тщательно продуманным узором, таким же, как на коже Киарана. Растянутый от пола до потолка узор извивается сложными, направленными ответвлениями.

Кровать под балдахином огромного размера, сделанная из ольхи, с резным узором. Она пахнет пеплом, дымом и вереском.

Пальцами провожу по шрамам, покрывающим спину Киарана — замысловатый ряд спиралей, линий и петель, которые кажутся выжженными на его коже, а затем и вырезанными, дюйм за дюймом обжигающей боли. Они отражают его клятву — не убивать людей, его наказание за тех, кого он убил. Каждая его жертва занимает свое место на его коже, их собственная отдельная метка.

Они его расплата. Клятва, которая сделала из него Киарана.

— Ты — все еще ты? — спрашиваю я его. — Или…

«Кадамах. Кто-то еще. Кто-то, кто не заслуживает прощения»

Он переворачивается ко мне, его руки скользят вокруг моей талии, чтобы прижать меня поближе. Мы прижаты друг к другу, кожа к коже, и в этот момент мне больше нигде не хочется быть.

— Временами, — говорит он. — Зависит от…

— От чего?

— Могу или не могу я притворится хотя бы на несколько минут, что ты все еще можешь войти в комнату и начать задавать раздражающие вопросы.

Я смеюсь.

— Говоришь так, как будто это ты.

— Айе. До тех пор, пока не вспоминаю, что ты не войдешь в комнату. Больше никогда.

Я ничего не говорю и только обнимаю его крепче, потому что мне не хочется отпускать этот момент. Нас.

— Хотелось бы мне, чтобы ты перестала мне сниться, — шепотом произносит слова у основания моей шеи. Он прижимает губы к тому месту. Один раз, второй …

— Правда? — когда я пальцами пробегаюсь по его позвоночнику, по нему проходит легкая дрожь. Этот крошечный физический ответ свидетельствует о том, какой эффект я произвожу на него, что-то, что он нельзя спрятать. — Ты пытаешься забыть меня, Маккей?

Киаран поднимает взгляд на меня, его прекрасные лиловые глаза по-странному уязвимы.

— Произнеси это имя снова, — его голос грубый из-за эмоций, бурлящих в нем. Он чувствует. А если он все еще чувствует, значит он Киаран. И стоит того, чтобы его спасти.

— Маккей, — улыбаюсь я.

Его пальцы скользят вниз по спине. Ниже.

— Снова.

— Киаран Маккей.

Его имя едва покидает мои губы, как он целует меня, долго и медленно. Я с дыханием снова выдаю ему его имя. Повторяю. Как мантру. Снова. Еще раз.

Он вознаграждает меня новым поцелуем, еще одним. Следует кончиками пальцев по моей коже медленными, изучающими поглаживаниями, которые заставляют выгнуться навстречу. От этого во мне вспыхивает желание.

Когда он накрывает мое тело своим, прежде чем забыть себя, шепчу ему кое-что еще.

— Я собираюсь спасти тебя.

Киаран замирает.

— Спасти меня, Кэм? — его низкий, грустный смех достаточно холодный, чтобы заморозить мое сердце. Следующие слова он шепчет у пульса на моем горле: — Если бы ты была жива, ты бы желала моей смерти.

Затем он вонзает зубы в мою кожу.

Просыпаюсь, с трудом дыша. Фантомная боль от укуса Киарана настолько сильная, что я бессознательно тянусь пальцами вверх, чтобы помассировать кожу над ключицей. Тепло его языка на моем пульсе было настолько реальным. Слишком реальным.

Сердце бешено бьется, сажусь и оглядываюсь, наполовину ожидая обнаружить себя в той огромной кровати из сна — но я все еще у костра в лагере Эйтинне.

Шкура животного, под которой спала, соскользнула на колени, и я задрожала от холодного воздуха. Костер давно догорел и сейчас только подсвечивает оставшееся обугленное полено. Первые предрассветные лучи проглядывают сквозь деревья.

Гэвин и Дэниэл по обе стороны от меня все еще крепко спят. Деррик свернулся на моем плаще у ног, его руки вцепились в ткань. Он храпит довольно громко для такого крошечного создания.

Кэтрин и Эйтинне. Где они?

Отбросив шкуру в сторону, я поднимаюсь на ноги. Не знаю, что побудило меня пойти в направлении дома, который Эйтинне показывала вчера, но вдруг я обнаруживаю себя быстро двигающейся по тропинке, ведущей через лес. Только теперь замечаю, что на деревьях здесь нет птиц, приветствующих утренний свет своими песнями. Никаких животных, снующих в кустах. Только одинокий, нервирующий стон веток, покачивающихся от ледяного ветра.

Все еще могу почуять запах огня в воздухе, пока отхожу все дальше от лагеря. Ничего не могу с собой поделать, но думаю только о той кровати, сделанной из темного дерева. Мои руки поглаживают отметки Киарана. Он нашептывает слова у моей шеи: "Если бы ты была жива, ты бы желала моей смерти".

Я двигаюсь быстрее, пытаясь выкинуть его слова из головы. Клянусь, все еще чувствую его зубы, прорывающиеся через мою кожу на шее, теплую кровь, стекающую по ключице. Быстрее. Мои ботинки стучат по тропинке.

"Ты никогда не забудешь того, что видела. Зачем ты хочешь вернуться туда снова?"

Не знаю почему пришла к коттеджу, в этот дом жертв Киарана. Не знаю, почему кладу руку на ручку и захожу внутрь.

Кэтрин удивленно поднимает на меня взгляд, затем в выражении ее лица показывается что-то еще. Жалость? Печаль? Не могу сказать.

— Привет, — она мокает тряпку в миску рядом с ней.

Она сидит возле женщины, которую я видела вчера, все еще лежащей там с глазами, зафиксированными на потолке. Я тревожно вздрагиваю, когда замечаю, что безмятежная улыбка даже не пошатнулась. Блуждающий огонек все так же остается с зубами в ее шее, хотя он и кажется крепко спящим. Возле его рта еще три отметки. Одна из них до сих пор кровоточит.

Все это напоминает о шрамах, оставленных на мне Лоннрахом. Но, когда я следую пальцами к своему запястью, нахожу только гладкую, неповрежденную кожу. Чистый лист. Мои шрамы теперь прямо как у Эйтинне: глубоко в темнейшей части меня, скрытые из вида. Некоторые шрамы пролегают намного глубже, чем кожа.

"Я никогда не забуду, каково это быть такой беспомощной".

Мой взгляд следует по другим кроватям, там еще пятнадцать человек. Брошенные жертвы Киарана. Мне приходится проглотить комок, образовавшийся в горле.

" — Ты — все еще ты?

— Я не знаю".

Я вздрагиваю, не способная больше смотреть на них.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю Кэтрин тихим голосом. Словно эти люди могут услышать меня. Как будто бы они не так далеки отсюда, что их это заботило бы. — Ты должна спать.

Кэтрин выжимает тряпочку и прижимает ко лбу женщины.

— Я больше не сплю долго. С тех пор, как королевство пикси уничтожили.

Кладу руку ей на плечо в качестве поддержки. Кэтрин моя лучшая подруга с тех пор, как мы были детьми; мы выросли вместе. В то время как Лоннрах держал меня в плену, она заботилась о выживших людях. Она сильнее, чем я когда-либо могла подумать о ней.