Из рапорта командира 1-й роты 2-го Восточно-Сибирского саперного батальона штабс-капитана Уткина.

«..К изложенному для характеристики Шамизона считаю необходимым добавить, что с первых дней пребывания его в командуемой мной роте он резко выделялся из среды молодых солдат… своим усердным отношением к изучению как строевой службы, так и необходимых первоначальных для молодых солдат сведений, таковые знает в настоящее время чуть ли не наизусть. В смысле же внешней дисциплинированности, соблюдения всех правил внутреннего порядка в роте в выправки не заставляет желать ничего лучше…»

Штабс-капитану был симпатичен этот солдатик – маленький, худенький, в отлично подогнанной, опрятной форме, очень подвижный и сообразительный, и командир роты нередко ставил его в пример не только молодым, срока службы 1907 года, но и «старичкам». Уткин не мог даже предположить, что рядовой Шамизон, из которого он со временем хотел сделать фельдфебеля, свою опору в роте, – революционер со стажем, член РСДРП, создатель и руководитель подпольной организации целого гарнизона.

После Читинских событий начальство озверело и истребляло крамолу всеми средствами: устраивались слежки, внезапные обыски и показательные судилища, а также… увеселительные зрелища! По распоряжению командования «для развлечения нижних чинов во время предстоящего праздника Пасхи» был создан даже солдатский любительский хор. Репетиции проходили в помещении швальни 17-го Восточно-Сибирского полка.

Гриша, обладатель приятного тенора и хорошего слуха, стал душой хора. Но не только из-за спевок приходил он, отпущенный ротным, в швальню: здесь ежедневно собирались солдаты почти со всех частей гарнизона, начальство особенно не докучало, и была отличная возможность вести революционную пропаганду. Пока солдаты-хористы, выпучившись на регента, старательно выводили «Коль славен наш господь в Сионе», в другом углу Гриша, окруженный сослуживцами, читал им прокламации и брошюры, растолковывал, что к чему. Литературу он доставал в Верхнеудинске, в железнодорожных мастерских у тамошних социал-демократов, с которыми работал в тесном контакте.

После спевки, когда регент, собрав свои ноты и условившись о следующей репетиции, покидал швальню, солдаты не спешили расходиться по своим казармам, покуривали, говорили о жизни или пели втихаря для себя про славную гибель «Варяга» или «Последний нонешний денёчек гуляю с вами я, друзья».

А потом брал гармонь сивоусый, уже немолодой сапёр, медленно раздвигал мехи и, построжав лицом, выводил:

От павших твердынь Порт-Артура,

С кровавых маньчжурских полей

Калека-солдат истомлённый

К семье возвращался своей…

Он пел о тяжкой доле народа, о гибели жены, сына и брата солдата-артурца, искалеченного в затеянной царём войне-бойне. Он пел и, сам взволнованный своей песней, чувствуя, как копится в глазах предательская влага, прятал взор, склоняясь к мехам тяжело вздыхающей, словно сочувствующей гармони. Солдаты, молча и сурово потупившись, слушали и думали, что, возможно, сапёр поёт о себе. А может, так оно и было?

Ни слова солдат не промолвил,

Лишь к небу он поднял глаза…

Была в них великая клятва

И будущей мести гроза.

Смолкала песня, и ещё долго царило молчание. Потом со своего места пружиной вскакивал Гриша и, опаляя лица солдат блестевшим – от слёз? от гнева? – взглядом, говорил страстные слова и… «была в них великая клятва и будущей мести гроза»! И как всегда, когда волновался, пересыпал свою речь наивно-патетическим старомодным словцом «доколе», хотя тысячу раз давал себе обещание избавиться от него.

Из программы военного союза Верхнеудинского гарнизона, написанной Г. М. Шамизоном.

«…Рабское наше положение мы можем в корне изменить всеобщими усилиями всего российского войска – армии и флота в соединении с борющимся народом. Лишь восставши с оружием в руках… добьёмся мы человеческих прав на жизнь и свободу…»

Увлекался порой Гриша, забывал об осторожности, а ведь здесь не только члены военного союза были, разный народ в хоре состоял, мог найтись и предатель… Но он нашёлся не здесь, в Березовке, а в Верхнеудинске, где властям удалось раскрыть социал-демократическую организацию. Оттуда ниточка потянулась к Доколе.

Из заключения военно-прокурорского надзора Иркутского военно-окружного суда по делу о мещанине Александре Матренинском.

«8 апреля 1907 года в лесу, близ станции Верхнеудинск… были задержаны и арестованы на месте предполагавшейся сходки железнодорожных рабочих бывший почтово-телеграфный чиновник Александр Алексеевич Черных и мещанин Николай Васильевич Полянский… Обнаруженная у Черных и Полянского литература и переписка с несомненностью указывала на принадлежность этих лиц к Верхнеудинской организации социал-демократической рабочей партии и широкую пропаганду этой организацией преступных политических идей как среди населения, так в особенности среди войск Березовского гарнизона, и на тесное взаимодействие этой организации с преступным обществом – военным союзом Верхнеудинского гарнизона… Дальнейшим расследованием было выяснено, что свою преступную деятельность Полянский и Черных вели совместно с Платоновым, Шамизоном и Симоновым (л. д. 104 и 128)…»

Через несколько дней после провала верхнеудинских социал-демократов Доколе арестовали, это произошло прямо в роте, когда он вернулся с репетиции, на глазах изумлённого штабс-капитана Уткина. Первым чувством Гриши, доставленного на гарнизонную гауптвахту, была досада: так хорошо наладилась работа, и в самый её разгар всё кончилось… Потом пришёл страх за друзей – членов организации. Расхаживая по камере, Доколе пытался успокоить себя: список надежно спрятан, к тому же зашифрован. Он не знал, что список найден и несложный цифровой шифр, изобретенный самим Гришей, разгадан – в жандармской полиции и не такие разгадывали, – и теперь все члены подпольной организации были арестованы.

О себе Доколе не беспокоился. «Сбегу!» – твёрдо решил он в первый же день заключения, а на другой день пожаловался коменданту на острую зубную боль…

Начальник Иркутского губернского жандармского управления – начальнику Херсонского губернского жандармского управления.

«№ 4279

С е к р е т н о.

14 апреля сего года близ города Верхнеудинска, в военном поселке Березовке, вследствие полученных сведений о преступной политической деятельности был арестован рядовой 2-го Восточно-Сибирского батальона Григорий Моисеевич Шамизон… 15 апреля Шамизон, будучи, отправлен к врачу в околодок под конвоем, бежал из околодка и до сих пор не разыскан… Сообщая о вышеизложенном, прошу распоряжения об установлении наблюдения в г. Николаеве за домом № 56 на Потёмкинской улице на случай появления там рядового Шамизона… Приметы: рост 2 арш. 3 вершка, объём груди 17 вершка, волосы чёрные, борода и баки чёрные, глаза тёмные, бегающие…»

Жандармы решили, что Доколе бежал в родные края и скрывается в доме отца. Иркутск запрашивал Херсон, Херсон – Николаев… Машина сыска, однако, вертелась вхолостую: в предписаниях, рапортах, докладных пестрели слова: «не появлялся», «не значится», «не обнаружен»…

А сам Гриша в это время пешком, на крестьянских подводах, «зайцем» на поездах продвигался на восток. Ненадолго задержался в Чите, где местные товарищи, сами ограниченные в средствах, дали ему небольшую сумму и явку во Владивостоке. Эти деньги Гриша растянул до Хабаровска, а дальше ехал безбилетный и голодный, прячась от кондукторов и станционных жандармов. Июньским вечером он сошёл с поезда на Первой Речке…

— Узнал, ваше высокоблагородие, всё узнал! В беспамятстве-то он всё и рассказал, сердешный! Вот она, хвороба, что с людями делает…

— Хватит болтовни, Шанежкин! Дело говорите!

— Звать его, касатика, Шамизон Григорий, родом с Малороссии, Лондонская волость, а служил в Забайкалье… Опасный смутьян, осмелюсь доложить, все про какую-то организацию бормотал…

— Фамилии называл? Явки?

— Фамилии называл, я их переписал, вот на бумажке-с… Больше, извините, ничего-с…