— И как же нам дальше быть, Риф? — он впервые назвал меня по имени. Наверное, теперь ты уволишься из органов?

— Почему же? Буду работать.

— А! Значит, вернешься в Ижевск, к семье…

— Нет. Буду работать здесь.

— Я так и знал. Но я все-таки настоятельно рекомендую тебе уехать из Брежнева. Так будет лучше.

— Кому лучше? Вам?

— Прежде всего тебе. Ты, наверное, думаешь, что я специально под тебя копаю? Ну, приказ и все такое… Приказ — это все-таки не крайние меры, а на них могут пойти.

— Какие крайние меры вы имеете в виду? По-моему, вы и так сделали все, что могли.

— Ты же неглупый человек, Риф, и должен все понимать. И тогда я ничего уже не смогу сделать, даже если очень захочу защитить тебя. Учти, очень много не от меня зависит. Не я один принимаю решения. А очень многое от меня совсем не зависит.

Трудно было не понять, что он предупреждает меня о возможном физическом уничтожении.

Это был первый и, к сожалению, последний откровенный разговор с начальником РОВД. Буквально через неделю он погиб в автомобильной катастрофе при весьма загадочных обстоятельствах. Было ли это убийством или чистой случайностью, сейчас утверждать не берусь. Но тогда говорили всякое, в том числе я слышал и такую версию, что его убрали те, кого он осмелился ослушаться. Во всяком случае, у меня было немало поводов убедиться в том, что сильные мира сего любят, чтобы им служили преданно, и жестоко карают тех, кто затевает свою игру.

После этой смерти я понял, что, наказывая меня, начальник РОВД, возможно, продлял мне жизнь.

Я продолжал проверку финансовой деятельности «КамАЗавтоцентра». По предварительным данным, ущерб в результате злоупотребления должностных лиц составлял около восьмидесяти тысяч рублей. Назначив ревизию на фирме, я выехал в командировку в Таллинн для установления фактов скупки мебели начальником финансового отдела «КамАЗавтоцентра».

Когда я вернулся и попросил доложить о результатах ревизии, мне ответили, что ревизорам неоднократно звонили из УВД, в том числе и начальник управления, с требованием немедленно прекратить проверку. Больше того, им сказали, что Разин, который назначил ревизию, полностью себя дискредитировал, отстранен от работы и никогда сюда не вернется. Я дал указание продолжить проверку.

Вечером в моем кабинете зазвонил телефон. Глухой мужской голос (очевидно, трубка была прикрыта платком) узнать было невозможно. Неизвестный не стал удостоверяться, с кем разговаривает, отчего я мог предположить, что он знает меня, и сразу взял быка за рога:

— Разин, черт тебя побери, сворачивай ревизию. Немедленно, не то хуже будет. И вообще убирайся из города, если хочешь жить.

Ответа он ждать не стал и положил трубку. Честно говоря, после таких слов мне стало немного не по себе. Конечно, я хочу жить, но жить честно. Эти ублюдки из кожи вон лезут, чтобы я перестал уважать себя, сдался, запаниковал, но они этого не дождутся.

На следующий день меня вызвал начальник УВД и сказал, что деятельностью «КамАЗавтоцентра» заинтересовались в министерстве, поэтому будет лучше, если я передам все изъятые документы ему. Там разберутся. Это был их привычный ход, применяемый, чтобы остановить проверку и спасти своих. Доказательств у меня было явно недостаточно, кроме того, при таком противодействии я вряд ли смог бы добыть их. Пришлось вернуть документы.

Зато материалы о спекуляции мебелью пополнились новыми подробностями. Я не зря съездил в командировку: факты скупки в Таллинне полностью подтвердились. Я с трудом зарегистрировал документы в журнале регистрации преступлений. Мне несколько раз отказывали, и я вынужден был пойти на маленькую хитрость: сказал, что регистрация материала еще ничего не значит, нужна дальнейшая проверка, и вполне может случиться, что в результате мной будет вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Только тогда они согласились, предупредив, что если позвонят из УВД, они скажут, что это моя инициатива и они никакого разрешения не давали.

Я знал, что эти материалы очень волнуют определенных лиц в управлении внутренних дел. У меня уже неоднократно пытались изъять их, ссылаясь даже на указание министра, который в то время действительно приехал в Брежнев. Я ответил, что если министру будет нужно, он сам обратится ко мне. Естественно, все это было вранье, звонка от казанского шефа нечего было и ожидать. Тогда меня вызвал замначальника УВД по оперативной работе и напомнил, что руководитель финансового отдела «КамАЗавтоцентра» очень уважаемый человек, он никого не убивал и лучше оставить его в покое. Я сказал, что пока в состоянии отличить убийство от спекуляции, и понес материалы начальнику следственного отдела РОВД, но ему уже позвонили, и он отказался возбуждать уголовное дело. В УВД тоже никто не взял на себя ответственность.

Казалось, круг замкнулся. Оставалось одно — обратиться к прокурору района. Я допускал, что он тоже предупрежден, но я знал его как человека умного, вряд ли он стал бы открыто противодействовать. В общем, терять мне было нечего, и, отдавая материалы прокурору, я заметил, что, на мой взгляд, налицо состав преступления, предусмотренный статьей 154 УК РСФСР, а если прокурор будет другого мнения, я пойду дальше и меня ничто не остановит.

Вскоре прокурор позвонил мне и сказал, что возбудил уголовное дело и направил его для расследования в УВД. Я понял, что он перехитрил меня. Мы оба знали, что там попытаются прекратить это дело. Я просил его, чтобы прокуратура сама расследовала преступление, но тогда ему было бы не избежать многих неприятностей, а отдавая материал в УВД, он умывал руки.

Слежка за мной явно усиливалась. С тех пор, как у меня выкрали журнал регистраций, в который я заносил агентурные сообщения, я сделал ставку на так называемых «карманных» агентов. Это люди, неизвестные моим руководителям, поскольку официально я их не оформлял. Однако пользуясь доступом к определенным документам, они давали мне информацию.

Однажды мне позвонил один из таких «карманных» агентов, и мы договорились о встрече на автобусной остановке «Универсам». Добраться туда я должен был на автобусе, но на улице подвернулся знакомый, который предложил подбросить меня на своей машине. Мы подъехали, и я уже хотел выйти, но вдруг заметил сотрудников седьмого отдела, которые перекрыли остановку. Пока я раздумывал, как поступить, показался «Жигуленок» КГБ и остановился неподалеку. Люди в машине тоже стали наблюдать за остановкой. Я сказал приятелю, что у меня внезапно изменились планы, и мы уехали.