Доктор вернулся вчера тяжело нагруженный охотничьими трофеями, это были: четыре гуся, две утки и одна белая куропатка; кроме того, он видел гагу (Somoteria Stelleri?), Один из матросов принес вчера первого зуйка (Charadrius medius) в красивых серых крапинках с черной атласной жилеткой. Яйца зуйка в 1893 г. казались мне особенно вкусными. Орнитологическая коллекция будет, без сомнения, интересной и красивой. Важно установить, существуют ли здесь нитромонусы?[77] Они могут произрастать на голых скалах, добывая непосредственна из атмосферного воздуха необходимые им углекислоту и азот. Проникая в тонкие трещины, они являются таким же фактором разрушения горных пород, как и лед. Неизвестно, действуют ли они механическим путем или же выделяют секрет?
Вторник 25 июня. Прекраснейшая летняя погода, лучше которой здесь быть не может. Ярко светит солнце, в 9 часов вечера 10° тепла. С материка доносится журчание ручейков.
Моя работа продвигается медленно. Некоторое удовлетворение получаю только от занятий по гляциологии. Бируля видел вчера в тундре первую бабочку. Как ни странно, он не нашел пресноводной фауны, которой питаются кулики. В ледяной промоине вчера обнаружено множество гаммарид[78]. Гидрограф выудил их у черепа медведя, опущенного в воду для его очистки морскими рачками. На поверхности снега кишат бескрылые насекомые — вилохвостки (Podura).
Мне необходимо заняться оптикой и общей физикой, так как изучение льда вызывает ряд интересных вопросов; я готов даже полностью отдаться кристаллооптике, если бы это не было поздно для моего стареющего мозга!
Среда 26 июня. Утром погода была благоприятной. Мы с доктором предприняли неудачную попытку выяснить, возможно ли добраться на каяке до материка. Надледная вода на наших глазах стала стекать ясно заметной струей в промоину и быстро просачиваться сквозь лед по порам. Вскоре мы застряли на мелководье, и нам пришлось тащить обратно свои каяки по снежному месиву и льду. Тем не менее мы успели насладиться кратковременной возможностью плыть в каяке с приятным сознанием, что прожита зима и целый год остался позади. С каяка я увидел на свободной от снега поверхности льда, защищенного от «выветривания» надледной водой, полигональную структуру, как она описывается Дригальским. Местами под действием солнца эта структура находилась в состоянии разрушения, ниже был зернистый лед, пронизанный воздушными каналами, через которые солевой раствор просочился в глубину. Сейчас через три канала стекает вода. Предобеденное время прошло за изготовлением шлифов этого льда и за его микроскопическим исследованием.
После завтрака мы с Зеебергом пошли на остров Боневи. Остров был скрыт туманом. Вскоре погода ухудшилась, начался норд-вест, температура опустилась до 0°, Почва тундры настолько оттаяла, что ноги вязли в глине. Снег лежал только в долинах ручейков, в ложбинах и на некоторых возвышенных местах. Повсюду снег превратился в фирновый лед; в сбегающих к морю ручьях шумит вода. Не сомневаюсь в том, что особенности геоморфологии этого района созданы современной эрозией, так как размывающая сила ручьев здесь чрезвычайно интенсивна. Другая характерная особенность этой тундры — круто стоящие гранитные и гнейсовые плиты, напоминающие надгробные памятники, что навело меня на мысль назвать эту тундру «могильной». Происхождение этих плит стало для меня понятным после обозрения расколовшегося валуна на западном побережье острова Боневи. Мороз и выветривание расщепляют крупные каменные глыбы, причем наружные плиты падают, а средние остаются стоять вертикально. Упавшие плиты разрушаются выветриванием и денудацией или же засыпаются под влиянием ветра мелким щебнем и зарастают. Таким образом, остаются одни вертикально стоящие плиты. Процессы выветривания играют здесь важнейшую роль в формировании тундрового рельефа и в образовании почвы. Все что находится над коренной породой, образовалось либо здесь на месте, либо принесено речками и ручьями и временными потоками в период снеготаяния, или же навеяно ветрами в сухое время года, что бывает реже. Из представителей животного мира я видел в тундре красивого краснозобика, болотных куликов и много лапландских подорожников, призывное пение которых напоминало мне голос моего земляка и друга юности соборного певчего. Дальше я видел и слышал исландского песочника, двух поморников и пару гусей, к которым, к сожалению, подойти не успел, так как другой охотник обогнал меня. Это был Грозный. Отвратительный пес мешал мне наблюдать и за маленькими птицами, так что я не смог проследить, где их гнезда.
Четверг 27 июня. Пурга, — 1,5°. Сегодня я составил каталог геологических коллекций » при этом обратил внимание, насколько детально и красиво Бируля записывает свои наблюдения. Кроме того, у него хороший фотоаппарат.
Суббота 29 июня. Погода несколько улучшилась. Доктор ходил к реке на южный берег и к озеру. Он принес с собою трех гусей, двух гаг-гребенушек и двух морянок. Эта дичь довольно солидного веса обогатит наш стол! Доставая из воды первого подстреленного в устье реки гуся, он до пояса погрузился в холодную воду. Это было в самом начале его дневного маршрута. Не обострился бы у него ревматизм! Мне пора спешить с поездкой в тундру для наблюдения природы и пополнения своих знаний. По словам доктора, тундра заметно изменилась после снегопада. Там где было совершенно сухо, снова лежит глубокий снег и под ним, наверняка, погребено много птичьих гнезд.
Судовые работы хорошо продвигаются. На вельботе установлен новый руль, изготовлены мачта и паруса, а также выкрашены все шлюпки. Мы располагаем теперь тремя парусными шлюпками, которые могут нас выручить, в случае если будем вынуждены покинуть «Зарю».
Вторник 2 июля. К большому огорчению доктора, Стрижев принес сегодня два яйца исландского песочника, т. е. неполную кладку, без гнезда и вконец поврежденную выстрелом самку, кроме того, чайку и двух болотных куликов. Короче говоря, он не принял во внимание нашего правила охраны птиц, которое гласит: если будут найдены полные гнезда с яйцами, их надо принести вместе с самочкой для определения вида или же должно быть отмечено местонахождение обнаруженного гнезда и о нем надо сообщить руководству. Стрелять разрешается только гусей, уток и куропаток. Вдобавок Толстов неосторожно раздавил одно из этих редких яиц. Доктор был полон возмущения. Благодаря его плохому настроению я выиграл у него третью партию в шахматы.
После завтрака мы собрались на материк. Доктор, Бируля и Матисен пошли с фотоаппаратом к озеру, чтобы заснять обнаруженное доктором гнездо чайки, а я отправился к другому озеру через остров Наблюдений и еще через второй островок, названный мною островом Пуночек[79]. Там обитают, по-видимому, одни пуночки. Пройдя устье маленького ручья, я поднялся по его долине к озеру. В тундре около озера[80] пернатое население было несравненно беднее, чем я ожидал, вспоминая свое пребывание на берегах Ледовитого океана, на Новосибирских островах и на противолежащем побережье материка. Стрижев также находит, что здесь очень мало птиц по сравнению с устьем реки Яны. Я видел и слышал несколько гусей, две парочки уток, одну морянку и одну краснозобую гагару, производившую необычайно много шума. Это были все водяные птицы, которые в данное время находились на озере! В тундре 'были ее обычные обитатели: кулик с его красивой, печальной песней, резвый клест, сорванец тундры болотный кулик в красных штанишках, который, сидя на камне, издавал резкие звуки. То здесь, то там попадались исландские подорожники, похожие по оперению на снегирей, но их пение удается редко слышать. На самом берегу озера была лишь одна морская сивка. Несколько раз попадались отдельные чайки, гонявшиеся друг за другом, два плавунчика, один поморник и это было все. Как это отличается от Аджергайдаха! Там был слышен непрерывный многоголосый хор, здесь только отдельные голоса. Временами здесь было совсем тихо, настолько тихо, что при неожиданном звуке я вздрагивал. В этом звуке я узнавал мелодичный звон разбивавшихся ледяных призм морского льда. В 8 часов вечера я отправился в обратный путь. Небо не совсем прояснилось, но освещение было чрезвычайно своеобразно, и вся окрестность представляла в противоположность бесконечно однообразному зимнему ландшафту красивую величественную картину, лишенную теней.