Обдумав заключение доктора, я пришел к выводу, что ехать надо вчетвером — с каюрами Носовым и Железняковым, тем более что в лице Железнякова будем иметь хорошего стрелка и охотника, который обеспечит нас дичью лучше, чем я; работу и исследования, а также поиски устья реки Таймыры можно успешнее выполнить двумя партиями. Наконец Зееберг и Железняков, в случае если я буду вынужден повернуть обратно, смогут продолжать поездку без меня.

В отношении лежбищ тюленей интересны наблюдения Вангоффена, изложенные во II томе «Гренландской экспедиции». Там говорится, что самка тюленя, как и медведица, устраивает для своих детенышей на льду между занесенными снегом льдинами и обломками айсбергов родильное помещение с незаметным для глаз выходом к воде. У своих лежбищ звери оставляют открытую лунку, которую предохраняют от замерзания своим дыханием, а также при помощи своих острых когтей. По словам Железнякова, то же самое ему приходилось наблюдать на мурманском побережье. Бай указывает, что на восточном побережье в Гренландии в желудках медведей были обнаружены в 1892 г. новорожденные детеныши тюленей. Медведи, очевидно, откапывали их в беспомощном состоянии из-под снега, когда матери удавалось скрыться. Далее заслуживает внимания высказывания Вангоффена о белухах (Beluga leucas gray): «Третья возможность ловли белух представляется в тех случаях, когда их застигает вблизи берега быстро образовавшийся лед. Не находя выхода в открытое море, как это случалось в бухте Диско и на острове Вайгаче, белухи делают себе лунки для дыхания, к которым постоянно возвращаются. Эти небольшие отверстия расширяются книзу в поместительную ледяную воронку, которая затягивается тонким слоем льда. Хотя дыхание белух слышно издалека, эти маленькие лунки среди ледяных глыб и обломков айсбергов обнаруживаются с трудом и их разыскивают с помощью собак. Все же не все собаки пригодны для этой цели. Гренландские собаки, обнаруживающие такие лунки, получают премии. Нахождение дыхательных отверстий обычно связано с чрезвычайно богатым уловом». Так, например, за пять дней было добыто 400 белух.

Суббота 15 июня. Прекрасная весенняя погода, солнце и ветер сгоняют снег и высушивают отсыревшие помещения судна. Деревянные мостки, сначала горизонтально перекинутые с борта судна на снежный вал, окружавший «Зарю», сильно опустились. Стало опасно подниматься по этим скользким доскам после ненастной погоды. Чтобы не свалиться в мало соблазнительную бурую воду, со вчерашнего утра с левого борта перекинуты вниз сходни, а с правого спущен большой трап, для чего вырыт проход сквозь снег. Команда весь день прилежно работала. Из машинного отделения доносятся во время работы песни. Судовые помещения приводятся в порядок, палуба вычищена, каяки ремонтируются и смолятся, шлюпки приводятся в исправность. Вечерами матросы получают разрешение поохотиться с дробовиком. Первое время они приносили одних только пуночек, чаек и куликов. Сегодня я почистил свою лабораторию и осушил ее сквозняком. Полагаю, что плесень на книгах исчезнет. Затем я принялся за ботанику Миддендорфа и сделал важные заметки.

Понедельник 17 июня. Вчера, в воскресенье, Фома порадовал нас прекрасным печеньем и паштетом из дичи оригинальнейшего вида и превосходного вкуса. Он назвал его трудно выговариваемым, якобы французским словом. Вчера, изучая литературу по ботанике, я прочел, между прочим, что нивянка зимует, не теряя своих листьев, между тем найдя такие листья в зобу у белой куропатки я принял их за только что распустившиеся!

Продолжается бурное таяние снега. В субботу доктор был на южном берегу и слышал там журчание стекающих с гор ручейков. Среди множества птиц был краснозобик и другие прилетевшие птицы.

Матисен ездил вчера на остров Нансена измерять углы между бамбуковыми шестами и тригонометрическими знаками. Оказалось, что большинство шестов переместилось в снегу. Возможно, удастся воспользоваться еще двумя восточными шестами.

Мои отеки положительно уменьшаются, чувствую себя прекрасно, обладаю неимоверным аппетитом и хорошо сплю. Вчера доктор вскрыл последнюю бочку солонины. Столовое масло мы ели на прошлой неделе в последний раз.

Идет дождь; сильно тает.

У Миддендорфа в «Материалах к познанию Русского Государства» на стр. 526 говорится: «Вершины, горные хребты и отвесно стоящие утесы, подверженные влиянию господствующих ветров, оставались постоянно свободными от снега. Напротив, все долины выравниваются, заполняясь снегом!» Доверившись этим наблюдениям, я устроил свой склад, в результате чего мы так сильно пострадали.

Вторник 18 июня. Положенные накануне на поверхность тундры термометры показали:

Мин. 9 час. утра — 1,5°; 11 час. утра +4,0°;

Макс. 9 час. утра +7,4°; 11 час. утра +13,2°!

Матисен установил сегодня гурий на самом высоком месте острова, там где стоял тригонометрический знак гидрографа. Перед нашим отъездом хочу укрепить на этом гурии памятную доску и оставить документ об экспедиции.

Зееберг закончил вычисления своих наблюдений на «Черной горе». Она лежит точно на 76° с. ш. и 94° в. д. Склонение доходит до 20°30' на восток. Остальные магнитные элементы еще подсчитываются. Вчера ночью я работал с поляризационным микроскопом, но мне не удалось найти во льду черных крестов в преломленном свете.

Пробираться к берегу с каждым днем становится сложнее. Лыжи проваливаются в талый грязный снег. Образуется так много водных пространств, что вскоре мы сможем испробовать каяки.

Вечером 18 июня. Прирост льда в море приостановился, его толщина равна сегодня, по измерениям гидрографа, 190 см, над ним 4 см растаявшего льда и 26 см снежного месива.Доктор принес сегодня первого гуся (Bernicla torquata).

Четверг 20 июня. Занимаюсь два дня изучением структуры льда; сегодня добился получения красивых препаратов. С помощью Матисена сделал интересные фотографические снимки.

Завтра исполняется первая годовщина работ экспедиции.

В 11 часов утра Матисен созвал команду. Я спустился в кубрик и приветствовал ее. На мой вопрос, не имется ли у кого жалоб в отношении одежды, пищи, жилищных условий или еще на что-либо, все дружно ответили, что жалоб нет. Мой призыв жить и работать дружно в дальнейшем, как и до сих пор, команда единодушно поддержала.

Прежде чем сесть за праздничный стол, мы вскрыли лунинский ящик. В нем было много бутылок вина, а сверху лежали карточки, с надписями: «Пьем сегодня вместе с вами за благополучие экспедиции», сделанными рукой доктора Шредера и доктора Лунина. На ящике была пометка — «вскрыть в день празднования первой годовщины экспедиции!» Все было отлично упаковано, от мороза треснула только одна бутылка рейнского вина и из нее вылился на пол кают-компании ароматный поток Рейна. Фома приготовил праздничный завтрак: капусту с сосисками, сладкое блюдо и свежие булки. Вино мы решили Приберечь к обеду, чтобы не нарушать рабочее настроение и чтобы выпить его в то самое время, когда мы прощались год назад со своими друзьями. Быть может в этот самый час они также соберутся за столом.

Сегодня работы для команды отменены, и каждому дана возможность провести время по своему усмотрению. Многие отправляются на охоту.

Суббота 22 июня. Этой тетрадью я заканчиваю первый экспедиционный год. О вчерашнем торжестве вкратце сообщу, что после моего тоста за президента Академии наук Матисен произнес речь, за ним последовали другие тосты.

Воскресенье 23 июня. Вчера я ходил в экскурсию к южному побережью. Поверхность льда была покрыта маленькими озерами пресной воды, кое-где соединявшимися между собою, по которым ветер перегонял рябь и волны. Идти было довольно сносно, вода не поднималась выше сапог. В тундре не было того оживления и разнообразия среди птиц, какое я встречал в 1893 г. у Святого Носа, против Ляховских островов или даже у Аджергайдаха[76]. Я видел длиннохвостых хищных поморников, слышал исландского песочника, видел две или три пары куликов и несколько болотных куликов. Больше всего оживления вносило множество пуночек, которые кружились, поднимались в воздух и пели, как у нас жаворонки на весенней пашне. Подул холодный норд-ост, и я повернул обратно. За это время поднялся уровень надледной воды и, пересекая множество маленьких озер, я зачерпнул ее сапогами. При ясном небе синевато-зеленые озера сверкали подобно крупным аквамаринам. Передо мной лежали ярко освещенные солнцем пестрые, разноцветные горы материка и острова Таймыр и почти бурый остров Боневи. Все это создавало вместе с резкой белизной снежного покрова прекрасную картину. Вскоре после моего прихода вернулись с острова Боневи Матисен и Железняков. Матисен сфотографировал найденное им гнездо казарки — красного северного гуся, кроме того, принес орнитологическую редкость — яйцо исландского песочника. Не меньшую редкость представляет гнездо кулика краснозобика, за обнаружение которого доктор назначил Матисену премию в шесть банок варенья, так как уверял, что гнезда не найти. Часом позже пришел с материка через остров Наблюдений Бируля и принес гнездо камнешарки с яйцами.