Я слушала его и не верила своим ушам. Почему-то я не верила Гидеону, хотя очень хотелось. Такого не бывает, когда ты влюбляешься в кого-то всего за несколько дней. Может, и бывает, но я о таком никогда не слышала. И сейчас это случилось со мной. Я, девушка, у которой никогда не было парня, вдруг встретила того самого, разве что не на белом коне, который влюбился в первые же дни в такую, как я. Думаю, каждая о таком мечтает, но не каждая такое получает. И я не верила, что я одна из немногих, с кем такое случалось.

— Но… разве такое возможно, что люди влюбляются всего за несколько дней? Я… я не понимаю… — сказала я, заикаясь. Вопрос был совсем не по теме.

— Да, возможно. Я испытал это на себе, — в моей голове его слова повторялись эхом, мне уже было безразлично на то, что он вампир, а в животе появился тот приятный, вроде бы, ком, который говорил, что сейчас может произойти что-то хорошее. И он не ошибался. Гидеон потянулся ко мне и вновь прильнул к моим губам, сладко их целуя. В голове всё спуталось в одно целое, я не могла ни о чём думать, он затуманил мой разум. Я не ощущала холод или ту жару, которая стояла на сегодняшний день, я ощущала лишь то, как он целует меня, а я ему поддаюсь, отвечая на поцелуй. Я чувствовала, как у меня горят щёки, но я всё больше хотела крепко прижаться к нему и рассказать всё, что сейчас было на душе: всё хорошее и всё плохое. Я отстранилась от него и прижалась головой к его груди. Я была идеального роста для этого.

— Должна тебе рассказать что-то очень ценное для меня, — сказала я ему в грудь. Когда мне было четырнадцать, почти пятнадцать, Лиззи, моя мама, отдала меня на воспитание в другой город к знакомому, которого звали Эдисон. Ему сейчас двадцать один, но на тот момент ему было восемнадцать. Я его боялась, как огня. Я боялась, что он слишком молодой для отца, даже приёмного. Ты не подумай ничего плохого. Через пару месяцев я стала к нему относиться, как к родному. На улице нам бабушки говорили, что мы отличная, хоть и очень юная, пара, но мы не были парой. Мы были просто друзьями. Он стал моим лучшим другом, я не считала его папой. Он в столь юный возраст уже хорошо зарабатывал и не поступал ни в какие университеты, институты и колледжи. Я не знаю, как он это делал, но мне было всё равно. Нет, я не наслаждалась его деньгами, мне порой даже было стыдно, что он водил меня в дорогие рестораны, кино и театры. Мы действительно очень сильно подружились. Эдисон не тянулся ко мне, как к девушке. Я видела по его глазам, что он не влюблён в меня, — я видела по взгляду Гидеона, что он злится.

Неужели он и правда ревнует? Я почувствовала, что я дорожу им, я боялась его потерять, и чтобы не возникло конфликта, я продолжила, успокаивая его на острых моментах: — Нет, Гидеон, я не вру тебе, он не влюблён в меня и сейчас. Он был единственным другом, который всё время находился со мной, выслушивал всё, что я ему рассказывала, он вытирал мои слёзы и успокаивал меня. В последний год проживания у него я заметила, что он стал ходить куда-то, и когда я спросила «Куда?», он сказал, что у него появилась девушка. Я скучаю, — после этих слов из моих глаз полилась солёная жидкость — слёзы, которые Гидеон тут же заметил и вытер. Касание его рук было таким… нежным, тёплым, и… я приложила свою руку на его и остановила её. Я хотела, чтобы она лежала на моей щеке. — И, знаешь, к чему я это рассказываю? Я хочу, чтобы ты знал про моё недалёкое прошлое и моё душевное состояние сейчас. Я доверяю тебе.

— Почему ты это всё рассказывала мне? Это ведь не секрет, как ты жила, — спросил он и поднял мое лицо за подбородок одни лишь указательным пальцем.

— Я… Боже, как бы это глупо не звучало, но мне почему-то просто захотелось тебе этим поделиться.

— Я ценю это, Черри.

Пересилив свой страх, я вдруг выдала:

— Я тоже боюсь тебя потерять! — я смотрела на него и понимала, что он тоже удивлён, что я сказала такое. Понимая всю глупость ситуации, я добавила: — Боже, прости, я сказала глупость.

— Нет, нет… Всё в порядке. Ты должна говорить всё, что хочешь, ведь жизнь только одна. По крайней мере, у тебя. Если ты хочешь раскрыть свои чувства… мне, то ты можешь говорить об этом. И это вовсе не будет казаться глупостью.

Я смотрела в его глаза, в которых отражались его эмоции. В них горела яркая радость и влюблённость. И я понимала, что в моих глазах Гидеон видел тоже самое..

Спустя некоторое время я поняла, что на улице начинает темнеть. Если я не вернусь до полного потемнения, Лиззи может забить тревогу, и Гидеон знал это, так как я ему это уже рассказывала. Также я ему рассказывала о реакции моей матери, когда она узнала, что я с ним проведу день. И чтобы её не злить, мы с Гидеоном собрали вещи и направились в сторону дома. Когда начали появляться знакомые мне домики, я разглядела и свой дом. В нём уже горел свет. И свет горел в моей комнате. Что нужно Лиззи в моей комнате? Не могла же она его просто включить и уйти, ей что-то надо, она что-то ищет.

Подъехав к дому, Гидеон забрал свою куртку, которую он мне дал, чтобы я не замёрзла, пока мы едем, поцеловал, и я направилась к двери.

Когда я зашла на порог дома, я услышала, как мама выключила свет в моей комнате, мигом слетела с лестницы и сказала весёлым голосом, будто ничего и не было, будто я не ездила с парнем на свидание, которого она презирает:

— Черри, как погуляла? Весело было? Рассказывай.

— Мам, что ты делала в моей комнате? Что ты искала?

— Ничего.

— Не надо мне врать, я же вижу по глазам, что ты обманываешь! Скажи мне сейчас же.

— Я ничего не… — не успела договорить она, как я её перебила.

— Говори!

— Я искала твой дневник, Чер. Я знаю, что обещала его не брать, но он нужен был мне.

— Зачем?

— Просто поверь, он был нужен мне.

— Скажи, с какой целью тебе нужен мой дневник?

— Чтобы знать, сказал ли тебе Гидеон правду…

Глава 5. Руны

Я вбежала в свою комнату с такой скоростью, будто меня ждал там какой-то желанный сюрприз. На самом же деле я просто разозлилась на Лиззи. За её предательство. Это было ужасно и несправедливо с её стороны, она знала с самого начала о том, что он — вампир, но она ничего мне не сказала. Да, она пыталась отговорить меня с ним видеться и куда-либо ездить, но она не говорила мне причину, по которой я не должна была продолжать с ним общение. Вбежав в комнату, я с большим грохотом закрыла дверь, задвинула щеколду, которая предусматривалась к этой двери, открыла окно, чтобы в мою комнату поступал воздух, которого мне сейчас не хватало. Я задыхалась от собственных слёз в горле. Мои ноги подкосились, как это было тогда, когда Гидеон рассказал мне всю правду, а точнее я сама догадалась, и чтобы я не упала посреди комнаты, я села на кровать, схватила одну из пяти подушек и начала в неё плакать. Мгновенно от моих слёз на ней появилось мокрое пятно. Я плакала из-за всего от плохого и хорошего: в голове играла картина, как Лиззи сказала, что она почувствовала, что Гидеон — вампир, потом я увидела вчерашний день, тот момент, когда я встала с байка и закричала, что знаю, кто он. А последнее, от чего меня пробирала дрожь — это момент на пристани у озера, рядом с которым у нас был милый пикник, где я расспрашивала его о вампиризме, и он ничего не скрывал. Где мы так сладко целовались, забыв обо всём. Я понимала, что влюбилась в него с первой минуты нашей необычной встречи. Да, я не верила в любовь с первого взгляда, но сейчас я убедилась сама, что такое бывает, это не миф.

В этот момент я, сидя спиной к окну, ощутила, что кто-то стоит рядом. Я хотела, было, закричать, но когда повернулась и увидела знакомые глаза, в которые я так сильно влюбилась, которые я узнаю из тысячи других глаз, я поняла, что нет никакой угрозы. Это был Гидеон. Когда он увидел мои слёзы, он сел на мою кровать и шёпотом заговорил (видимо, знал, что Лиззи может его услышать):

— Я знаю про ваш разговор с мамой. Ты не должна на неё злиться, она лишь пыталась огородить тебя от проблем. Так бы поступила любая любящая мать.