Но не только Палач.

Драматург. Эпизод.

Даже они, вернувшиеся домой, пытались уничтожить вампира. А тем, кто не дал им этого сделать, был ни кто иной, как я.

В конце концов, я отобрал у них конечности, которые они ценой неимоверных усилий отняли у Киссшот. А затем, помимо всего прочего, я позволил легендарному вампиру восстановить свой истинный облик.

Сейчас бесполезно упоминать Палача.

Если Киссшот начнет есть людей, если она начнет ими питаться, это будет моя вина.

Если Ханекава будет съедена…

Если мои сестры будут съедены…

Если мои родители будут съедены…

Это будет моя вина.

Потому что именно я спас ее.

Не только конечности и сердце.

С самого начала, в самый первый день, в то самое время.

Если бы я тогда, под уличным фонарем, не спас Киссшот, если бы я ушел, эта история была бы окончена.

В тот раз я не бросил Киссшот, и сейчас я понял, почему. Все дело в слабости моего характера.

Он совершенно отличается от силы духа Ханекавы.

Эта слабость не имеет ничего общего с добротой Ханекавы, которая даже Ошино заставила чувствовать себя неловко, и которая напугала меня.

Это было самоудовлетворение, а не самопожертвование.

То, что кто-то просто живет легкомысленной жизнью, не означает, что он имеет право легкомысленно умереть.

Я был съеден вампиром и умер в тот день.

Подумал ли я о моих оставшихся сестрах?

Подумал ли я, что они стали бы горевать обо мне?

— Буэ-э-э-э!

Кое-как я справился с тошнотой.

Я справился даже со слезами.

Я справился, потому что если я расслаблюсь хоть на мгновение, то я не знаю, что произойдет. Я боялся потерять над собой контроль.

Сейчас я хотел сохранить хотя бы немного свободной воли.

Все закончилось словесным поединком с Киссшот, в котором я больше не понимал, что мне следует говорить. В конце концов, я выбежал сломя голову из руин подготовительной школы, не зная, куда податься.

И я наконец добрался до склада спортинвентаря.

До единственного темного места, хранящегося у меня в памяти.

Снаружи, наверное, уже взошло солнце. Хоть во время весенних каникул ученики, занятые в клубах, могут прийти в школу, но сегодня, к счастью, последний день каникул. Клубная деятельность в этот день запрещена.

Поэтому мне не нужно будет волноваться насчет членов спортивных клубов, которые могут открыть дверь этого хранилища.

Разумеется, чтобы быть полностью уверенным, я забаррикадировал изнутри дверь.

— Это моя вина.

Мои мысли.

Они вырвались изо рта, а я даже не заметил этого.

— Это моя вина. Люди будут погибать.

От рук того вампира, которого никто не сможет остановить.

Того Железнокровного, Теплокровного, Хладнокровного вампира.

Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд!

— Это моя вина, моя вина, моя вина!

Если подумать…

Разумеется, Ошино мог предугадать такое развитие событий.

Во-первых, он сказал что-то насчет баланса, но когда он в самом начале украл сердце Киссшот, он не выполнял чей-то приказ, потому что с этими тремя он встретился гораздо позже.

Значит, это было его независимым решением.

Это было действием, не связанным с его обязанностями.

Посредничество между нами и ими.

Если подумать, то он, по крайней мере, украл сердце Киссшот, руководствуясь интересами людей.

Он не зашел настолько далеко, чтобы уничтожить ее.

Поскольку его целью является установка баланса.

Оппортунист. Если припомнить, именно так Киссшот назвала Ошино.

И баланс, который он установил, разрушил я.

Никто не ожидал, что Киссшот создаст подчиненного, никто не ожидал, что найдется человек, который спасет умирающую Киссшот.

Моя идиотская идея, мой глупый поступок…

Никто не ожидал этого.

Я разрушил все старания той троицы.

Я вернул ей даже сердце, украденное Ошино.

Из-за меня все стало только сложнее.

Все выглядело так, будто это был чей-то план.

Что за глупости я говорю? Тем, кто стоял за всем этим, был я. Все это — полностью моя вина.

Мои поспешные действия.

Расплатой за свое мягкосердечие, не позволившее мне бросить умирающего вампира, стало это.

Смерть Палача.

Он погиб и был съеден.

Его голова была изжевана, его мозг был съеден вместе с черепом, поэтому он не сможет воскреснуть. Даже если я использую свою кровь, он не воскреснет.

Он мертв.

Смерть.

Я ничего не мог сделать.

— Почему это все…

И смерть Палача была не последней, а всего лишь первой. Для вампира Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд это всего лишь начальный этап.

С этого момента она будет как обычно принимать пищу.

Обыденность разрушительна.

Думаю, я слышал, что кто-то сказал такие слова.

Я больше не смогу ее остановить, ведь лидер той троицы, Палач, был съеден. Хотя даже эти трое вместе не были ей соперниками.

И Драматург.

И Эпизод.

Не важно, ради работы или ради личных убеждений, но они не будут сражаться с Киссшот сейчас, когда она на пике сил. Думая об этом, я осознал, насколько впечатляющей была сила веры Палача, который вышел против нее в одиночку.

Он никогда не был человеком, которым следовало бы восхищаться.

Но все равно это была человеческая сила.

Хоть он и проиграл, но он не был жалок.

Тем, кто оказался жалок, был я.

Ошино Меме… Ошино, который смог украсть сердце Киссшот так, что она даже не заметила этого, возможно, сможет остановить Киссшот, но он вряд ли будет это делать.

Баланс уже был установлен.

Игра закончилась.

Чаша весов уже склонилась.

Люди проиграли.

Они были побеждены Киссшот.

И кроме того — с каким лицом я должен сейчас сказать ему: «Пожалуйста, останови Киссшот Ацеролаорион Хеартандерблейд»?

Я не смогу это сказать.

Даже если мой рот раскроется, я никак не смогу это произнести.

— …Я этого больше не вынесу.

Эти весенние каникулы.

Я никогда не думал, что все произошедшее во время этих весенних каникул было неправильным. У меня было много неприятностей, но если прикинуть, я и не думал, что это были настолько плохие весенние каникулы. Они не должны были быть настолько плохими, но…

На самом деле это были наихудшие весенние каникулы.

Это был просто ад.

Это была всего лишь адская шутка.

Я был просто идиотом, который ничего не понимал.

— Ненавижу.

Кроме того.

В моей голове зародилась еще одна мысль.

Сквозь сожаление и самобичевание я раскрыл кое-как глаза и осознал ужасающую правду.

И я больше не могу закрывать на это глаза.

Это верно.

Это было слишком очевидно.

— Я ненавижу все это, но и я тоже…

Это же настолько очевидно.

— Я тоже — вампир.

Невзирая на то, как сильно я боюсь, ненавижу и питаю отвращение к вампирам, я и сам один из них.

Совершенно верно.

Я осознал истинный смысл слов Ошино.

Они легли камнем на мое сердце.

Этот вес — в моем животе.

…Ах да, верно…

…Арараги-кун, я спрошу тебя чисто ради интереса…

…Не чувствуешь ли ты голод в последнее время…

— !..

Я начинаю чувствовать голод.

Сейчас я ощущаю голод.

…Ах, ясно…

…Ну, я так и думал…

…Должно пройти некоторое время, прежде чем ты проголодаешься…

…В любом случае, прошло уже две недели…

— Черт, черт, черт, черт!..

Пока я все еще могу сопротивляться ему.

Это всего лишь небольшой голод.

Однако если тот намек Ошино подразумевал истинное положение дел, то рано или поздно я захочу выпить крови других людей.

Мое желание пить кровь будет постепенно нарастать.

И мне захочется съесть человека.

Потому что я сам монстр.

Потому что я высшее существо.

— Черт!

Первый подчиненный.

Я понятия не имею, каким человеком он был, но я думаю, что причина, по которой он совершил самоубийство всего через несколько лет, была схожа с этой. Хоть мы и отличаемся, но у нас, в конце концов, есть что-то общее. Он не смог вынести того, что он деградирует в монстра. Нет, эволюционирует в монстра. Разумеется, Киссшот не в состоянии понять подобных эмоций, но это не ее вина.