– Джон,– заявил он.– я про то дело в Каррпорте. Хочу, чтобы ты знал: мы квиты.

– Счастлив за тебя,– сухо произнес Дортмундер.

26

Тележка горничной. Лежавшие на ней чистящие и моющие средства свалили на пол в прихожей, а взамен загрузили картины, драгоценности и прочие симпатичные вещицы, после чего на лифте поехали наверх, в отель.

Семнадцатый этаж. Гас и Энди отправились ловить обычный пассажирский лифт, а Дортмундер и Уолли поджидали их с награбленным. Пока Энди держал лифт, Гас вернулся и сообщил, что на горизонте все чисто. Дортмундер и Уолли, с усилием толкая тяжеленную тележку, закатили ее в лифт. Поднявшись на двадцать шестой этаж, они отправили вперед Гаса, и пока тот стоял на стреме, благополучно достигли номера Дортмундера. Разгрузив добычу на кровать, они вернулись в квартиру, повторно загрузили тележку и повторили маршрут.

Если бы кто-то заметил их, то вполне могло запахнуть жареным, поскольку никто из четверых, даже несмотря на тележку, совершенно не походил на горничную. Но отель «Н-Джой Бродвей» был не тем местом, где в три часа ночи можно наткнуться на живую душу, и, таким образом, все прошло гладко.

Когда все более-менее ценное из квартиры переехало в номер Дортмундера, сообщники расслабились и стали похожи на фермеров, собравших обильный урожай (кроме самого Дортмундера, разумеется). Но у троих остальных вспыхивали искры и крутились значки доллара в глазах. Великолепная работа.

Дальнейший план состоял в следующем. Энди, Гас и Уолли уходят по одному, забрав по небольшой сумке с добычей, а также набив карманы всякими мелкими вещами. Дортмундер встает в шесть утра, выписывается из отеля и с четырьмя чемоданами грузится в такси. Он громко говорит водителю: «В аэропорт Кеннеди», но, отъехав, меняет решение и называет адрес Стуна, скупщика краденого, который живет двадцатью кварталами к северу, в Вест-Сайде. Там он встречается с тремя партнерами, и они быстренько меняют товар на деньги.

Пока они тщательно все упаковывали, Уолли увлеченно возился с входным замком номера. Не прекращая своего занятия, он улыбнулся и произнес:

– Для такой работенки зовите меня в любое время, парни.

– Оставь в покое мою дверь,– заметил Дортмундер.

– Прошу прощения,– извинился Уолли, забрал сумку и ушел.

Следующим был Гас, который заявил на прощание:

– Правильно говорят: сделай кому-то добро, и оно вернется к тебе с лихвой.

– М-м-м,– с сомнением промычал Дортмундер.

– Увидимся,– кивнул Гас и выскользнул за дверь. В его карманах бренчали ювелирные изделия.

Пришла очередь Энди. Поднимая сумку, он сказал:

– Джон, не будь таким кислым. Посмотри, сколько добра нам досталось.

– Но не кольцо. А все затевалось прежде всего ради него. Я готов хоть сейчас поменять у этого сукина сына все, что мы взяли, на мое кольцо.

– Не уверен, что остальные парни согласились бы на это, Джон.

– У остальных парней не крали кольца.

– Что да, то да.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Нет. И что же?

– Вашингтон.– Дортмундер был мрачен, словно не находился в комнате, буквально набитой сокровищами.– Мне нужно ехать в Вашингтон, округ Колумбия. И что же я про него знаю?

Энди на секунду задумался, потом кивнул.

– Я воспользуюсь твоим телефоном?

Дортмундер равнодушно пожал плечами, не преминув, правда, уточнить:

– Звонок местный?

– Местнее не бывает. По отелю. Тебе пора познакомиться с Энн-Мэри.

27

Энн-Мэри Карпино, в девичестве Энн-Мэри Херст, понятия не имела, как можно переделать человека, которого она знала, как Энди Келли. В принципе, она вообще не была в этом уверена. Возможно, он уже сформировался как личность и переделке не подлежал.

Этим он отличался от других мужчин. По собственному опыту Энн-Мэри знала, что все мужики – это потные существа, дерганые и вечно куда-то спешащие, расталкивая друг друга, неуверенные в собственных силах и мозгах, чувствующие себя некомфортно в любых обстоятельствах. Скоропостижно сбежавший от нее муж продавец компьютеров Говард Карпино, принадлежал как раз к этой породе людей, живущих от продажи к продаже, постоянно велеречивых, но бесполезных. Таким же был и ее отец, конгрессмен из Канзаса, который посвятил двадцать семь лет жизни исключительно предвыборным кампаниям и умер от сердечного приступа за обедом во время встречи с избирателями в клубе «Киванис»[23].

Энди Келли совершенно не походил на них. Не то чтобы он казался ничем не интересующимся или скучным – он просто был расслабленным. Например, он однозначно дал понять при первой же их встрече, что не прочь переспать с ней, но при этом было видно, что в случае отказа он особо не расстроится. Большинство же мужчин, которых она знала, в этом случае устроили бы истерику, угрожая покончить с собой, а затем просто пошли бы на попятную.

Именно это его отличие от остальных и привлекло ее внимание тогда в коктейль-баре. К тому моменту она уже послала троих претендентов – явно женатых, прячущих в глубине глаз вину перед женами, спящими наверху. И ему она тоже была готова отказать, тем более что он проигнорировал ее, вступив в забавную перепалку с барменом. Этим он напомнил ей человека, который не сразу вскрывает коробку с подарком на день рождения, а сначала встряхивает ее, чтобы угадать, что внутри. И тогда она первой сказала: «Привет!». А все, что было потом, стало уже историей.

Несмотря на его лаконичный стиль общения, она сразу почувствовала, что заинтересовала его, но облом не станет для него концом света. Он вообще вел себя так, будто ничего не может стать для него концом света. Как же здорово общаться с человеком, который так просто относится к жизни!

С другой стороны, она никак не могла выяснить, чем он занимается и каковы его финансовые и социальные возможности. Энн-Мэри, несмотря на всю свою внутреннюю раскрепощенность, все же была еще недостаточно готова к тому, чтобы провести ночь с человеком, не обладающим достаточным финансовым и социальным статусом. У Энди, казалось, было достаточно денег, чтобы не волноваться о них (хотя он вообще ни о чем не волновался, что придавало ему особый шарм). Однако, его одежда и манеры не предполагали, что он – богатый наследник; об этом говорило и его появление в «Н-Джой» в столь неурочный час. Она задавала ему наводящие вопросы, надеясь получить намек на род его занятий, но тщетно.

Не адвокат, конечно, не врач, и уж точно не бухгалтер или банкир. Пилот авиакомпании? Вряд ли. Не бизнесмен – эти потеют больше всех. Может быть, изобретатель?

Самое ужасное, до чего она додумалась, был таксист, научившийся равнодушно торчать в пробках. Круто ли для нее в сложившейся ситуации спать с таксистом? Заинтригованная сверх меры, она нетерпеливо ожидала его возвращения сегодня ночью с очередного «дела».

Дела после полуночи, две ночи подряд. Было ли это подсказкой? И какой? Это точно не была другая женщина. Энн-Мэри была в этом абсолютно уверена, исходя из его поведения с ней прошлой ночью. Но какое еще дело на час-два может быть у мужчины столь поздно?

Возможно, он шпион? Но за кем шпионить в наше время? Все шпионы давно вышли на пенсию и пишут книги, в которых задаются вопросом: ради чего они гонялись друг за другом на машинах все эти годы, пока мимо проходила настоящая жизнь? Теперь это отчаявшиеся люди, с каждым днем опускающиеся все ниже и ниже. Нет, это точно не Энди Келли.

Шла ночь с четверга на пятницу. А в субботу она, как предполагается, улетит в округ Колумбию и через весь штат отправится из Вашингтона домой, в Ланкастер. Это был самый обычный расклад, но в колоде вдруг оказался джокер по имени Энди Келли. И она все время задавалась вопросом: «А что если он скажет: не уезжай?».

Скорее всего, конечно, он так никогда не скажет, с чего бы вдруг? Кем бы он ни оказался на самом деле, в одном она была уверена точно: он житель Нью-Йорка, а не Ланкастера, и никогда не уедет с ней. И хотя вряд ли он скажет ей это, она должна быть готова к этому и ответить. Но что?