И получится ли? Дураки иногда видят куда больше, чем мудрецы.

Лиль понимала это как никто другой, потому что много общалась с Мрыклой. Высшие и низшие; женщины и мужчины; Мрыкла и подумать не могла о дружбе с парнем или Песчанкой, она четко знала свое место, и знала, какие кары ждут ее, если она вдруг о нем позабудет. И, пусть это было весьма высокое положение, Мрыкла, скованная уймой правил и предрассудков, всегда под зорким оком матери, никогда им не пользовалась иначе, чем принято. По сути, она была не более свободна, чем Лиль.

Вот почему их вынужденная и с самого начала фальшивая дружба стала так похожа на настоящую сейчас. Когда Лиль окончательно утратила свободу, Мрыкла начала ей сочувствовать. Она не могла сделать много, но... она делала то, что могла.

Они стали проводить больше времени вместе, Мрыкла не позволяла себе больше на Лиль срываться или указывать ей на происхождение; она повернула разговор о поездке с Кимом так, что имя Герки или его брата ни разу не всплыло в диалоге. Она позволила Лиль не участвовать в конфликтах и приходить в гости лишь по собственному желанию. Она прикрывала ее от матери и никогда не доносила на мелкие промахи. Мрыкла могла бы стать просто ужасной золовкой, и Лиль была искренне благодарна ей за то, что она не захотела.

Пашты были не самой лучшей семьей. Лиль не хотела бы в нее войти ни на каких правах. Но... если уж придется, то лучше иметь с ними более-менее нормальные отношения. Не всем же жить огромными теплыми кланами, как Песчанкам...

Песчанки были повсюду, их было как грязи. Они селились большими семьями на окраинах, шумные, жизнерадостные и в большинстве своем не очень умные. Они работали кассирами в супермаркетах, уборщицами везде, подметали улицы, держали полулегальные СТО, в общем, выполняли почти всю низкоквалифицированную работу. Им мало платили, к ним плохо относились, но... пожалуй, это были самые свободные люди в Тьмаверсте.

И глядя на веселую кучу-малу, Лиль ощутила жгучую зависть. Даже мягкий осенний свет, похоже, резал им глаза, но они просто нацепили солнечные очки и отправились в путь, наплевав на режим.

Классно.

- Эй! Эдде, там зеленая девчонка с Белками. Проверь, откуда! - Застрекотали откуда-то из-за плеча, - А то Яцка ж большой молодец, приехали - и ладненько, распихиваем.

- Да-а-а, Яцка - молоде-е-ец, - ехидно протянул парень, стряхивая с себя мелкотню, - этот могет, канеш. Ща. Тент поставишь?

- Ты не слишком задерживайся, мне еще своих встречать, - вздохнул Амме, покорно принимая мешочек с колышками.

Парень только белозубо улыбнулся и был таков.

Лиль обнаружила, что уже несколько минут просто стоит на месте и ничего не делает. Опрометчивое поведение. В лагере, где все суетятся и чем-то заняты, нужно делать вид, что ты тоже очень-очень занят и вообще, а то припашут.

- О, Лиль! - Воскликнул Амме так, как будто только ее увидел, и она поняла, что безнадежно опоздала с занятым видом, - поможешь?

И пришлось помогать. Хотя... это было весело. Когда еще выдастся возможность потусить с Песчанками? Особенно с ночными, хоть Амме и сказал, что зимой они перестраиваются на нормальный режим дня.

Похоже, дело было вовсе не в ее патологическом неумении заблудиться в трех соснах: пожалуй, она шла на гул голосов, потому что ей жизненно важно было провести немного времени в компании веселых незнакомых людей, которые не знают ее, а она не знает их. И, в общем-то, им нет друг до друга никакого дела. Никто ничего не подумает, никто ничего не потребует - чистое общение без заморочек.

Вот чего ей так отчаянно не хватало, вот зачем она сюда приехала.

И вот что она получила сполна.

Тем более, что Эдде, как и ожидалось, и не подумал вернуться быстро, а очень даже подзадержался.

Ближе к вечеру, когда умаявшаяся Лиль пыталась поджарить на костре сосиску (те обугливались снаружи, но оставались потрясающе сырыми внутри; вряд ли в каких-либо других обстоятельствах Лиль сочла бы это вкусным, но в вечернем лесу около костра просто не могла остановиться, и ела, и ела, одну за одной, позабыв о фигуре, здоровом питании и прочей такой важной в городе ерунде), Амме плюхнулся рядом с ней на бревно.

- Говорят, - сказал он беззаботно, - ты частенько навешаешь Канги?

Сосиска свалилась с прутика прямо в костер, но Лиль больше не было до нее дела.

- Откуда ты знаешь Канги? - Спросила она хмуро.

Она готовилась защищаться сама и защищать ее, но Амме вовсе не собирался нападать.

- Шапочно знакомы. Я ведь частенько туда захожу, такое дело. Мне есть, кого навещать.

Для постороннего этот разговор вряд ли имел хоть какой-нибудь смысл. Но Лиль услышала главное. Признание в горе.

Она конечно понимала, что если в Доме Хвостатых есть дети, то у этих детей должны быть и родственники, которые не прочь бы их оттуда забрать или хотя бы не прочь иногда их увидеть. Но забрать по каким-то причинам не могут - вот и навещают время от времени. Она своими глазами видела таких взрослых.

Но она никогда не думала, что таким человеком может оказаться кто-то знакомый, вроде Амме. Хотя, если задуматься, что она о нем знала, кроме того, что он хороший заботливый парень, хоть и немного нервный, и работает в кафе "Ласточка" официантом? Ну и того, что он знаком с Ваарами?

Да она даже о Герке знала больше.

Так почему бы ему не оказаться, совершенно случайно, обладателем родственника-Хвоста? И почему бы ему не захотеть этим поделиться с кем-то, кто его точно поймет?

Она никогда не скрывала, что ее родители хотят взять их Дома Хвостатых девочку. Да, не болтала об этом лишний раз, но и не молчала, когда ее спрашивали, потому что считала, что не обязана этого стыдиться. Принципиальная позиция. Несмотря на давление Мрыклы и Яйлы - не молчала. Не молчала бы, снизойди к ней хоть сама Хайе, стращай ее сам Окос...

Возможно это, как и всякая пикантная сплетня, теперь известно всем и каждому.

- Вот как... - Протянула она.

- Ты не могла бы мне помочь? - Амме поднял уши, глаза забегали, - пожалуйста. Я хочу, чтобы мой племяш тоже прыгал. Мне кажется, это ему поможет стать... повзрослеть, понимаешь? Перерасти... Хвост. Такое же иногда случается?

- Я слышала, это очень опасно. Прыгать, - после долгой паузы наконец выдавила из себя Лиль.

Ей было сложно об этом говорить, в горле вставал ком.

- Думается мне, племяш тоже хочет. Он мечтает об этом уже очень-очень долго, - вздохнул Амме, - чтобы наравне со всеми... я долго думал, как это устроить, правда. Я долго-долго... Слушай, сначала я вижу тебя в "Ласточке" с одним из организаторов попрыгушек, который реально может это провернуть; потом я, навещая Пиита, замечаю тебя в Доме; если это не судьба, то я не знаю, что это.

- Мы с Геркой не настолько знакомы, чтобы я влияла не его решения, - получилось слегка резковато, зато правда.

Лиль Амме в Доме не видела. Но она вообще старалась там лишний раз по сторонам не смотреть.

- Это ты так думаешь. Мне подойдет любой, к кому он не питает неприязни. Меня он недолюбливает. Я не знаю почему. Может, я просто... - Амме сглотнул, - просто жалкий.

Лиль осторожно отцепила его пальцы от своего рукава. Сложновато: он ухватился за нее, как утопающий за последнюю соломинку.

Она понимала Амме, как никто другой: если бы у нее была надежда, что Канги сможет перерасти свой Хвост, она бы сделала для этого все и еще больше.

Унижалась бы, умоляла; Амме не жалкий. Амме смелый. Амме очень-очень повезло, раз ему выпал такой шанс.

Песчанки - чувствительные, даже парни. Нет ничего зазорного в том, чтобы расплакаться по такому поводу. Амме пытался отвернуться, но Лиль все равно заметила.

- Я попробую.

Она не пожалела о своем решении. Не пожалела бы, даже если бы об этом узнала Яйла и презрительно фыркнула, так, как умела только она.

Амме мог и не плакать. Достаточно было сослаться на Канги. Это было как общая тайна, как пуд соли на двоих: у нее Канги, у него Пиит.