Вскоре раздался телефонный звонок, и Ваня оживленно заговорил с Жильцовым — оперативники приглашали членов комиссии сыграть вечером в волейбол. В студенческие годы, да и позднее, оба не чурались спорта. Они дали Жильцову свое согласие. К окончанию этого разговора в кабинет вошел начфо.
— Все трудитесь? Все роете? Ройте, ройте… экскаваторы вы роторные! — пошутил он и первым засмеялся. — Вань Герасимович, зачем девушек обижаешь?
— А что, сигналы поступают? — с обворожительной улыбкой спросил Иван.
— Да культурную программу начисто срезал…
— Пусть повышают качество и производительность своего труда. И лучше используют резервы. Резервов слишком много, Витя.
— Ну, глядите, вам виднее, как организовать их работу. А сами не отказывайтесь.
— А себе не отказывайте ни в чем! — засмеялся Ивашнев. — Как в том анекдоте: жена дает мужу рубль и просит не отказывать себе ни в чем!
— Что ж ты, Паша, в сауну-то?.. Такая суббота пропадает! — но в голосе Михайленко уже не было того бравого оптимизма, с каким он чистил рыбу в номере, хохотал и таскал пиво из ящика. Хотя не было и никаких признаков беспокойства. — Ну, братцы, бросайте свои сигареты, щеки от них только втягиваются. Поедем-ка посидим, есть тут одно малоизвестное местечко. Тишина! Сервис! Музыка! Как у тещи посидим.
— Нет, сидеть вместе не будем — только порознь! — обыграл это слово Ивашнев. — Витя, а сигналы, ты прав, поступают. На тебя, Витя.
— Наверное, о том, что я вчера зарплату получил? Точно, получил. А что, ведомость была поддельная или купюры фальшивые?
Они посмеялись этой шутке, такой неожиданной от начфо.
— Ты куда вагон бревен дел? На штакетник пустил? Дачу огородил? Признавайся, чистосердечное признание смягчает вину! — шутливо говорил Ивашнев, но зорко наблюдал за реакцией Михайленко.
— Слушай-ка, значит, и правда стучат на меня? — фальшиво обрадовался тот. — Значит, работаю! Стучат только на тех, кто работает!
— А если серьезно, Виктор Михалыч, то нам не представили документов на стройматериалы. Как прикажешь в акте писать?
— Напишите, что эти документы находятся в распоряжении органов прокуратуры. Там история долгая, года на два, так что вашей командировки не хватит…
— Я вижу, этот факт тебя сильно развеселил?
— Ребята, а печалиться рано. Если мы сами обратились в прокуратуру, это еще не означает, что у нас тут серьезные провалы. Вам опыта не занимать, сами знаете, как нынче между организациями принято: ты — мне, я — тебе. По документам все наши взаиморасчеты сходятся до копеечки. И мы, руководство, оставляем за собой право дать потом оценку этой инициативе трудящихся. Так что не спешите с выводами!
— А мы и не спешим, — парировал Стольников.
Михайленко как ни в чем не бывало настойчиво звал их ужинать. Павел сдержанно ответил, что нынешний вечер занят, такова спортивная жизнь, и пригласил начфо сыграть с ними в волейбол в расчете на отказ. Но Михайленко неожиданно согласился, и они поехали в гостиницу переодеться. По дороге Иван вспомнил о Калачеве, спросил о нем у начфо. Михайленко захохотал: кажется, министерство готовит выездное заседание коллегии, скоро весь главк соберется, половина уже прибыла. Несомненно, он был в курсе разговора Кондратьевой с Тургеневым о количестве членов комиссии и сроках ревизии.
— А Калачев там бурную деятельность развил: длину полотенец меряет, и оказывается, все полотенца на десять сантиметров короче нормы! Серьезное нарушение… А ваш Тургенев всегда так? Если ему говорят, что народу в комиссии мало, так он еще убавляет? А если много — еще прибавляет? — спросил начфо.
— В общем, да. Товарищ Тургенев большой диалектик и на каждое действие отвечает противодействием.
В номере Виктор Михайлович первым делом заглянул в холодильник и опять сделал им замечание: не поедают товарищи ревизоры всего, что им предназначено, ай-яй-яй! Зато стоящую на холодильнике бутылку коньяка и блок сигарет оценил удовлетворенно: вот это уровень приема!
Ивашнев резко обернулся на эти слова:
— А в волейбол мы можем начать уже сейчас, без мяча. Моя подача — принимай, Витя! Ты пошел в ресторан, поужинал, и тебе выписали не один, а два счета. В два счета! — скаламбурил он и припечатал к столу сначала один, затем второй счет ресторана «Турист». — Ваши действия, Михайленко?
— Ну, официант, конечно, шкура, — улыбаясь, ответил начфо. И видно было, что доволен: наконец-то ревизоры начали приоткрывать карты.
— Правильно. И вот официант Горлов уволен… — Иван выложил копию приказа директора. — Инцидент исчерпан. Но товарищ Кошкин разволновался, в рассеянности оставил тут сувениры, которые вез кому-то другому, даме сердца, например. Лови мяч, Витя!
— А может, зря вы так? — помолчав, начал Михайленко. — Это же торговля, люди простые, без высших образований. Хирург сделал операцию — ему несут всякий ширпотреб, по традиции. Кошкин отреагировал, официанта снял, перед вами повинился… Не знаю, для взятки слишком мелко. Так, подарок…
— Значит, ты бы принял? Как хирург? И много тебе таких «подарков» несут? А теперь смотри, что мы предприняли! — Иван выложил на стол четвертый документ, акт рейда-проверки. И заговорил тоном Михайленко: — «Ах, несуны-крохоборы! Да мы же их три месяца назад чихвостили!» — ты это хотел сказать? И заметь, Михалыч, Кошкину по-джентльменски было сказано: не будем мы вас ревизовать, работайте по замечаниям управления. Нет, не прислушался товарищ…
Заторможенно, изучая документы, начфо заговорил о том, что акт можно оспорить. А вдруг эти продукты были оплачены через бухгалтерию ресторана?
— Витя, не надо! Мы не первый год замужем. Никто в этот день никаких наличных в кассу не вносил. Если появятся некие кассовые ордера — будем рассматривать как подлог. Гол, Витя?
— Гол. Кошкина мы уже сняли, — признался Михайленко. — С кем только работать буду к концу вашей ревизии?
— С резервом, товарищ Михайленко. С резервом кадров.
Они вышли к машине, но едва сели в нее, как водитель, безуспешно погоняв стартер, полез в мотор. Через пять минут ожидания Михайленко — живот вперед, солидный начальник — раздраженно выговорил: «Ну, братец, тебе бы на кобыле ездить!» И начал голосовать. Такси проходили мимо, все занятые.
— А на троллейбусе! — предложил Иван, — В нашем городе всегда был прекрасно организован общественный транспорт. Проверим!
Вскоре Михайленко сдался, они сели в полупустой троллейбус, и начфо начал искать мелочь. Ему передали абонементные талончики — начфо недоуменно крутил их в руках, не зная, куда деть. Иван выразительно глянул на Павла:
— Ну, ты даешь, Михалыч! Ты когда в последний раз в троллейбусе ездил, пролетарий?
— А что, недавно ввели? — растерянно спрашивал начфо.
— Да, недавно, лет пятнадцать назад!
После волейбольного матча, омоложенные, раскрепостившиеся физически, оба сказали Михайленко, сидевшему на скамейке запасных: вот это мы понимаем, культурная программа! Любых твоих «уютных местечек» стоит!
13
— Пал Васильич, доброе утро! Не разбудил? Надо бы нам повидаться накоротке, — жизнерадостно частил Михайленко сочным голосом только что с аппетитом позавтракавшего человека.
— Да-да, приезжай, конечно, Михалыч, нет вопросов, — отреагировал Павел как можно спокойнее на этот, до неприличия ранний звонок.
— Но повидаться с глазу на глаз, дело тонкое, — задушевно произнес начфо.
— Не гарантирую: товарищ Ивашнев уже на боевом посту, руководит. Да и у меня от него нет секретов.
— Будут, Васильич! — со смехом ответил Михайленко и опустил трубку. «А вот это уже наглость, надо ему врезать», — автоматически отметил Стольников. Едва он включил самовар, чтобы хоть крепким чаем вернуть собранность, четкость мысли и действия, как в номер вошел Ивашнев.
— Звоню — занято! Что, уже с утра одолевают?
— Сейчас приедет Михайленко для конфиденциальной беседы со мной лично.