– Милая, когда помолвка затягивается на такой большой срок, некоторые пары больше не хотят жениться. Вопрос лишь в том, хочешь ли ты все ещё стать миссис Нильсон? Вы двое вместе так много времени. Возможно, работа в Нью-Йорке поможет тебе. Кстати, мы знаем друг друга уже столько лет, а ты никогда ранее не упоминала о дяде.

Я делаю большой глоток своего второго мохито.

– На самом деле, он не кровный родственник. Дядя Марсель был лучшим другом моего отца. После смерти папы он стал одним из моих опекунов.

– Почему ты никогда не рассказывала о нем раньше? Мы же знаем друг друга уже более десяти лет.

Я глубоко вздыхаю.

– Роджер, это прошлое, о котором знают только моя бабушка с дедушкой и Эндрю. Прошлое, о котором всего до нескольких часов назад, я пыталась забыть. Я все еще пытаюсь осмыслить происходящее.

Роджер берет меня за руку.

– Сладкая, когда ты упомянула о том, что собираешься на вечеринку, мне показалось, что это хорошо. Но теперь я не совсем понимаю, почему ты выглядишь подавленной. Хочешь обсудить это?

Я смотрю на наши переплетенные руки, и спустя все эти годы, я наконец, хочу обсудить свою семью, которая была мне так дорога. Глядя на меня, Роджер молча ждет, позволяя мне, наконец, открыться.

– Самыми близкими друзьями моего отца была пара из элиты нью-йоркского общества. Марсель был инвестиционным банкиром в «Голдман Сакс», а Элиза была английской наследницей. Он был высоким, смуглым и красивым. Ты бы на него запал. Напоминающий Кэри Гранта, Марсель имел черные густые волосы, глубокие голубые глаза и рост более шести футов. Даже с его внешностью кинозвезды и голубой британской кровью, он всегда тепло и забавно шутил, смеша всех вокруг. А чтобы описать его жену, одного определения «красавица» будет не достаточно. У Элизы были темно-каштановые волосы до плеч, которые она всегда собирала в идеальную высокую причёску. Свои серо-голубые глаза, окруженные длинными густыми ресницами, она подводила своей фирменной черной подводкой для глаз. Стильную и шикарную, её часто сравнивали с Джеки Онассис. По сей день аромат Jean Patou напоминает мне о ней.

– Мне было десять, когда Марсель с его семьей переехали из Лондона в Нью-Йорк. Не имеющие семьи, мы с отцом проводили большую часть времени вместе с ними. Их дочь, Кэролайн, была всего на два года старше меня. Она была прекрасной и беззаботной, как ее мать, – я улыбаюсь. – Кэролайн была для меня самой близкой сестрой.

Роджер не отпускает моей руки.

Я закусываю нижнюю губу, прежде чем продолжить.

– Их сын, Джулиан, был всего на два с половиной года моложе меня. Мы с ним были очень близки. После смерти отца я, по сути, стала их суррогатным средним ребенком. Я жила с ними, пока моему деду по матери не удалось переехать в Нью-Йорк навсегда. Кажется, я тебе уже говорила, что мой отец был по происхождению русским.

Роджер кивает.

Я осматриваю террасу, лишь для того, чтобы выдержать паузу.

– В семилетнем возрасте он был усыновлен парой англичан. К сожалению, они умерли до того, как родилась я. В своем завещании отец указал, чтобы меня оставили в Нью-Йорке. Половину своего времени я проводила с семьей Марселя, а вторую половину с бабушкой и дедушкой. И хотя официально не жила там, я могу указывать 740 Парк Авеню в качестве своего домашнего адреса. А после смерти жены, Марсель вместе с сыном покинули страну.

Роджер делает глоток своего коктейля, перед тем как спросить.

– Как умерла его жена?

Одна из официанток неосознанно прерывает наш разговор. Она ставит несколько маленьких блюд на наш столик. Это дает мне долгожданную передышку. Прошло четырнадцать лет со дня смерти Элизы, но те трагические обстоятельства по-прежнему трудно обсуждать.

Я делаю глоток своего мохито, прежде чем сказать:

– Элиза и её шурин Уильям были найдены мертвыми в ее загородном доме в Вестпорте, штате Коннектикуте.

Глава 9

Рот Роджера раскрывается.

Я закрываю глаза, вспоминая женщину, благодаря которой я чувствовала себя любимой. Женщину, которая растила меня, будто я её ребёнок. Женщину, по которой я ежедневно скучаю.

Очевидно, все ещё в шоке, друг отпускает мою руку и делает глоток своего коктейля, после чего тянется за моим напитком. Не сомневаюсь, он напьется еще до того, как мы разойдемся.

– Они нашли преступника? – Роджер проводит рукой по карману, доставая сигареты.

Я делаю ему замечание.

– Здесь нельзя курить. И нет, никого так и не арестовали.

На несколько минут между нами зависает молчание.

– Милая, мне… Мне очень жаль. Что же случилось с Кэролайн?

– Она умерла спустя год после смерти матери, – у меня нет сил, чтобы рассказать о передозировке Кэролайн.

Роджер, изучая моё лицо, понимает, что я и так поделилась большим, чем планировала. Поэтому он не просит меня продолжить.

– Прошло много лет, а вспоминать все еще болезненно, – я прикладываю ладонь правой руки к груди.

Роджер берёт мою левую ладонь в свою руку и сжимает её.

– Спасибо, что поделилась своим прошлым. Теперь я понимаю, почему тебя охраняли все эти годы. И я не имею в виду, что это плохо. Ты всегда можешь поговорить со мной. Я всегда рядом, и хочу, чтобы ты знала, как сильно я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, и не хочу, чтобы меня охраняли. Теперь ты все знаешь обо мне.

Тяжёлый вздох вырывается из груди

– После всех этих лет, я увижусь с ним... Я переживаю. Джулиану было около тринадцати, когда мы виделись в последний раз. Просто не могу поверить, что завтра увижу его. Я даже не сказала своей бабушке. Не знаю, одобрит ли она это.

– Почему бы ей не одобрить?– спрашивает Роджер, продолжая наслаждаться великолепным видом, раскинувшимся перед нами.

– Мои дедушка с бабушкой очень расстроены тем, что Джулиан не поддерживал связь. Мы с Марселем общались на протяжении долгих лет, хотя общение и не было прежним. Было тяжело. Все ещё тяжело говорить об этом. Я целыми годами даже не произносила фамилии «Кейн».

– Кейн?

Я киваю.

– Да, Кейн.

– В смысле, Марсель Кейн? Парень из хеджевого фонда?

– Да, это дядя Марсель.

Роджер делает паузу.

– Я… Я удивлён.

– Почему?

– Это одна из самых богатых и влиятельных семей. Я знал, что ты сама из обеспеченной семьи, но Кейны… Это же просто сумасшедшие деньги.

– Я просто никогда не думала о них в этом смысле. Они были моей семьей, – я мгновение колеблюсь, продолжая. – Я так долго скучала по ним. Похоже, это новое начало.

Роджер посылает мне теплую улыбку, прежде чем поднять бокал.

– За новые начинания, Лина.

Подняв свой бокал, я усмехаюсь, и чокаюсь с ним. Несмотря на то, что несколько минут назад я поделилась с Роджером такой болезненной частью своего прошлого – чувствую что-то вроде очищения. Облегчение омывает меня, и я наслаждаюсь этим моментом.

Мы с моим лучшим другом продолжаем восхищаться красивым мужчиной и его очаровательным бульдогом, пока те наблюдают за закатом. С того места, где я сижу, мне видны его мышцы спины, и клянусь, не знаю, кто бы испытал шанс и прыгнул первым, чтобы потрогать их. Я или Роджер? После счастливого часа, бульдог и его великолепный хозяин, наконец, уходят, и теперь нам скучно, потому что вид больше не так привлекателен, хоть мы смотрим прямо на Тихий океан. Я и Роджер проводим следующие несколько часов, выпивая и обсуждая любимую тему друга – его самого.

Мы с Роджером Бартли стали друзьями, когда ещё учились в колледже.

В то время он был выпускником военно-морской Академии, и встречался с моей соседкой Бет. Со светлыми короткими волосами, темно-синими глазами и ростом в шесть с половиной футов, он мог легко сойти за двойника Криса Хемсворта. Его экипаж даже прозвал его «Тором». Большинство девушек из моего общежития трепетали каждый раз, когда он приходил к Бет. Морские волки, как их называли, были горяченьким товаром в округе Колумбия. Ну, мужчины в форме, правда, горячие. С самых первых месяцев учебы мы с Роджером проводили все больше времени вместе. В выходные дни мы иногда ездили на метро в город и ходили в бесплатные музеи. Иногда, мы обедали в Адамс Морган или Дюпон Серкл, просто наслаждаясь нашим совместным времяпрепровождением. Бет не всегда нравилось, что я рядом, но Роджер, в обязательном порядке, всегда просил меня присоединиться к ним.