— Да, Мороз меня уже упредил!

— Так у меня же и одёжи подходящей не имеется.

— Сила, сколько у меня сейчас костюмов, что мне в плечах жмут, выберешь себе по нраву, и поедем мы с тобой к доченьке завтра.

— Ох ты, сколько делов незавершенных-то остается, надо все успеть!

— Не суетись, мы за время той неволи славно узнать друг друга смогли, не подведут меня младшие купцы, мы все назваными братьями стали, кроме… — Ставр помрачнел. — Вот, дочь взрослая, а я, оказывается, считавший себя знатоком людей, так сильно ошибался и с Ксантом, и с женою!!

— Ставр, иной человек, вон как луковица — сто одежек на нем, и под кажной совсем другая натура. Не вспоминай дерьмовых, вон, возле тебя сколько надежных и не подлых. А мальчонку Кузю я присмотрел для себя — шустёр, сметлив — беру его в ученики свои, славный выйдет помощник нам!

— Я не против, станем ему платить за учебу, как и положено, кормильцем вырастает мальчонка. Принесли вчера с Нежданою две монеты золотые, Лось мальчонку одарил ими, да монеты-то старинные, таких уж давно нету, я и присоветовал пока их в наше хранилище положить, поеду во столицу, одну монету знающим людям, что над ними трясутся, предложу за хорошую цену. Вторую же — пусть лежит пока, подрастет парнишка, сам и решит.

— Надолго ли монеты-то хватит, на столько ртов? Как нелепо батька их загинул, Нежданка бьется одна, да вишь, как тяжело.

— Нежданка про тебя обмолвилась — помогаешь ты им, а монета эта стоит очень много, поверь!

— А чего не помочь, — почесал голову Сила, — один одинешенек я, а там пятеро их.

— Сила, ты меня за дурака не держи, Неждана теперь в моем доме вместе с Глашей служит, готовит она хорошо, вот и велел варить на меня и всех её ребятишек. Они там все в доме-то суетятся, вычищают, мусор всякий вытаскивают, этим-змеюкам двум, остатнее барахло оттащили, чердак вон разбирают. А маленькая, как Настёнкины игрушки увидела, так и обмерла — ручки сложила перед собой и молчит. Веришь, сердце заболело, посадил на кровать, игрушки ей отдал, девчушка про все и забыла. Поначалу трогала так боязно пальчиком куколок-то, а потом я отвлекся, на чердаке с мальчонками разбирался. Спустился — тихо в комнатке-то, заглянул, она спит в обнимку с куклою, да такое счастье на лице..

— Вот что, Сила — по сердцу тебе Неждана — женись, я семью не оставлю, помогать буду.

— Думал, думал я о таком, да вот примет ли меня Неждана?

— А вот и спросим у неё после Настенькиной свадьбы!

— На чем поедем-то завтра?

— А сдается мне, зятюшка мой уже обдумал все, пришлет за нами, а нет- в розвальнях и доедем!

— Настенька, свет мой ясный, вы тут с матушкой и тетушкой сами повыбирайте наряд для тебя, я пока зверюшкам обскажу про завтрашний день, да приготовлю все!

Мороз расцеловал свою девочку ненаглядную и пошел, надо было приготовить сани и для тестя, и для них с Настенькой. Волновался Мороз, да впервые в своей долгой жизни, сильно! Настенька тянулась к нему, да вот как Ставр его примет, многие из людей считали его злым и суровым, не видели они, каким воском он стал возле своей девочки!

Утро, как по заказу, наступило ясное, ещё бы Солнце Красное пропустило такое событие!! Теперь уже Месяц взволнованно просил:

— Ты мне все подробненько распишешь, как чего будет, жаль, такие праздники устраиваются белым днем. Я вот как высплюсь-выкачусь и всех дотошно буду пытать про свадьбу Морозову. А Настёна краше всех остатних невест, это я тебе точно говорю!

— Да согласно я, согласно, девочка наша, она изнутри красивая, светится, все к ней и тянутся. Вон, Топтыгин и про ломоту в костях забыл, носится как угорелый, как же — его любимица замуж идет.

Отправил поутру Мороз в город сани расписные, хрусталем сверкающие, да в виде зверей диковинных сделанные, за тестюшкой и дядькой Силой. Да запряглись в сани Олени северные, специально с дальних холодных земель прискакавшие, привезшие оттуда, от людей суровых с виду, да широких душою, два воза шуб красивущих, сапожков изукрашенных, рукавичек, да шапок, все невиданного здесь фасону, да расшитое всякими камушками, бусинками, нитками суровыми, необычными. Настенька, увидевши эти возы, ахнула, изумилась мастерству людскому, обняла-погладила каждого оленя, слово доброе да теплое молвила, и поняли олени — слухи те про невесту дивную Мороза Морозовича нисколь и не врут. Всем взяла девица — и очами, и ликом, и душой, понесут они весть добрую по всем селеньям, а бежать им ажно пяток дней, да только торопиться они не станут, надо же подробно рассказать всем о Настеньке. Настенька и две поземки мигом навесили на оленей колокольцы звонкие, весенними ручейками звеневшие, да бантиками красивыми изукрашенные, и пошли неспешно олени в город.

Звон такой необычный заставил остановиться сначала праздно гулявших по улице — день-то выдался погожиий да пригожий, потом уж ребятишки любопытные вперед побежали, посмотреть, что там так звенит. Олени, выйдя из лесу, приостановились, самые храбрые, испросив разрешенья, и сиганули в такие необычные сани и, конечно же, первым среди всех был Кузя с братишками. Так вот и ехали счастливо верещащие ребятишки до дома Ставрова.

А там уже и Ставр с Силою вышли, нарядные оба, да торжественные. — Не жениться ли ты, Ставр Славич, собрался, такой пригожий-то?

Ставр отрицательно покачал головой, усаживая на колени Силе зареванную малявку — Кузину сестрицу. Проиграла в куклы она, пропустила приезд олешек и горько причитывала от обиды. Вот и взял Ставр её да Неждану, до ворот городских прокатиться, все ребенку в радость. — Нет, Калиша, я один раз обжегся, боле не желаю! — ответил он самой любопытной бабке в городе. — А нарядный я от того… — он сделал паузу и громко объявил:-Нарядный я-еду на свадьбу к доченьке своей ненаглядной, Настасье Ставровне!

— Иди ты! — ахнули в толпе. — Сказывали же Маланья с Аполошкою да Анфимкою — убегла она в лес дремучай, да там и замерзла.

— Не замерзла она, Мороз батюшка её нашел, и вот нынче как раз свадьба в его владеньях!

— Ай, брехуны, ай, нет у них боязни, что Мороз языки-то им прищемит, с ним, когда он лют, никто справиться и не может!

Из толпы, пятясь, осторожно выскользнул специально бедно одетый Аполошка и, оглядываясь, бегом припустил к дому.

Вот и взвыли сидевшие там мать с дочкою, тайком, задами, прибегавшие друг к другу, да строящие планы — ак бы подобраться к Ставру, весть, принесенная Аполошкой, и сгубила все их мечтания.

— Расскажет, ой, расскажет Наська все Ставру, ой, горе мне, горе!! — взвыла Маланья, да и подскочи с кулаками к вошедшему Анфиму: — А все ты, ирод! Богатства захотелося чужова, вот, — она скрутила фигу, — воот тебе и богатство, вот тебе и дочка Ставрова.

На лавке завывала и размазывала румяны по щекам его жонка, Марфутка, поднадоевшая, чисто горькая редька.

— Чего это бабы воют, как по покойнику?

— Да вот, — Аполошка обсказал про Ставра, поехавшего в лес:

— Да может, сочиняет, после дальнего-то странствия? — не хотел верить Анфим. — Нее, таки сани расписны только у Мороза и водятся. Не бывает у людишек такого, они ж из чистого хрусталю! Я потрогать успел, думал — лед, как же, хрустальны!

— Так, — приказал злобно Анфим жонке, — кончай завывать, марш до дому. Надо все приготовить!

Ухватил рыдающую размазню и чуть ли не волоком потащил в дом. Там шустро покидал самое ценное в котомку, переоделся в задрипанные одежки, раз пять повторил зареванной дурище:

— Ты в тягости, Мороз тебя не станет замораживать, а мне, чую я, лютая смертушка грозит. Встряхнись, квашонка прокислая, лавку на тебя оставляю, хватит ума — сможешь прожить с ребятенком, а не хватит — мамашка твоя, злобная завистница пусть озаботится!

И выскочив из дому, резво потрусил в другую сторону от дремучего леса. Надеялся он, Мороз в свадебке своей и расслабится, а он, пока гульба, успеет далеконько уйти-уехать, ищи-свищи опосля.