Пылевые гейзеры снова и снова пробуждались то слева, то справа, то перед самым носом Валерия. В отдалении пару раз ухнуло. Третий раз ухнуло совсем рядом, и комья разорванной почвы забарабанили по тем частям тела, что не смогла прикрыть собой девушка. А один изрядный ком так ударил его в затылок, что зрение на несколько долгих мгновений превратилось в кино про разнообразное рождение, превращение и пересечение световых кругов. Каково было лежавшей на нём сверху спасительнице, он и представить себе не мог.

— Не двигайтесь, может пронесёт.

Валера с трудом разобрал слова грека. Немного повернув голову, он увидел причину столь невнятной речи. Челюсть Муза оказалась раздробленной, вся левая часть лица превратилась в один большой отёк. Подобное он видел только раз в жизни. Тогда хулиганы, перевернув старенький «москвич» его бывшего тестя на крышу, забросали того обломками кирпича, когда он вышел из подъезда, чтобы навести порядок. Один из обломков угодил аккурат в левую часть лица, сломав с этой стороны обе челюсти.

А, прикрывавшая его собой Муза, и вовсе молчала. Однако Валера, следуя совету раненного, решил пока не выяснять её судьбу. Он лишь пытался спиной почувствовать, бьётся ли у девушки сердце. Хотя абсолютно не представлял себе, а есть ли вообще сердце или нечто подобное у абстракций.

Когда облако поравнялось с невзрачным бугорком, в который превратились, засыпанные землёй и пылью путники, стали видны некоторые детали его содержимого. Там густой массой, сея вокруг себя огненную смерть, шли танки и бронемашины всех известных и неизвестных моделей и модификаций. Некоторые выглядели так нелепо, что описать подобный механизм мог только графоман-двоечник из пятого класса какой-нибудь глубоко провинциальной школы. Другие походили толи на блины, то ли на летающие тарелки, поставленные на три, две, или даже одну, но широкую гусеницу. Это явно подсуетились футуристы.

Следом двигались громоздкие неуклюжие конструкции, напоминающие роботов-трансформеров, но с нервно дёргающимися среди рычагов, педалей и зубчатых колёс человеками. Некоторые из них периодически вопили героическим голосом: «мой экзоскилет вышел из строя, поддержите огнём, отхожу». Другие, продолжая пытаться совладать с неработоспособным от рождения, а потому непослушным механизмом, цедили сквозь плотно сжатые зубы, но очень громко: «мы проникнем в их логово и всех уничтожим». Уничтожаемые были тут как тут. Десятки ящероподобных, кальмароподобных и прочих слизистых ползли и шагали рядом, деловито подставляя себя под удары лазерных бластеров и радостно повизгивая, горели, источая непереносимую вонь.

Девушка, прикрывшая Валеру, слегка пошевелилась. От радости он чуть было не вскочил, но очередной взрыв явно пристрелочной мины буквально в трёх метрах позади них, его мгновенно отрезвил. Он продолжил лежать и наблюдать.

Теперь по дороге, через шаг, приседая на одно колено, и обводя взглядом и автоматом окрестности, двигались парни, как две капли воды похожие на качков из когорты сюжетов женских романов. Некоторые из них оказались почему-то абсолютно голыми, только с касками на голове и оружием в руках.

— Сюжеты неопытных авторов или бесталанных графоманов, — прокомментировал появление вооружённых нудистов Муз. — «На нас надвигался отряд в касках натовского образца и с винтовками М-16 в руках», — процитировал он. — Вот и идут бедолаги в касках и с винтовками.

Огромные бицепсы, окружность которых дважды превышала окружность их бритых голов, все идущие, включая голозадых, держали в постоянном напряжении. По всей видимости, им хотелось, чтобы всем оказались видны их наплечные тату: орлы, медведи, кинжалы и особенно раскрытый парашют со страной аббревиатурой под ним — «би-ди-би».

Сказать по правде, эти «бидибишники» показались Валере самыми адекватными на фоне прочих вариантов рекламы протеинового коктейля. Они, хотя бы, не палили, бес толку вокруг себя. Наверное, берегли дефицитные патроны. Или ждали августа. Половина из них несли в руках кирпичи различных модификаций. Вторая половина тащила авоськи с бутылками толстого зелёного стекла.

Следом за амбалоподобными стрелками на дороге появилась такая процессия, что Козорезов для лучшего обзора вновь попытался привстать хотя бы на локтях. Нестройной группой — каждая сама по себе — шли амазонки всех цветов радуги, встречались и вовсе разноцветные. Некоторые бес сомнения происходили родом не с планеты Земля. Были среди них длинноволосые, коротко стриженные, лысые, пупырчатые, с костяными гребнями и даже рогатые. Объединяло дам лишь наличие большой, а то и огромной груди, тонкой талии, упругой накачанной задницы и почти полное отсутствие одежды. В виде исключения из правила, несколько особ оказались затянуты в облегающие костюмы. Хотя костюмы облегали их так, что девушки выглядели ещё более обнажёнными, чем их полуголые товарки.

— Глаза сломаешь, — подола голос Муза.

— Почти в каждом сюжете, а уж в кино в каждом без исключения, присутствует подобная фемина, — снова влез с комментарием грек, не смотря на то, что каждое слово давалось ему с трудом.

— Вот уж не подозревала, что тебя привлекает подобное обилие силикона, — проворчала девушка.

— Не беспокойся, — успокоил её Муз, — то, что его привлекает в женщинах, воплощено в тебе. Ведь это его подсознание придало тебе форму.

— Какого дьявола? — прошептал Козорезов, глядя на слезящиеся от боли глаза Муза, лежащего справа от него.

Глава 5

Ускорение

— Ради Зевса, помолчи ещё минутку, — прошамкал разбитыми челюстями Муз. — Это идут сюжеты боевиков.

— Какого хрена тогда их пули чуть не отстрелили мне ухо? Они же не матерьяльны, — не сильно веря в свои слова, произнёс Валера.

Грек вправил на место свою челюсть, что оказалось весьма неловко. Острые углы топорщились через щёки.

— Посмотри на меня, и реши, что я красавец сродни Аполлону, — приказал он, шепелявя разбитыми зубами. — Какого Аида ты вообще испугался пары тупейших мин?

— А как его накроет при ядерном взрыве, — произнесла Муза, слезая со спины своего любимого. — Я как-то горела. Неприятно, скажу я вам.

Валера посмотрел на Муза и увидел чистого красавца в белом, ещё не застиранном, хитоне. Кудряшки волос игриво ниспадали на его лоб.

— С этими шутки плохи, — просветительским тоном вещал так скоро полностью восстановившийся Муз. — Это сюжеты боевиков. Читатели и зрители так в них верят, что некоторые из персонажей умудряются проникать в материальный мир.

— Такое возможно?

— Вспомни, как несколько лет назад фермеры в Айове утверждали, что видели Рэмбо. Даже кормили его в своей кухне.

— Это был он сам?

— А то. Количество материализаций Джека Чана и вовсе счёту не поддаётся. Хотя оно и понятно, для большинства европейцев все китайцы на одно лицо.

Горячая Муза наконец сползла со спины своего автора. Раны от пуль на её теле заживали прямо на глазах.

— С тобою всё в порядке? — спросил Валера.

— В порядке, — согласилась девушка, — а вот тебе стоит надрать зад! Какого чёрта ты грудью встречал эту орду тупорылых вояк? Искал свою пулю? Им-то что. Их написали, а тебя родили! Твоя смерть абсолютна. А их относительна.

— Я же не знал.

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — продекламировала Муза. — Хотя не знаю, как это переносится на авторов.

— Вообще-то, она больше злиться на тебя за амазонок, — захихикал Муз. — Ты чуть её с себя не сбросил, как их увидел.

Грек уже стоял на ногах и с подозрением всматривался в горизонт. Там намечалось нечто розовое и оранжевое. Похоже, прорвало затеи детских писателей. Розовые лошадки и оранжевые обезьянки уж точно не могли быть сюжетом мелодрамы.

С приличной скоростью приближались румяные бегемоты с двумя зубами. Им следовали макаки с выводком краснозадых макакёнков. Затем ползли крокодилы с гармошками, и лопоухие старухи с ридикюлями. Скакали пони в цветочек. Вприпрыжку бежали дети с такими непропорционально большими головами, что не понятно было, как их маленькие тела и тонкие шеи справляются с подобной нагрузкой. Катились, прыгали, ползли и летели квадратные, треугольные, многоугольные и просто плоские зверушки всех возможных раскрасок, о видовой принадлежности которых не догадался бы ни один профессор зоологии.