— Ты только не подумай… — спохватилась девушка.

— Что ты настраиваешь меня против него?

— Да. В смысле, нет!

Девушка стушевалась, и они вместе рассмеялись.

— А что важно для тебя? — с улыбкой спросил он.

— Для меня важен только ты, — глядя ему прямо в глаза, очень серьёзно ответила она.

— Даже если я перестану быть автором?

— Без разницы.

— Но, ведь ты же тоже муза.

Девушка продолжала в упор смотреть на Валеру. И столько нежности нёс этот взгляд, что он едва не покраснел, как неопытный школьник.

— Вот такая я ненормальная значит, — тихо произнесла она.

Глава 6

Новое препятствие

Между тем, пока они так мило беседовали, Муз успел привести себя в порядок. Израсходовав весь свой довольно богатый арсенал древнегреческих, латинских и даже вавилонских ругательств, и выпустив таким способам пар, он, в конце концов, совершенно успокоился. Теперь, что-то мелодично насвистывая, грек бродил на отдалении, всем своим видом демонстрируя воркующим голубкам, что ни капли не интересуется предметом их разговора и даже не пытается подслушивать.

Однако, его напускное безразличие и терпение всё же оказались не столь безграничными, как он пытался продемонстрировать своим спутникам. В театральном отчаянье, взмахнув руками, он приблизился к парочке и полным сарказма тоном поинтересовался:

— Разобьём лагерь прямо здесь? Или может, всё-таки прогуляемся до скоростной трассы и попробуем догнать беглецов?

Девушка с писателем виновато переглянулись. Он поднялся с песка первым и, протянув руку, помог встать ей.

— Ну, просто любовная идиллия! — не унимался Муз. — Тут один я о деле думаю? Или считаете, сюжеты сами одумаются и вернуться каяться?

— Ладно тебе, — Валера похлопал его по плечу, — минутку перекурили всего-то.

— Кто курил, а кто… — насупился тот, потирая зад.

— А нечего было! — передразнивая тон грека, сказала Муза, и показала ему язык.

— Дети, не ссорьтесь, — подытожил писатель. — Давай, Муз, показывай направление, куда нам дальше двигаться.

— Да куда угодно, — широким жестом показал тот, — лишь бы эта дорога оставалась за спиной, а Колыбель — по правую руку.

— Перпендикулярно значит? — с дурашливой серьёзностью уточнил Валера.

— А ну вас, — махнул на него грек.

И он рванул с места с такой скоростью, какую Козорезов видел только в кино про двух храбрых до беспечности галлов. Только прокашлявшись от поднятой новоявленным спринтером пыли, они с девушкой последовали его примеру.

Как и в прошлый раз, бежать было необыкновенно легко, а от скорости ветер так свистел в ушах, что заглушал любые прочие звуки. Халат на Козорезове развязался и теперь подобно знамени развевался и хлопал у него за спиной. Зрелище, если бы кто-то мог разглядеть бегущего в облаке песчаной пыли, было то ещё. Голый волосатый молодой мужик, с намечающимся, правда, уже брюшком нёсся по пустыне так, что не видно стало ног. А следом, но чуть сбоку, плотоядно уставившись на голые ягодицы ведущего, столь же стремительно, как выпущенная из арбалета стрела, летела его дама сердца. И ни обтягивающие джинсы, ни кожаная куртка ничуть не стесняли её движения.

В высоты птичьего полёта эта гонка чем-то напоминала трансляцию мотоциклетной части ралли «Париж-Дакар». Через пески неслись три разноцветные точки, плохо различимые в облаках пыли, оставляя за собой широкие шлейфы поднятого в воздух песка. Причём две отстающие точки постепенно, но неумолимо нагоняли лидера. Хотя он и стремился вперёд так, будто у финишной черты его ждали все сокровища мира сваленные в одну кучу.

И всё же лидера настигли. Теперь вся троица бежала ноздря в ноздрю, вытянув вперёд мокрые от пота шеи. Они так увлеклись этим своим занятием, что едва не смели с внезапно возникшей на их пути дороги очередное шествие сюжетов. И с большим трудом затормозили буквально в паре десятков шагов от него.

Голый, покрытый налипшей на потное тело пылью, и от того казавшийся «песочным человеком» Козорезов, с удивлением обнаружил, что совершенно не запыхался, не смотря на то, что их бешеная скачка по щиколотки в песке продолжалась никак не менее минут двадцати — двадцати пяти по его ощущениям. Обернувшись в сторону Музы, и поймав её смеющийся взгляд, он оглядел себя и поспешно запахнулся.

— Надо было всё-таки одеться, — смущённо пробормотал он. — Сами же меня тогда отговорили.

— А кого ты тут, собственно, стесняешься? — поинтересовался Муз.

— Да хоть бы и тебя, — огрызнулся Валера, — или вон тех, которые на дороге.

Грек посмотрел на дорогу и бредущие по ней фигуры, будто только теперь их увидел. Затем он окинул своего автора, напоминавшего сейчас песчаную скульптуру, на которую какой-то шутник набросил халат, оценивающим взглядом, и изрёк:

— Твоё тело, разумеется, вряд ли бы вдохновило Мирона на создание, к примеру, статуи Аполлона. Однако, и каких-либо уродств, коих можно было бы стыдиться, я у тебя не замечаю. А как считаете вы, мадам? — обратился он уже к Музе.

Та не выдержав больше, прыснула смехом, прикрывая рот ладошкой, чем окончательно смутила несчастного писателя.

— А что до тех на дороге, — подчёркнуто невозмутимо продолжал грек, — так это всего лишь образы, тени рабочего процесса автора под покровительством музы. И поверь, им до тебя уж точно нет никакого дела, стой ты хоть не просто голым, а и вовсе без кожи.

— Ну да, тем сумасшедшим воякам, чуть не пристрелившим меня, тоже не было никакого дела. Хотя на мне находилась не только кожа, но и халат поверх неё! — съязвил раздражённый смехом Музы Валера.

Девушка почувствовала себя виноватой:

— Прости, — сказала она, — я смеялась вовсе не над тобой, а над ужимками этого клоуна, — и она указала рукой на грека. — Может, лучше поглядим, на кого мы натолкнулись в этот раз? — предложила она, в надежде сменить тему.

Все трое уставились на персонажей, заполнивших всю дорогу и в ширину и, насколько хватало глаз, в длину. Муз с презрительной усмешкой, слегка приподнявшей правый уголок его губ. Муза с тревогой, совершенно не относящейся, надо отметить, к происходящему на шоссе. Валерий, сразу позабывший о своём небольшом конфузе и насмешках грека, с ненасытным любопытством ребёнка, впервые попавшего на выступление факира.

Собственно, всё происходящее с ним теперь и воспринималось Козорезовым, как путешествие в мир чудес. Он словно Алиса, преследуя Белого кролика, провалился в нору и оказался в мире, где реально оживали как самые смелые, так и самые нелепые фантазии. А уж, какие необыкновенные существа сопровождали его в этом путешествии. Девушка, любившая когда-то самого Александра Великого, чьи формы теперь контролировало его — Валерино подсознание. И язвительная абстракция, утверждающая, будто является ни много ни мало его музой.

А как любопытно, оказалось, наблюдать в этом необычном месте за сюжетами, чётко скомпонованными по объединяющим их признакам. Козорезов подумал вдруг, что любой литературный критик или литературовед с лёгкостью отдали бы год жизни, а то и больше, лишь бы хоть раз, хотя бы на час оказаться здесь.

И тут прозвучал выстрел, следом ещё один, через секунду ещё. Где-то совсем близко оглушающе завыла сирена. Наученный недавней встречей с агрессивными персонажами сюжетов боевиков, Валера, мгновенно отбросив все благостные мысли о чудесной стране, как подкошенный рухнул лицом в песок.

Он досчитал до двадцати, потом до ста, но никакого свиста пуль, никаких взрывов не услышал. Да и выстрелов больше не было. Только беспощадно насиловала слух неугомонная сирена. Чуть дальше звучала ещё одна, ещё тише и дальше третья, а за ней уже общим фоном сигналила, казалось, вся дорога. Осторожно приподняв голову и посмотрев в сторону дороги, он убедился в том, что так оно и было на самом деле. Весь путь, насколько хватало глаз, сверкал красно-синими огнями.

Повернув голову поочерёдно направо и налево, он с удивлением обнаружил своих спутников стоящими на прежних местах. Ни тот ни другая и не думали искать укрытие. А ведь в прошлый раз они буквально сами, сбив с ног, вдавили его в землю, а девушка даже закрыла своим телом. Тогда он решил посмотреть на происходящее на дороге повнимательнее, сохраняя, однако, известную осторожность.