Спустя примерно три часа, мы достигли бурного черного потока, который словно обвивал островок, где находилась нужная нам гора. Еще через несколько часов ходьбы по руслу, мы дошли до тонкого золотого мостика, такого хлипкого, что он аж шатался на ледяном ветру, как полоумный скоморох. А подойдя ближе, столкнулись и с охраной. Что уж говорить, Ахиллес, увидев эту самую охрану, тут же расплылся в улыбке и, укрепив дубину на поясе, без страха отправился вперед, невзирая на наше предостерегающее шипение.

Охраной, стерегущей мост Гьялларбру, оказался гигантский пес, ростом в десять метров, если не больше, и женщина под стать ему. Ахиллес, не заметивший ее, остановился и, нахмурившись, все-таки вытащил из-за пояса дубину. Хотя, великанше эта дубинка, как и грек, были что бегемоту приставания москита-гомосека. Однако она не собиралась на нас нападать. Лишь внимательно изучала с высоты своего исполинского роста, предусмотрительно держа пса на цепи, заменявшей поводок.

- Здравы будьте, путники, - громко произнесла она, склонившись над нами, словно тысячелетний дуб из сказок. – Ужель нужда какая вас привела в Хельхейм? Так знайте, что дорога эта не для живых, но мертвых и Гарм тому судья.

- Здрасьте, тетя Модгуд, - улыбнулся я. Правда, чтобы мои слова достигли великанши, приходилось кричать, но со временем это перестало мне доставлять дискомфорт. Человек такое существо, что даже в раковину писать сподобится, когда нужда прижмет. Великанша удивленно подняла бровь, больше похожую на гигантскую мохнатую гусеницу.

- Знаешь ты, как я прозываюсь, человек?

- Ага. И Гарма знаю. Хороший песик. И неважно, что у него морда в крови. Наверное, грешниками в Железном лесу закусил, да?

- Было дело, - хохотнула стражница, а затем вновь стала серьезной. – Ты не ответил на вопрос. Что за нужда привела вас в эти земли, закрытые от всех? Судя по голосу, не местный ты, как и друзья твои.

- Мы – добродетельные христиане, - ответил я, подходя ближе. – А вы не могли бы спуститься немного? Орать на морозе – к болезни горлышка, а я пиздец какой чувствительный.

- Хорошо, человек, - усмехнулась она и, опустившись на одно колено, приблизила свое лицо ко мне. – Что забыли христиане в этом студеном краю? Ваш Ад не здесь лежит, но там где серой воздух пахнет.

- Есть такое. Туда мы еще вернемся. Сейчас нам надо к Владычице Хель попасть. Дело к ней есть. На сто рублей, славная Модгуд.

- Дело? Какое?

- Ну, важное, - встряла Астра, но осеклась под моим негодующим взором. – Наверное, Степка сам расскажет.

- Слушаю тебя, человек из иного мира. Нечасто мне доводится поговорить с тонкокожими, а от северян уже в горле першит.

- Мы ищем третью частицу Божественной искры, и в этом нам может помочь только Владычица Хель, - честно сказала, ибо утаивать от великанши истинную цель нашего похода было бы глупо. Насколько я знал, Модгуд была строгой, но справедливой и больше всего на свете ценила правду. Во всех её проявлениях.

- За честность – спасибо, человек, - через минуту ответила она, нахмурив лоб. – Признаюсь, трудный выбор. Один из вас ни жив, ни мертв.

- Есть, бля, - кисло заметил Ахиллес, ковыряя носком башмака мерзлую землю. – Кастраты, нахуй, виноваты.

- Другой внутри себя огонь несет, а край этот студеный, жар не любит. Что же до девы вашей, красновласой, она идет за тем, кого так сильно любит. И сердцем, и душой, и каждой клеткой тела.

- Хе-хм… - пискнула Астра, покраснев до корней волос. Я ободряюще ей улыбнулся и вновь вернулся к разговору с великаншей Модгуд.

- Я знаю, что вы можете нас пропустить, тетя Модгуд. Поверьте, все куда сложнее и в ваших интересах, чтобы мы не озвучивали полные причины. Если мы назовем имя того, кто нас преследует, ваш мир может пострадать. А мне, блядь, этого бы не хотелось. Даже в этом царстве стужи, замерзших соплей и гигантских собак есть хорошие существа. Вроде вас, к примеру.

- Услада ушей моих, - улыбнулась великанша, растянув толстые губы. – Чувствую я, что не все ты мне сказал. Но желание ваше попасть к Владычице сильнее жизни. Гарм, что скажешь мне, мой верный друг?

- Ничего хорошего, - буркнул я, наблюдая за тем, как пес обнюхивает меня с ног до головы. Дыхание его было столь сильно и тяжело, что мех, на моих одеждах, развивался, как в самую сильную бурю. Наконец, закончив осмотр, пес поступил аналогично и с Астрой, и с Ахиллесом, после чего коротко тявкнул, обрушив где-то в горах пару лавин.

- Идите, смертные. Дозволено вам будет пройти. И выйти при нужде, - хитро прищурившись, произнесла Модгуд, после небольших гляделок со своим псом. Она отошла в сторонку, но я ее окликнул.

- Для начала – спасибо, тетенька, - крикнул я. – А еще скажите, тут не проходили двое демонов из другого Ада? Герцог Элигос и госпожа Леария. Мы потеряли их еще в Аиде.

- Нет, сладкоголосый мальчик. Демоны здесь не проходят. Они, обладая крыльями и силой ужасной, сразу в Эльвиднир попадают. Но Гарм шепнул, что Владычица может что-то знать, а если нет, то значит, таков норн ответ.

- И на том спасибо, могучая Модгуд, - ответил я и, махнув друзьям, ступил на тонкий мостик, мгновенно затвердевший, как только моя нога коснулась золотых дощечек. Впереди расстилалось холодное царство Хель и уж она будет не такой сговорчивой, как суровая великанша.

Долго ли коротко, но путь по золотому мосту не занял много времени. Честно говоря, я боялся, что Гьялларбру не захочет пропустить Ахиллеса, ибо грек был и не живым, и не мертвым, но все прошло без сучка и задоринки. Мост лишь чуть пискнул и отдался в голове нежной вибрацией, а затем умолк. Было ли это заслугой самого Ахиллеса, который с мрачной решимостью пер вперед, сжимая в руках дубину, или вмешались частицы Божественной искры, я не знал и предпочитал не гадать. Тем более, что мы вступили в Ярнвид, или, как его называли сами скандинавы, Железный лес.

Читая в далеком детстве мифы, я и представить не мог, что окажусь в местах, которые многие люди считали и до сих пор считают выдумкой. Однако реальность такова, что каждого ждет Порог и дальнейшее распределение согласно собственным верованиям. Когда-то так распределили меня и Астру, но сейчас все было совсем по-другому. Это наш выбор и мы должны довести дело до логического конца.

От этих, без сомнения, пафосных мыслей меня отвлек знакомый звук, раздававшийся прямо из чащи Железного леса. Астра тоже его услышала и многозначительно подняла бровь, после чего повернулась ко мне с немым вопросом на челе. Только на Ахиллеса услышанное не произвело впечатления, ибо грек любил отечественный хип-хоп, в то время как мы с рыжей котировали стальной метал из стали стального меча из стали. Да, мне это не послышалось. В глубине леса звучала музыка из моего мира и я, блядь, знал эту песню.

Чуть позже, выйдя на небольшую полянку, мы ошарашенно уставились на кучку небритых мужиков, которые меланхолично пилили поваленные деревья так, что искры летели из под допотопных пил. Куда чуднее странных лесорубов был еще один мужчина, стоящий на камне в одной набедренной повязке и держащий в руках электрогитару чудной формы, знакомой только узкому кругу олдскульных металлистов. Он неистово лупил по струнам стальным медиатором и от души драл глотку, наполняя окрестности леса сиплым рыком. Те же, кто пилил деревья, нестройно ему подпевали, рождая суровую и красивую хоровую песнь, а группа других носилась вокруг камня и своих коллег по кругу, иногда подпрыгивая и размахивая руками, словно пытаясь согреться.

- Ебать, мне это не снится? – спросил я рыжую, которая тоже удивленно наблюдала за концертом.

- Не-а, Збышек. Не снится. Чувак играет Sabaton на гитаре «Урал».

- Тру зе гейтс оф хэлл! – воскликнул мужчина с гитарой, поднимая в воздух «козу».

- Ас ви мэйк ор вэй ту хэвен, - поддержали его бородачи с пилами.

- Тру зе наци лайнс! – продолжил певец, и хоровод скачущих мужиков резко проорал во все глотки, заканчивая припев.

- Примо Викторья!