Мы с тетушками синхронно закатили глаза. Кратковременный визит Лукерьи Васильевны в дом По-Плам в прошлом году произвел неизгладимое впечатление не только на меня, но и на привычных ко всему фамильяров, к которым влюбчивая княжна приставала настойчиво и неоднократно. Замнем для ясности, а то еще и на нас абориген лесной обидится.

— Отправил князь ее, стало быть, сюда — здоровьице поправить, ага, а то она у него болезная полукровочка, а все кровь ваша слабая, человечья… И встретила она тут Снегиря, да и влюбилась в него без памяти, ни леса ей не надобно, ни солнышка ясного, ни батюшки с матушкой, ага. Ой, было бы в кого влюбляться, в нелюдимца окаянного, еще и вещуна! Недолго думая, пришла она к нему, да и говорит: я, мол, князя Василия дочь единственная, тебя пуще ноченьки темной люблю, бери меня в жены! Все бы ничего, кабы он словом ласковым и понимающим от нее отговорился — не первый такой, были уже, и всех князь понял да простил, да дочери любимой разум быстро возвращал. А этот ей и говорит, ирод окаянный: «Иди-ка ты, неразумное дитя, ромашки пособирай да голову проветри. Мне ни с людьми, ни с нечистой силой родниться неинтересно». И дверью перед лицом хлопнул.

Н-да, после такого людей обычно начинают уважать — правда, посмертно.

— С тех пор и воюем с ним, — барабай почесал в затылке, — Лукерьюшка-то уже через недельку остыла, да только мы успели с ним сцепиться намертво — мы ему пакость, а он нам оберег, мы пакость — а он два оберега, пока чуть ли не весь лес ими не увешал, ага. Так и живем.

Ну бывает. Я даже немного посочувствовала Снегирю — все же почти ни за что мужик попал, но затем настала очередь брызгать оборотня, и я отвлеклась — из-за него некоторые зелья пришлось варить и рассчитывать отдельно, что добавило веса в рюкзачке и причин для ворчания. Шкраб бродил рядом и смешно дергал носом, разглядывая клык и колечко.

— Готово, — я полюбовалась на размытые тени вокруг себя и таки чихнула, чуть не шлепнувшись с размаху наземь, — Пойдемте, пока я не продрогла до костей.

— Не расклеишься по дороге? — проявил было участие Ерш и тут же все испортил, — Если что, закопаем прямо там. Потом поставим камень с надписью «Даянира-изжога и ее километровые сопли».

— Не дождешься, — буркнула я и повесила на шею пузырек, которым надеялась так и не воспользоваться. Не люблю холод. Не люблю снег. Вообще, вся погода, связанная с водой, меня напрягает.

— Все готовы? — мисс По в последний раз все проверила и кивнула Шкрабу, — Ведите, дяденька. Ерш отвечает за Даю.

— Вот еще! — возмутилась я, но никто меня не слушал — все двинулись в дорогу, походя подхватывая сумки и рюкзаки. Я решила обидеться, а потом поняла, что веду себя глупо.

— Не отставайте, — буркнул абориген, внезапно засеменив короткими ножками на запад, мы за ним еле поспевали, — Отстанете — и ужо никто, а тем более я, искать не будет, так и сгинете к лешему, ага. Наши щас от некромагии ух! Злые, аки упыри. Девка, что стоишь, как дуб?! Ерш, шевели валенками, ох тыж, свалились на мою голову, у-у-у… На привал остановимся к ночи, я вам запуки вокруг палаток поставлю, ага — а то что-то Великий Зимний Дух этой зимой серчает, кого ночью встретит, всех сначала по лесу носит и душу вытряхивает, а опосля в сугробе коченеть оставляет. Никак, друиды его прогневили, ыть, неспокойное племя…

Мы с тетушками переглянулись и во избежание неприятностей решили на этот счет не распространяться.

— Грёбаный каремат, — не выдержала мис Плам, увидев, с чем нам предстоит работать. Ну, насчет «нам» я преувеличила — в основном тетушкам, но все равно размер проблемы вгонял в прострацию, и это я еще в силу магической неполноценности не все видела. Представьте себе паутину. Представили? Наложите штук пятнадцать друг на друга, увеличьте до размеров футбольного поля, повесьте на каждую нить по серебряному колокольчику и залейте все смолой — звону не препятствующей, но липкой и противной. Получилось? Вот так для нас и выглядел заградительный барьер некромага. Кстати, тетушки были правы — это действительно оказалась Свинцовая Стена, правда, как выразилась Оливия, «с завихрениями».

— Он… она… — миссмистер никак не могла подобрать подходящие слова, — В общем, кто бы это не сотворил — руки выдрать, в уши вставить и сказать, что так и было.

— Что не так? — спросила я.

— Да смотреть больно — работа безалаберная, только на чистой силе и держится, на каждой линии сигнальный маячок, простой до отупения… Расплести-то расплетем, принцип нетрудный, но времени на это уйдет очень много, да и руки потом долго не отмоем. Тот, кто… та, кто… короче, бесит меня наш некромаг. И все, кто вместе с ним.

Назад

Мы намеренно избегали имени Влада Яролика, то ли опасаясь накликать беду, то ли стараясь сохранить сознательный нейтралитет, пока не откроются все обстоятельства.

— Как бы нам к тебе, зараза, подступиться, — Матильда почти касалась носом Стены, просматривая ее насквозь, как рентгеном, — Давай же… такой дуре без хвостиков быть неприлично.

И вот — оп! — откуда-то снизу тетушка выдернула тонюсенькую, как паутинка, ниточку.

— Вилли, у тебя рука тверже, — мисс Плам перекинула миссмистеру свою находку, а сама отступила на шаг назад.

— Лови маячки, — Оливия размяла плечи и намотала кончик нити на два пальца, — Они звенят на чужаков и когда касаются друг друга. Не давай упасть — эти впитаются в землю, потом век ничего не вырастет. Буду по кругу перевязывать и цеплять на края.

— Пойдем, — я потянула Ерша за рукав, и мы отошли подальше, — Им лучше не мешать.

— Раз, два… — тихо начала миссмистер, — Раз, два, три, четыре.

И ведьмы потянулись к Стене, двигая руками в идеальном синхроне. Мисс По тихонько напевала что-то, подозрительно напоминающее «Калинку», хотя на самом деле был важен только ритм, в котором их руки расплетали паутину заклинания и подхватывали невесомые хрупкие «колокольчики». Только синхронность помогала одной выпускать потоки из рук ровно тогда, когда вторая могла их подхватить, а в паузах между песнями тетушки брезгливо отряхивали руки от липкой «смолы». Напев позволял им работать быстрее, хотя даже так придется расплетать не менее часа, мы же с Ершем тем временем не без удобства устроились в одном из сугробов. Лично я с оборотнем разговаривать не собиралась — мои обидки накатывали волнами, и сейчас был момент на пике.

— Ты косишь от рождения? — вдруг спросил он.

— Ну да, — ответила я, больше от неожиданности, — Сколько себя помню.

— Когда ты злишься, это сильнее видно. Сейчас ты обижаешься по инерции.

— Ну спасибо, доктор Фил.

— Кто?

— Гугл в помощь. Тебе что-то надо?

— Могу исправить, если хочешь.

— Что исправить?

— Косоглазие. Поболит, но встанет на место.

— Мне не мешает.

Повисла неуютная пауза. Конечно, я понимала попытки оборотня помириться, но сейчас помимо него голова была забита более свежей проблемой — настолько свежей, что от хруста веток позади нас я сначала подпрыгнула, как ужаленная, затем выругалась. Шкраб, которому в этот недобрый час приспичило взобраться на ель и бесславно с нее сверзиться, посмотрел на меня с такой укоризной, что я поперхнулась остатком тирады.

— Он днем не выходит, — буднично заметил Ерш, будто бы и не заметив табун мурашек, пробежавших по моему загриву при слове «он».

— Нет, плохо, — вздохнула от Стены мисс По, — Дая, нам нужно что-то вроде ча-ча-ча.

— Может, что попроще? — взмолилась я, пытаясь организовать как-нибудь сумбур в голове, — «Синоптиков» Наутилуса например?

— Как вариант, — миссмистер размяла шею и пальцы, — Тилли, ты по ним спец, ты и запевай. Но ча-ча-ча нам еще понадобится.

— «Save the last dance for me», больше я ничего не знаю, — я села обратно в свой сугроб и попыталась успокоиться.

— Еще раз говорю, он днем не появляется, — нет, этот оборотень окончательно решил меня сегодня добить!

— Хоть десять раз повтори, я все равно не знаю, о чем ты говоришь, — решила я состроить дурочку.