— Это Бьянка! — завопил Рашпиль. — Она пришла за своим наследством, за деньгами Иваныча!

— Он-на ж-же м-мертва, — выдавил из себя, заикаясь, Рома.

— У Бьянки и Адонго папик шаман, — прошипел Саша. — Это же магия вуду! Они и зомби из могил поднимают, я сам видел!

Я еле сдерживался, чтобы не засмеяться, что взрослые мужики верят в такую фигню, но скоро стало не до смеха. Кто-то, я не знаю, кто, начал шмалять без разбору во все стороны. Сейчас же к нему присоединились остальные. Я еле успел упасть, как над головой засвистели пули. Рядом упал кок, отчаянно матерясь и призывая не стрелять попусту. Бестолку. Его слова просто никто не слышал в поднявшейся канонаде.

На нас посыпались раскаленные гильзы, и хорошо еще, что только гильзы. Бандиты косили джунгли во все стороны, подстригая деревья и кустарник. В ответ, естественно, никто не стрелял. Бандерлоги успели сменить не по одному магазину, прежде чем пальба стихла.

— Дебилы, вашу мать! — прорычал, поднимаясь, повар. — Какие еще зомби?

— Африканские, — коротко пояснил Саша. — Которые мозги едят.

— Тебе-то что угрожает? Чтобы здесь была Бьянка-зомби, нужно, чтобы здесь было ее тело. Так? — спросил одноногий.

— Так, — согласился разбойник.

— Так откуда оно здесь возьмется, если она сиганула со скалы под Владиком? — язвительно поинтересовался Серебряков.

— Ну… так-то оно так, — кивнул Саша. — Но кто же это тогда?

— Это… это Эмбер! — просиял Серебряков. — Та девочка-летчик!

— Так, вроде и она мертва… — произнес кто-то.

— Не мертва, а пропала, — ответил Рашпиль. — А, даже мертва — кому какая разница? Кто ее боится? Это же не эта черномазая ведьма!

Островитянку, похоже, живую или мертвую, боялись гораздо меньше Бьянки. Лица головорезов моментально порозовели. Еще через минуту, пустив по кругу бутылки водки, мужики окончательно пришли в себя, и даже начали перешучиваться, подтрунивая друг над другом. Но, все же, периодически прислушивались и оглядывались. Перекурив и снова сверившись по компасу с указателем, шайка двинулась к кладу.

Впереди шел Рашпиль с компасом в руке, чтобы не сбиться с курса. За ним — два бандерлога. Дальше — Рома, который все еще температурил. Его, несмотря на жару, бил озноб. Дальше — Серебряков со мной на привязи, а замыкал колонну Саша. Обернувшись, я увидел, что по бинтам на его голове расплывается красное пятно. Но не подал виду.

Все торопились. Все чувствовали, что клад где-то рядом, осталось лишь сделать шаг. Несколько шагов. Кок шел так быстро, дергая веревку, что я едва поспевал за ним, спотыкаясь о камни. Тогда он оборачивался, выкрикивая ругательства. И сразу налетал на матроса, путавшегося под ногами. И снова ругался.

Никто уже не оглядывался и не вслушивался. На столь близком расстоянии от таких больших денег все страхи улетучиваются. Повар тоже уже не выглядел таким поникшим, загнанным в угол. Отнюдь! Я читал его, как открытую книгу. Я отчетливо понимал, что Серебряков уже позабыл обо всех обещаниях и договоренностях. Единственное, чего он сейчас хочет — выкопать сокровища, найти "Скифа", завалить всех и свалить в свою любимую Шотландию, где он купит замок, и будет ходить в нем хоть в юбке, хоть без юбки.

Впереди показались три одиноко стоящие пальмы, примерно одинаково удаленные друг от друга. Мы устремились к центральной, как вдруг Рашпиль остановился. Идущие за ним завопили, но эмоций в их вопле было не разобрать.

Одноногий ускорился, хотя, казалось, что больше некуда, оттолкнув Рому и потянув меня за собой…

И мы тоже остановились.

Перед нами была большая яма вырытая точно не вчера, потому как края ее давно обвалились, а на дне росла трава. Там, среди зелени, темнел черенок от лопаты и несколько досок. Даже совсем тупой, и тот понял бы, что денежки вырыли задолго до нас.

28. Амба, братцы!

Сдается мне, если бы сейчас разверзлись небеса, и оттуда посыпались инопланетяне, мои попутчики не были бы так удивлены. Все стояли у края ямы, отвесив челюсти. Первым пришел в себя Серебряков, и, стоит отдать ему должное, он успел просчитать ситуацию на несколько ходов вперед. Выдернув нож, он одним движением рассек спутывавшие меня веревки и вручил мне пистолет. И, в то же время, кок двигал меня и двигался сам так, чтобы яма оказалась между нами и остальной бандой. Бросив на меня мимолетный взгляд, одноногий покачал головой. Мол, плохо дело. И тут я был полностью согласен.

— Коньячку бы сейчас, — мечтательно пошептал я.

И сразу, словно волшебник извлекает из шляпы кролика, Буш достал флягу. Взяв ее одной рукой, не выпуская Стечкина, я одним движением большим пальцем отвернул крышку, и сделал несколько глотков. Вот теперь я был готов.

Головорезы, отчаянно матерясь, попрыгали в яму. Раскидав доски, они разгребали песок голыми руками. Рашпиль нашел золотой слиток. Небольшой, с шоколадный батончик. Плитка долго переходила из рук в руки.

— Десять унций? — проорал Рашпиль, протягивая слиток коку. — Десять унций? Это что, несметные богатства? Будем жить, как олигархи? Все еще считаешь себя самым умным?

— Копайте-копайте, — усмехнулся одноногий. — Может, нефть найдете…

— Чего-чего? — заверещал в бешенстве Паша, выдергивая из кобуры пистолет. — Нефть найдем? Ты, падла, еще и смеешься? Амба, братцы! Да я тебя голыми…

Выстрелили они одновременно. Пуля мощного револьвера буквально разорвала башку бандита на куски, забрызгав всех присутствующих клюквой и кусками мозгов. Маслина Рашпиля просвистела где-то совсем рядом. Даже очень рядом. Раздался резкий писк и полетели перья. Сперва я даже подумал, что головорез попал в кока, но нет. Жертвой пал попугай Тимоха.

— Я обещал, — холодно произнес Серебряков, смотря прищуренными глазами на своих соратников через целик Смит-Вессона.

Все, как по команде, начали карабкаться, пытаясь выбраться из ямы. Проблема была в том, что оружие они оставили наверху, спустившись лишь с жалкими пистолетиками. Одноногий молча стоял, выжидая. Его рука, вытянутая с револьвером, замерла, как влитая, не шелохнувшись ни на миллиметр. Выбравшись, головорезы нерешительно остановились. Пистолеты были в кобурах, а автоматы — на земле. Еще надо было успеть снять оружие с предохранителя, взвести затвор, а мы с поваром стояли в полной боевой готовности, держа их на мушке.

Повязка на Сашиной голове уже полностью окрасилась красным. Вот из под нее показалась капля крови и побежала по щеке. Моментально побледнев, разбойник, покачнувшись, повалился в яму. Мы с Серебряковым на мгновение отвлеклись, сместив прицел на него, чем не преминул воспользоваться один из головорезов, схватив автомат.

И тут из кустов грохнул дробовик. Тот, что потянулся за оружием, рухнул наземь, оставшиеся двое пустились в бегство. Из зарослей выскочили Котов, Палыч и Эмбер.

— Вперед! — крикнул Листьев. — Мы должны отрезать их от катера!

И мы помчались наперерез, продираясь через кусты, порой доходившие нам до груди. Серебряков скакал на своем костыле, как бешенный, чтобы не отстать от нас. Казалось, камуфляж не выдержит, и порвется на его бицепсе. Но, когда мы выбежали на открытое место, поняли, что торопиться было не куда. Двое выживших бандитов бежали в обратную сторону. Или они заблудились, или надеялись скрыться в скалах — этого мы так и не узнали.

— Олег Павлович, я вам весьма признателен, — произнес, отдышавшись, кок. — Вы поспели как раз вовремя. Эмбер, так это, все же, ты!

— Да, я, — смущенно улыбнулась девушка, спрятав глаза. — Прости, Женя, я бы не смогла вытащить двоих… ну… тогда…

— С тебя причитается, — подмигнул одноногий.

Отдышавшись, я с интересом разглядывал летчицу. Во-первых, с тех пор, как я видел ее в последний раз, женского внимания больше не стало. А, во-вторых, теперь-то я знал, что ноги у нее побриты. Но, когда Листьев подошел к ней, обнял и поцеловал в губы, я понял, что мой поезд ушел.

Пока мы неторопливо спускались к катеру, доктор рассказал, что произошло за эти два дня. Буш жадно вслушивался в каждое слово. По рассказу врача выходило, что Эмбер была просто героиней.