— Ну чего? — злорадствуя, с ухмылкой, спрашивал Емельян у оторопевшего Вадима, — Замучил тебя наш дер командер?

— Ага, — внятно ответить не получалось, поэтому Вадим только лишь устало пробурчал.

— Эт ты погоди, — встрял Губеха, — Он тебя ещё по всей станции не гонял. Такой обряд обычно после обеда проходит, так что готовься, будет потно.

— Обнадеживает… — с отчаянием промямлил новобранец.

Олег не слукавил. После обеда было два часа времени, чтобы отдохнуть, а после Вадима чуть ли не силой потащили к сержанту. Как только Коваленко снова заполучил подчиненного, то приодел его в броню, нацепил рюкзак с кирпичами и погнал по станции, а на определенных отрезках заставлял выполнять комплексы упражнений. После команды «Стоп! Хватит!» Вадим остановился, дослушал комментарии сержанта по его физической форме и после команды «Вольно!», тяжело дыша, сел на пол. «Ничего себе, подготовочка!» — пронеслась мысль у Вадима в голове.

Дойти до палатки новобранцу помогли рейнджеры, жившие по соседству. Как только Вадим прошел порог, он рухнул на койку, не снимая с себя грязной одежды и уснул.

— Вадим, — тихонько позвал Егерь, легонько расталкивая спящего взад-вперед, — Проснись!

— Отстаньте! — буркнул Вадим и прижался ещё сильнее к стене, — Дайте отдохнуть нормально! И так все тело болит!

— Да я не против, — оправдывался рейнджер, — Просто ты ужин щас проспишь.

Вадим лениво посмотрел на товарища, потом на часы. Поесть-то все-таки надо.

— Пес с тобой, — пробубнил новобранец, садясь на койке, — Сейчас пойду. Подожди только, а то я один не дойду, наверное.

— Ладно, ладно. Пошевеливайся только!

Вадим пылал надеждой, что мукам пришел конец, и после ужина сержант не будет терзать измученного подчиненного. Какая ошибка! После ужина Коваленко уже лично позвал новобранца к себе. Но опасения Вадима оказались ложными — старшина проверял не физические, а умственные способности.

Сначала была теория. Умение отличать типы оружия, калибра и прочее. Проверялось так же и умение оказывать первую помощь раненым. Потом предстояло разобрать и собрать калаш. Благо, Захар обучал своего брата этому ремеслу, и Вадим без проблем справился с поставленным заданием. Все это время Коваленко что-то записывал у себя в блокноте. После окончания проверки сержант отпустил подчиненного «на все четыре стороны».

После такого тяжелого дня болело все тело. Хотелось отрубить себе конечности, чтобы не чувствовать такой боли, но, как жаль, что потом не пришить их обратно. Остаток дня Вадим провел в своей комнатке лежа на койке. Емельян, Егерь и Губеха играли в карты на патроны, между делом травя анекдоты или случаи из жизни.

— А я вот помню, как-то раз, — рассказывал Емельян, — Обкурился на дежурстве, прикиньте? Стою обдолбанный весь из себя, стараюсь особо не палиться. И вот захожу, в общем, к себе в комнату за заваркой для чая. Смотрю: а на моей койке мужик лежит. Думаю: что за дела? Какого лешего? А! Спал я ещё вон там, — он кивнул на койку, на которой лежал Вадим, и продолжил, — Ну так вот, и тут перец этот как завопит: «А! Горю! Воды мне, воды! Обливайте!». Я в шоке, значит, в проходе стою, наблюдаю всю эту ситуацию. А мужики-то его давай водой плескать, а он визжит как резаный. Тут приходит наш старшина на вахте, Антонов-то, и говорит мне, мол, иди Доку скажи. Я в шоке бегом через всю станцию к медпункту, а потом останавливаюсь и думаю: «Блин, а ведь это че получается, наяву или нет? Вдруг глюки? С одной стороны, если глюки, то влетит за ложный вызов, а с другой, если это все в натуре щас происходит, влетит от начальства, да ещё сильнее». Ну, выбрал я меньшее из двух зол: сбегал, позвал, привел. Оказалось, что все по-настоящему было. А мужик тот, повар наш-то, мимо проходил, да его как жар возьмет, так он и прилег на койку мою. Температура, говорят, под сорок с лишним была. Мораль сей истории такова: на дежурстве обкуриться — врагу не пожелать.

— Хорошо сказано! — сдерживая смех, подытожил Губеха.

— Ну, ты и дебил, — цокнул языком Егерь и засмеялся.

— Да че вы? — обиженно протянул Емельянов, — Ну, с кем не бывает по молодости-то?

— Вызывали, Аркадий Петрович? — отдав честь, с порога спросил Коваленко. Василевс поднял глаза на гостя и ответил:

— Вызывал, Илья. Садись, — подполковник сделал приглашающий жест на стул справа от стола. Сержант кивнул, прошел в кабинет и сел за стол. Василевс снял очки, и внимательно взглянул на гостя, после чего начал разговор, — Что там по новенькому?

— По Миронову? — уточнил Коваленко, — Да вроде хороший парень, способный, выносливый. Не тупой, смекалистый. Только не видел он боев, не сражался он с людьми…

— У каждого бывает что-то в первый раз, правда?

— К чему Вы клоните?

— У меня вот какое дело, — Василевс заиграл пальцами по бумагам, — В тех бумагах, которые у фашистов украли, указаны дальнейшие распоряжения и планы фюрера.

— Так, — сержант насторожился, — И чего Вы хотите?

— Помимо планов, там указано расположение некой… базы.

— Фашистов? Та самая? О которой слух ходит?

— Да, — холодно ответил подполковник, — Тут она обозначена, как «Хаммельбург» и даже точное местоположение указано. Под эту базу фашисты обустроили Сретенский монастырь…

— Вы хотите, чтобы наши люди, включая Миронова, взяли этот… форпост? — понял мысль начальства Коваленко.

— Именно, — Василевс удовлетворенно кивнул.

— Надеюсь, он пойдет не один?

— Конечно, нет, — заверил подполковник, — Он пойдет с проверенными людьми…

— Кого с ним посылать?

— Я составил список людей. Так как этот… Хаммельбург… имеет неплохое стратегическое значение, было бы неплохо выгнать оттуда фашистов, и завладеть им.

— Я думал, что Орден не влезает в отношения других станций…

— Я тоже так думал, — Василевс вздохнул, — Но это приказ Мельника. А полковника ослушаться — не лучшая идея.

— Согласен. Так кого посылаем?

— Завтра по громкой связи объявим. Я разделил их на две группы, первую возглавит Майоров, а вторую пусть берет на себя Потапов.

— Равносильно, — согласился Коваленко, — Ну что ж, я бы хотел просветиться в деталях плана.

— Тогда слушай…

Глава 8

Форпост

День обещал быть отличным для Вадима. Коваленко, сделав выводы по вчерашнему тестированию, освободил новобранца от зарядки и дал ему нормально отоспаться. После завтрака все четверо бойцов сидели у себя в комнате. Егерь играл на гитаре, причем так профессионально, что не сфальшивил почти ни разу. Игрались обычно комбинации последовательностей струн. Либо сначала звучали высокие, а потом низкие и снова высокие, либо наоборот. Услышать такую игру Вадим мечтал давно. На Цветном не особо-то играли — так, просто, били по струнам. Емельян чистил свой АКМС, а Губеха читал «Онегина». Даже в Постапокалипсисе нашлось место для стихов. Наслаждение длилось ещё несколько минут, после чего на весь жилой блок раздался хрип громкоговорителя: «Комнаты третья и восьмая, а также Майоров, Потапов, Черулин, Кириллов и Обусов — просьба подойти к командному пункту».

Егерь цокнул языком и поставил гитару у койки. Емельянов отложил АКМС, встал и пошел на выход. Губеха спрыгнул и жестом позвал Вадима за собой:

— Пошли, начальство вызывает.

Вадим пожал плечами, но все же последовал за товарищами. Впереди шел Емельянов. Подойдя к дверям в кабинет Василевса, Емельян постоял, поднес руку, зажатую в кулак, к двери, выждал момент и легонько постучался. В ответ послышался знакомый бас: «Войдите!», и бойцы протиснулись в дверной проем. Между делом в кабинете уже стояли шесть рейнджеров, Коваленко и Василевс. Один из бойцов, склонившийся над картой, поднял глаза на пришедших, потом посмотрел на подполковника и спросил:

— Ждем ещё трех?

Василевс кивнул. Через несколько секунд входная дверь приоткрылась, и из-за неё послышалось робкое «Можно?» Стоявший у карты в ответ пробасил: «Да!» В комнату вошли три бойца, имен которых Вадим не знал.