Он на минуту задумался, критически посмотрел на Лену, как бы взвешивая, сможет ли она понять, что это за дело.

— Ну вот, чтобы вам было понятнее, скажите, как шили ваше платье?

Лена замялась.

— Мы с мамой купили его в магазине, и пришлось только немного подкоротить…

Максим Иванович осторожно, так, чтобы не обидеть Лену, улыбнулся.

— Но технологию его изготовления вы себе представляете?

— Технологию?.. Н-не знаю… Сначала скроили… а потом нитками сшили части.

— Верно. Но вы представляете себе, какая это большая и кропотливая работа? — Он помолчал, как человек, который смакует про себя ответ на интересную загадку. — Так вот, мы решили больше платья не шить, а клеить их. Собственно, это не наше предложение, клей такой изобрел способный молодой ученый — Вязмитин, а мы ему только помогаем. Он сейчас проводит эксперименты на нашей фабрике. А я вот здесь, — он показал на доску, — разрабатываю специальные шаблоны… Но вы все это лучше поймете, если посмотрите. Пройдемте.

Он пропустил Лену вперед и повел ее коридорами и неожиданными лестницами в другой корпус.

— И получаются такие платья? Держится клей? — спросила Лена.

Максим Иванович улыбнулся чуть смущенно.

— Во Франции в тысяча восемьсот двадцать девятом году изобретатель Тимонье сконструировал одну из первых швейных машин. Она сшивала ткани однониточным цепным стежком. Наряды, сшитые на швейной машине, вдруг стали очень модными. И вот на одном пышном балу во дворце Карла X с одной из дам случился конфуз. Кто-то нечаянно наступил на кончик оборвавшейся нитки. А дама танцевала. Нитка вытягивалась и вытягивалась, и внезапно платье этой модницы распалось на части.

Лена рассмеялась.

— К сожалению, мы еще не отработали точного термического режима. Иногда бывает, что после стирки некоторые швы расходятся.

В большой комнате со столами, уставленными химической посудой, с непонятными машинами стоял не сильный, но ясно ощутимый запах химических реактивов.

— Видите, Алексей Константинович, — громко и торжественно обратился директор фабрики к невысокому худощавому парню в очках, — нашим делом уже заинтересовались газеты. Знакомьтесь, пожалуйста, — это корреспондент Елена Васильевна…

— Санькина, — сказала Лена.

— Как? — переспросил Максим Иванович.

— Санькина, — так же негромко повторила Лена. Она не любила повторять свою фамилию.

Алексей, по-видимому, не привык к вниманию газеты и не очень ему обрадовался. Он назвал себя, искоса посмотрел на Лену и в дальнейшем уже только слушал, что рассказывает оживленный, уверенный в себе Максим Иванович.

— Алексею Константиновичу принадлежит открытие клея, — все более воодушевляясь, говорил директор фабрики. — А мы ему помогаем внедрить этот клей. Мы разработали специальные шаблоны — их можно менять в размерах в зависимости от фасона и покроя платья. Ножи, установленные в машине, обрезают ткань по шаблонам и сразу же наносят клей. Другая машина — видите, — он показал на нее, — она похожа на швейную, только вместо головки у нее вращающийся валик — соединяет части. На несколько минут платье помещают в термостат и — оно готово. А впрочем, чтобы вам это было понятнее, сделаем так… Одну минутку…

Он пригласил двух лаборантов — молодую женщину в сером халате с умными, немного нахальными глазами и бородатого человека в очках — и сказал им:

— Артикул одиннадцать — четырнадцать, фасон восемнадцать-ве. Вот, пройдите за эту ширму, — предложил он Лене.

В лаборатории стояла ширма, похожая на те, за какими в небольших квартирах иногда стоят кровати.

Лена вместе с сотрудниками лаборатории пошла за ширму, и там бородатый человек («Я просто закройщик», — сказал он с понурым выражением лица) стал быстро обмерять Лену обыкновенным портновским метром из клеенки, а женщина записывала цифры. Продолжалось это с минуту. Лена не успела прийти в себя, как уже директор фабрики попросил ее записать данные экономии, которой достигнет фабрика, если перейдет на новый метод изготовления одежды.

— Развитие науки, — говорил Максим Иванович мерно, словно читая, — открывает новые возможности перед нашей легкой промышленностью. Однако достижения наших ученых мы используем еще явно недостаточно. Мы до сих пор работаем по старинке. Только при условии тесного содружества науки с производством мы сможем преодолеть имеющееся у нас отставание…

Лена делала заметки в маленькой, изящной записной книжке и удивлялась про себя, что этот человек, который только что разговаривал так живо и естественно, с той минуты, как она взяла в руки карандаш, заговорил словами плохой передовой статьи.

Тем временем, быстро семеня ногами, в лабораторию вернулся бородатый закройщик. Вслед за ним вошла женщина в халате. Закройщик чуть запыхался.

— Одну минутку, одну минутку, — торопливо прервал он Максима Ивановича и пригласил Лену за ширму. — Вот, примерьте.

И он развернул платье из голубой тафты.

Закройщик вышел, а женщина, чуть прищурившись, спросила:

— Давно знакомы с Максимом Ивановичем? — и, не дожидаясь ответа, сказала: — Примерьте. Вам голубое должно быть к лицу.

Растерянная Лена сняла свое серенькое платьице и надела голубое. Она посмотрела в зеркало, которое висело на ширме, — и сердце ее запрыгало в груди.

Это было то самое платье, о котором она мечтала.

Лена верила, что от голубой ткани голубыми становятся и глаза. Глаза у нее были серые, но сейчас, взглянув в зеркало, она увидела, что глаза и в самом деле стали голубыми.

— Замечательно! — как-то даже крякнул Максим Иванович, когда она вышла из-за ширмы. — Вот видите, по часам ровно семнадцать минут тридцать восемь секунд. И какое платье построили! И как оно вам к лицу!

Алексей взглянул на Лену, ощущая непонятную ему самому печаль и нежность, и сейчас же отвел глаза.

— Очень хорошо, — повторил Максим Иванович. — А теперь прошу выслушать меня. Как я уже вам говорил, мы пока проводим экспериментальные работы. На время экспериментов мы даем изготовленные лабораторией платья разным людям. Каждую неделю они сообщают нам о состоянии платьев, о том, как они переносят стирку, глажку, не оттопыриваются ли швы. Я вас очень прошу, возьмите у нас это платье в экспериментальную носку. Этим вы окажете нам большую услугу. А если вы оплатите стоимость ткани, то оно вообще будет принадлежать вам.

— Спасибо, — сказала Лена и потупилась. — Спасибо, но… — преодолевая нерешительность, она продолжила: — …но этого я не могу.

— Как же так? — пробасил Максим Иванович. — Но это же мы вам не взятку даем, поймите же. Алексей Константинович, ну, подтвердите хоть вы, что нам необходимо раздать в экспериментальную носку по меньшей мере тысячу платьев, что иначе нам не утвердят нового метода для внедрения в производство.

— Да, конечно же, — сказал Алексей. Ему почему-то очень хотелось, чтобы девушка взяла платье. — Заплатите за него деньги, за ткань, а работа нам ничего не стоит. Тогда вообще никаких сомнений не останется. Вам, наверное, просто неизвестна эта система. Но так раздается и экспериментальная обувь, и пальто, и шляпы…

— Нет, — сказала Лена более решительно, — платье я взять не могу. Хотя все это понимаю и ничуть не сомневаюсь в вашем праве. Но о вашей работе я обязательно постараюсь написать. Ведь это действительно похоже на чудо…

Лена стала расспрашивать об устройстве новых машин, о том, кому принадлежит их конструкция. Директор фабрики все время подчеркивал, что вот это сделал наш главный инженер Козачук, а это — конструктор Миронов, это — простая закройщица, уже пожилая женщина Голубенко.

— А что же вы себя обходите, Максим Иванович? — вмешался Алексей. — Ведь шаблоны — ваша идея. Да и машины под вашим руководством приспосабливали.

— Нет, нет, обо мне не нужно вспоминать, — забеспокоился Максим Иванович, когда Лена стала записывать. — Я — начальство, директор, и все это входит в мои прямые обязанности… Мне за это деньги платят…

Уже давно прозвенел звонок, возвещающий о конце рабочего дня, а Лена все не уходила, пробовала сама подгонять шаблоны по размерам, вставлять их в машину.