— Если бы ты знал, — сказала Лена, — как я боюсь сейчас войны… Когда человеку хорошо — он особенно боится и не хочет войны…

— Войны не будет, — сказал Павел и поежился от холодных капель, брошенных порывом ветра за поднятый ворот плаща.

Вчера он поздно работал в лаборатории. На улице лил дождь. Город умолк. А в лаборатории было светло и тепло, и каждый занимался своим делом, и дело шло хорошо. Но когда по улице одна за другой промчались несколько пожарных машин, разрывая сумерки воем сирен, — все на минутку замерли. Никто не сказал ни слова, но все насторожились. А затем продолжали работу как ни в чем не бывало.

— Нет, войны не будет, — повторил Павел.

— Ты рад ответу на телеграмму? — спросила Лена.

Он послал телеграмму Петру Никитичу: «От всей души спасибо за доверие. Промотор действует». Сегодня он получил ответ.

— Еще бы!

— Значит, теперь уже скоро будет получен катализатор, который в бактериях?.. О котором ты говорил?..

— Нет, это не так просто…

Все-таки она ни черта не понимала в химии. И это ему не мешало.

— Это примерно так же, как вот если сделать иголку… Рыбную косточку, заостренную с одного конца и с отверстием на другом. Или даже металлическую. Но от этой иголки до швейной машины — шагать и шагать…

— Неужто так далеко?

— Очень далеко, — строго сказал Павел. И вдруг мягко улыбнулся: — А может быть, и не так далеко, как мне кажется. Человек может… Человек — до чертиков может…

Дождь усилился. Как глупо поступают люди, когда надевают дорогую одежду. И берегут ее. Человеку нужна такая одежда, как у него. Или как у Лены. Плащ. Обувь на резине — чтоб ходить по лужам. Чтоб гулять под дождем. Когда Киев особенно хорош. Осенью…

— Тебе не обидно, что работу, которую ты начал… для которой ты сделал так много — теперь возглавляет Алексей?

— Нет. Если и обидно, то чуть-чуть. Я уверен, я бы разобрался и без Алексея. Но, может быть, на это у меня ушли бы годы. Только на то, чтобы установить, почему не действовал промотор. А с Алексеем — за два месяца…

Два месяца работал он с Алексеем и Зиной в заводской лаборатории. А теперь и Лубенцов с ними. Месаильский на выборах в академию был забаллотирован. Перешел на преподавательскую работу. Как ни цеплялся за институт, а вынужден был уйти. Вместе с Софьей. Недаром он так боялся Сергеева. Но и Павел боялся Сергеева. Особенно когда он снова приехал в Киев и вызвал Павла. Уж он не церемонился. Он был не из тех, кто церемонится. Он сказал все, что думает о попытке Павла подделать результаты эксперимента. Но потом он предложил Павлу перейти на работу в лабораторию при одиннадцатом заводе. Лаборатория расширялась, переоборудовалась. По настоянию Сергеева руководителем лаборатории был назначен Алексей.

— Нет, я доволен тем, что работаю с Алексеем, — сказал Павел. — Тверже себя чувствую. Кстати, наша лаборатория будет превращена в научно-исследовательский институт…

Он взял ее за руку, и, как всегда, когда он прикасался к ней, во рту у него пересохло. Он провел по губам намокшим рукавом своего плаща.

— Пойдем же, — тихо и нежно сказала Лена.

По широкой лестнице, украшенной неповторимым узором из листьев клена и каштана, они спустились на круглую площадь с темным холмом клумбы посредине. Дождь внезапно прекратился. Небо поднялось выше и выгнулось круче.