― Спасибо, ― посмеиваясь, отвечает она. ― Можешь возглавить мой фан-клуб?

― Запросто.

Внезапно я больше не хочу говорить о Харлоу из Нью-Йорка, о той, у которой нет даже друзей, которые бы ее ждали. Мне намного больше нравится Харлоу из Нью-Мексико, та, с которой всего пару дней назад мы ходили в поход, поднимались на скалы и рассматривали наскальные надписи, и улыбка которой при этом не угасала на лице.

― Скажи, что вызывает у тебя улыбку, ― спрашиваю я, когда она ложится на спину ко мне лицом.

― Ты, ― улыбаясь, отвечает она, пока поглаживает мою щетину на лице, и я не могу перестать скалить зубы, как школьник; все мысли о Харлоу из Нью-Йорка забыты.

― Что еще?

― Твоя улыбка, ― отвечает она, проводя пальцем по моей нижней губе, после чего палец переходит на мою шею и грудь. ― Твоя груда мышц, твои кубики. Твоя задница и твой…

Я хватаю ее блуждающую руку и притягиваю к своим губам.

― Что еще? Для начала из того, чего нет на этой кровати.

Она хихикает.

― Ах, вот ты о чем.

― Да, Харлоу, я об этом.

Она становится серьезной.

― Этот дом. Даже само название «Жемчужина» так умиротворяюще и прекрасно. И этот штат. Как говорится в брошюрах, это «Волшебная Земля». Твоя семья и твои друзья делают ее еще более особенной.

― Под друзьями ты, должно быть, имеешь в виду Гейба, потому что, насколько мне известно, он единственный, с кем ты знакома.

«До сих пор». Надеюсь, она готова к такому, потому что у меня их куча.

Она кивает.

― Да, и я забыла сказать тебе, но он надеется увидеть нас сегодня днем на барбекю.

«Спасибо Господу за таких друзей, как Гейб».

― А ты хотела бы пойти со мной? Там будут Нана и Сара. А также Диами и Бенни, конечно. Я просто надеюсь, что моя семья не будет слишком надоедливой.

― Они совсем не надоедливые, Дэкс, ― бурчит Харлоу, и ее выражение лица становится отстраненным. ― Тебе повезло. У тебя есть семья и друзья, которые тебя любят. По-настоящему любят.

― Уверен, у тебя тоже такие есть. Просто они сейчас в Нью-Йорке.

― Нет, нет, ― вздыхая, отвечает она. ― Я больше уделяла внимания своей карьере, чем личной жизни, чтобы рядом остались друзья.

― А твоя семья? Родители? Братья и сестры?

Она вздыхает.

― Я приемный ребенок, Дэкс. Я кочевала по семьям, считая дни до того момента, когда меня кто-нибудь удочерит, но никто этого не сделал. Они не виноваты. Я была болезненным ребенком, с этими постоянными жуткими приступами астмы от малейшего грамма пыли или от вида пятерки с минусом в дневнике. Уверена, это никак не способствовало тому, чтобы меня удочерили.

― У Диами иногда бывают приступы астмы, когда поднимается сильный ветер, но у тебя я такого не замечал, даже когда мы были в музее Бандельера.

― Это прошло, когда мне исполнилось восемнадцать, после того как я окончила старшую школу. Но к тому времени я уже не числилась в системе, ― отвечает она, пожимая плечами. ― Некоторые говорят, что это была просто психосоматика, но я ощущала такой стресс из-за постоянно меняющегося окружения, что, должно быть, это сказывалось на моих легких, так что, возможно, они правы. После окончания школы я получила стипендию на учебу в университете и продолжала ее получать пока не окончила магистратуру. И даже когда мне следовало бы остепениться, потому что я достигла всего, чего, как мне казалось, желала для своей карьеры, я все равно не остановилась. Для меня было обычным делом, вкалывать по семнадцать часов в день, Дэкс, и, оглядываясь назад, могу сказать, что это было просто не нормально, не для замужней женщины, которая, к тому же, желала стать матерью.

― Так неправильно, Харлоу. Семнадцать часов ― это просто сумасшествие.

― Я знаю, ― она делает паузу, ее мысли блуждают где-то далеко. ― Неудивительно, что у меня постоянно были выкидыши. И даже когда я забеременела Маркусом, я не остановилась, думая, что могу быть одновременно хирургом-трасплантологом, женой и матерью. Амбициозно, правда?

― Это все равно не отменяет того факта, что ты меняешь к лучшему жизни детей, Харлоу, и жизни их семей. Ты не просто их меняешь, ты их спасаешь. Всегда помни об этом.

Она переплетает наши пальцы и целует тыльную сторону моей руки.

― Как пишут в интернете? «ТЛДР»? Резюмируя: я принимала все как должное (прим. ТЛДР “TL;DR” too long, did not read - часто замещает «резюмируя»).

― А теперь?

― Честно говоря, я больше не могу себе этого позволить, ― отвечает она. ― В любом случае, я могу согласиться на работу в Нью-Хэйвене или могу отказаться. Но в данный момент, я понятия не имею что делать.

― Но это то, чего ты на самом деле хочешь, снова того же?

― Если я приму предложение о работе, то только потому, что ничего не умею больше. Я думала, что хочу быть матерью, но этого не случилось, так что лечить людей ― это то, чем я всегда занималась, поэтому, скорее всего, я вернусь к тому, что мне знакомо.

― Разве тебе не хочется заниматься чем-то другим? Может, попробовать пожить в другом месте?

Она пожимает плечами.

― Без понятия, Дэкс. Но что я точно знаю, так это то, что я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас, проводя время здесь, с тобой. Но это, возможно, из-за того, что я нахожусь в отпуске, и когда он закончится, я снова вернусь к привычной жизни.

Мне совершенно не нравится ее версия привычной жизни, ведь это место и время, которое мы проводим вместе, идеальны для меня. Это моя новая привычная жизнь, и мне она нравится. На самом деле, мне хочется большего.

― Не знаю, как тебе, Харлоу, но мне нравится то, как мы сейчас живем.

Я целую ее, и в течение нескольких секунд, это все, что мы делаем, ― целуемся, исследуя друг друга, словно занимаемся этим впервые в это утро. Потому что мне нужно отвлечься от всего, что она мне сейчас рассказала, чтобы переварить, что жизнь, которая у нее была, совершенно противоположна моей. «Как она отреагирует, когда увидит, насколько большая у меня семья? Намного больше, чем Нана, Сара и Диами?» Это совершенно другой мир, в сравнении с тем, который она познала с ублюдком, вскоре ее бывшим мужем.

При мысли о ее бывшем супруге, я отстраняюсь от нее.

― А Джефф?

Она удивленно смотрит на меня.

― А что Джефф?

― Что если он захочет тебя вернуть?

― С чего бы ему хотелось меня возвращать? Он не хотел меня на протяжении двух лет.

― Но что если захочет сейчас? Что если он изменился?

― Он никогда не изменится, а если подобное и произошло, то я не смогу вернуться к тому, кто причинил мне столько боли, ― говорит Харлоу. ― А ты смог бы?

Я думаю о Клаудии и о том вечере, когда она изменила мне. Я простил ее, но никогда не смогу забыть о том унижении и гневе, которые испытал тогда, сначала в мужской уборной, когда мужик сказал мне, что трахнул мою девушку, и потом, когда она призналась, что это была правда.

― Нет, ― отвечаю я. ― Забудь. Это все равно был глупый вопрос.

― Нет, не глупый, но ты получил ответ, мистер Дрексел. ТЛДР: Я не собираюсь возвращаться к Джеффу.

― Ты и твой интернет-жаргон, ― говорю я, как раз когда сигналит мой телефон, снова напоминая мне о барбекю у Гейба. ― Нам лучше начать собираться. Ведь нужно еще заскочить в душ.

― О, точно. Как только они учуют наш запах, то сразу поймут, чем мы занимались, ― говорит Харлоу, когда скатывается с постели, хлопает меня по заднице и потом бежит в ванную, заливаясь смехом, когда я следую за ней. Я хватаю ее перед зеркалом и разворачиваю к себе лицом.

― А чем именно мы занимались, доктор Джеймс? Потому что мне хочется добавки.

Глаза Харлоу увеличиваются от удивления, когда моя эрекция прижимается к ее животу, готовая к еще одному забегу, как раз когда я думал, что больше не смогу. Она игриво прикусывает нижнюю губу, прежде чем я целую ее и ощущаю, что ее тело сливается с моим, словно мы были созданы друг для друга.

«ТЛДР: Харлоу Джеймс, кажется, я в тебя влюбился».