― Черт, Харлоу! Ты изучала какое-то руководство?

Я притягиваю Харлоу к себе, так чтобы ее лицо было на одном уровне с моим. Еще немного ее губ на моем члене, и все закончилось бы.

Она игриво проводит языком по своим губам.

― Ну, благодаря твоему бесплатному Wi-Fi, не все мои интернет-исследования относились к трансплантационной медицине.

Я понятия не имею, как женщина может так возбуждать меня, заставляя желать рискнуть всем. Все, что мне известно, это то, что я хочу Харлоу Джеймс, если это вообще ее имя, хотя меня оно не особо волнует. Она может быть хоть Тельмой и Луизой в одном лице, с ружьем в руках и невероятной историей, которая мне вряд ли понравится.

Но сейчас мне плевать на детали. Единственное, что имеет значение, ― это ощущение ее тела напротив моего, вкус ее губ на моем языке и то чувство, когда я внутри нее. Я толкаю ее на спину и целую в шею, проводя языком по коже между шеей и плечом. Она впивается пальцами мне в спину, когда я продолжаю, целуя ее грудь и посасывая соски, один, затем второй. Я опускаюсь ниже, пробегая пальцами по спине, пока целую ее живот, проводя языком по шраму чуть выше лобка.

Я тянусь за упаковкой презервативов на тумбочке, разрываю ее зубами. Харлоу садится, как только я начинаю раскатывать презерватив по своему члену, и опускает свою руку на мою.

― Можно я? Это также часть моего исследования.

Я убираю руки, позволяя ей взять инициативу на себя, когда она приступает к делу с хирургической точностью, в то время как мой член пульсирует перед ней. Черт, она убивает меня.

― У тебя же есть еще, да? Потому что тебе точно одного будет мало, ― дразнит она, когда я толкаю ее на кровать и располагаю свой член у нее между ног.

Я ощущаю, какая она уже влажная, и это ощущение такое пронзительное.

― У меня есть еще, ― усмехаюсь я, ― у меня еще целая пачка.

Глубоко целуя ее в губы, я погружаюсь в нее, чувствуя, как ее ногти впиваются в мою спину. Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, приспосабливаясь ко мне. Я начинаю задыхаться от ощущения, которое поражает меня.

Ее стоны заполняют комнату, голова откинута назад, когда она выкрикивает мое имя. Я двигаю бедрами, чувствуя, как ее внутренние стенки обволакивают мой член, и знаю, что больше не могу произнести ни слова. Я позволяю своим действиям сказать ей то, что мне хочется, чтобы она знала, ― что она красива и восхитительна, и идеальна сама по себе, не важно, что там говорят голоса в ее голове.

Единственное, чего мне хочется в этом мире, это сделать ее счастливой, и если это еще одна пачка презервативов и изнеможение с утра в итоге, тогда так тому и быть. Но также я знаю, что дело не только в сексе. Есть кое-что еще, но я не собираюсь этого озвучивать. Пока нет.

Но когда я смотрю в карие глаза Харлоу, есть одна вещь, которую я не могу отрицать. Я растерян намного больше, чем раньше. Это ощущение затихает, только когда она прикасается к моему лицу, пока мы оба кончаем, и от вкуса ее губ, когда она выдыхает мое имя.

Глава 15

Харлоу

Вот, я это сделала. Фактически у меня только что случилась первая внебрачная интрижка! А ведь я, между прочим, все еще замужем, хотя в данный момент мне все равно. Честно говоря, на самом деле мне хочется сказать: «Плевать я хотела на то, была ли это интрижка или нет».

Мне понравилось. Кого я обманываю? Мне безумно понравилось!

А когда Дэкс занимался со мной любовью во второй и третий раз, мне нравилось это все больше и больше. Думаю, я на это подсела. Подсела на член. Член Дэкса. Ах, отлично. Я даже теперь произношу слово «член».

В голове все смешалось. Тело онемело. А может и не онемело. Оно болит. Особенно внизу. Лучше сказать ноет. А у кого бы не ныло, после того как оно всю ночь было в деле, всего лишь с перерывом на поздний ужин, который на самом деле был уже завтраком? У женщин такое бывает? Вполне может быть, однако не могу сказать, что мои исследования затрагивали тему того, что ощущают другие женщины, хотя я и занималась исследованием поз и минета, в частности, как сделать самый лучший, умопомрачительный минет. «Спасибо тебе, Cosmo».

У меня даже губы онемели, как и предплечья. Кто же мог знать, что мне нужно было больше тренировать руки? Может, они онемели из-за техники? Или может из-за того, что до Дэкса я никому не делала минет? Джефф, естественно, этого не желал, по крайней мере, от меня, мол, ему не хотелось видеть, как я занимаюсь «такими вещами», потому что я была выше этого, что бы он под «этим» не подразумевал. Конечно, тогда я повелась на его слова и после думала, что я совершенно особенная, настолько особенная, что он не может видеть меня, опускающуюся перед ним на колени, что, в свою очередь, давало ему оправдание не делать подобное для меня. Но это было до того, как я случайно услышала разговор медсестер о том, что Лейлани делала ему минет, чем потом она хваталась на вечеринке, на которой была одна из девушек. Вот так начался их роман ― она в кабинете делала ему минеты, когда он задерживался допоздна, якобы заполняя карты пациентов. Конечно.

Мои мысли и вопросы смешались в голове, и это уже становится похоже на полномасштабную конференцию. Все наблюдения касаются моего тела и того, как я себя чувствую. Такое впечатление, словно я снова вернулась в свое тело после долгого отсутствия, хотя всегда при этом находилась в своих мыслях, думая обо всем подряд.

И вот я вернулась, хотя даже не вспомню, когда я вообще была со своим телом единым целым. Я всегда оставалась приемным ребенком, который переходил из одной школы в другую, прячась за учебниками, в надежде, что однажды этой одинокой девочке, какой я была, не нужно будет, чтобы ее кто-нибудь захотел удочерить. Она бы не попала в какую-нибудь захудалую семью, которая не заслуживала даже одного ребенка под своей крышей. Эта девочка мечтала, как отгородится от остальных, станет преуспевающей, если не лучше, и самостоятельной.

«Ну, ты, действительно, ото всех отгородилась, Харлоу. Ты оттолкнула всех своим дурацким великолепием; и вот, ты здесь, в полном одиночестве».

Я заставляю себя вернуться к настоящему, обратно в постель, которую делю с Дэксом. Он еще спит и совершенно измучен, бедный мальчишка. Я терпеть не могу называть его мальчишкой, но он такой и есть. Я даже не знаю, сколько ему лет, но уверена, что ему еще нет тридцати, что значит, он младше меня более чем на десять лет. Он, должно быть, думает, что я изголодалась по сексу, как охотница на молоденьких самцов в погоне за следующей жертвой.

Но Дэкс бы не ошибся, подумав так. У меня не было секса с тех пор, как я забеременела Маркусом, то есть почти два года. Мы с Джеффом перестали заниматься сексом из-за стресса от лечения бесплодия, и, вероятно, потому что ЭКО позволило нам даже не утруждать себя попытками. Он эякулировал в стаканчик, в то время как мои яйцеклетки созревали в лаборатории, а после все сделало за нас оборудование. Мой график хирургических операций и конференций создал идеальные условия для того, чтобы убить сексуальное влечение у любого, включая меня. Я до сих пор помню, когда это случилось, хотя это никак не относилось к стрессу, но я сказала себе тогда, что больше никогда не стану об этом просить.

Той ночью я стояла у двери его кабинета в нашей квартире на Верхнем Истсайде, на мне было, как мне сказали, сексуальное белье, перед которым не устоит ни один мужчина ― или женщина, если на то пошло. Но, видимо, об этом никто не сказал Джеффу. Он над чем-то работал в своем ноутбуке, на нем были наушники; наконец, он поднял глаза, после того как я простояла там почти две минуты, с каждой секундой чувствуя себя все неуютнее.

― Решила поиграть? ― спросил он, подняв брови и довольно рассмеявшись.

Слова задели, но я не стала сдаваться. Я была настолько возбуждена, что мне было плевать, удовлетворит ли он меня своим крошечным членом, мне просто хотелось чувствовать себя сексуальной. Чувствовать себя женщиной. Мне хотелось, чтобы он желал меня не потому, что мне нужно было забеременеть, а просто так, желал как женщину.