Она медленно протянула руку и приподняла со шкатулки крышку. Глаза Звонящей были плотно зажмурены — подсознание боялось смотреть, что там, есть ли что-нибудь на дне шкатулки, или нет. Откинув крышку, Звонящая снова заставила себя распахнуть глаза и глянуть. Ужас мгновенно пронзил её с головы до самых пят, и она даже отпрыгнула, словно бы встретила медведя. Шкатулка чудом удержалась на комоде, не полетела на пол, сбитая неуклюжим мельтешением Звонящей… А на дне шкатулки, кроме ерунды, играя в свете торшера всеми цветами радуги, покоились зловещие бриллианты, среди которых дьявольским блеском горел «Флорентиец». Звонящая едва чувствовала свои ноги — они подкосились, как тонкие ветки, и она села на пол, прижав ладони к горящим от страха щекам. «Раз! Два! Три! Четыре! Пять!» — она считала про себя, чтобы вернуть душевное равновесие, но оно как-то плохо возвращалось — сердце колотилось, как у колибри — появилась даже противная одышка и бросило в жар. Звонящая сгрузила свою куртку прямо на пол, оставшись в одной майке, но прохладнее ей от этого не стало… Звонящая рывком повернула голову и бросила быстрый взгляд на своё правое плечо. Длинная глубокая царапина, которую оставил ей камешек на шлейке, когда Эрих Траурихлиген рванул её платье, исчезла без следа — прямое доказательство того, что пошёл нулевой цикл. Она никогда не встречалась с Эрихом Траурихлигеном, а Эрих Траурихлиген никогда не был в нормохроносе… никогда не был с ней… Но «Флорентиец»… Или ей показалось, что в шкатулке лежит «Флорентиец»? Звонящая с трудом поднялась на дрожащие ноги, по которым плясали мурашки, повернула голову, и глаза её вновь наткнулись на дьявольский «Флорентиец».

— Что за чёрт? — фыркнула Звонящая, стараясь скрыть свой страх и ужас за профессиональной злостью.

Поборов страхи, она методично перерыла свои и условно свои вещи, но не обнаружила среди них ни своего порванного платья, ни платья траурихлигеновской бабушки, ни босоножек из бутика. Она положила эти фантастические вещи в шкафу на отдельную полку, освободив её от хлама, но сейчас тут валяся только этот хлам, который накидал Репейник — для видимости обжитой квартиры. Это очень хорошо, правильно. Звонящая захлопнула шкаф и взяла свой мобильный телефон. Номера, который она набирала холодными пальцами, не было в её электронной телефонной книге, Звонящая запомнила его наизусть.

— Набранный вами номер не существует! Проверьте набранный вами номер! — загнусил в ухо робот-автоответчик, и Звонящая сбросила вызов и запихнула телефон в карман.

Конечно, номер Эриха Траурихлигена не существует, это хронально, правильно, если бы существовал — нужно было срочно вызвыать Репейника и впаивать ему строгач за плохую работу. Звонящая лихорадочно соображала, каким образом нехрональные бриллианты остались у неё, когда дверной звонок разразился настойчивой трелью. Она даже вздрогнула, не ожидав «сюрприза». Чёрт, кто бы это мог пожаловать в такое проклятое, неподходящее время?? Эрих просил её сегодня вечером ждать его здесь, в этой квартире, сказав, что заберёт её навсегда…

Звонящая подкралась к двери на цыпочках, вдохнула побольше воздуха и решительно распахнула дверь…

— Здрасьте! — скрипучим голосом выплюнула её соседка снизу, кудрявая дама дородных размеров, накрашенная вся, как кукла, в цветастом шёлковом халатике, топнув своей холёной ножкой в пластмассовом тапочке с искусственными перьями.

— Анжела, — механически пробормотала Звонящая, ощущая где-то там, «под ложечкой», разочарование и даже непонятную боль.

— А откуда вы знаете, как меня зовут?? — неподдельно изумилась соседка, вскинув свои тонюсенькие бровки, подведенные угольно-чёрным карандашом.

— Да, так, угадала… — отбоярилась Звонящая, зная, что после нулевого цикла эта соседка забыла, что была её условно настоящей подругой — и это тоже правильно.

— Вот, что, милочка! — рявкнула соседка, вдвинувшись в прихожую к Звонящей, едва ли не отпихнув её к стене. — Если вы такая прозорливая — скажите, почему у меня на кухне водища льётся с потолка??

— Чёрт! — испугалась Звонящая, вспомнив, что мыла на кухне руки, а воду «от полного счастья» забыла закрутить…

Она помчалась к себе на кухню вслед за Анжелой, которая острыми каблучками своих тапок почти протыкала ей линолеум, тяжело маршируя по коридору.

— Милочка! — заскрежетала Анжела, которая добралась до её кухни первой и заклинилась на пороге, топчась. — Да у вас тут — Ниагара!

— Ой! — Звонящая даже испугалась, узрев «Ниагару»… Да, она забыла закрутить кран, а её мёрзлая курица перекрыла сток. Из мойки вода хлестала фонтанами, переливаясь на пол, подтапливая кухонный уголок, столы, обои, холодильник…

— Простите… — пискнула Звонящая, скользнув к мойке по щиколотку в воде и закрутив злополучный свой кран. Выврвав из мойки мёрзлую курицу, чтобы дать воде стечь, она шваркнула её на разделочный стол.

— «Простите» на хлеб не намажешь! — зло заметила Анжела, намекая, что вода Звонящей испортила её недешёвый ремонт.

— Извините… — угрюмо буркнула Звонящая, потянувшись из кухни в прихожую, чтобы взять свою сумочку, извлечь большой кошелёк и подарить Анжеле пачку условно-настоящих банкнот, чтобы та по второму кругу превратила свою двушку в копию Лувра.

— Ну, спасибо… — пробормотала обескураженная толщиною денежной пачки Анжела, запрятав последнюю в кармашек халатика. — Ну, до встречи! — попрощалась она, резко подобрев и улыбаясь, растягивая рот свой до ушей.

— До свидания, — буркнула ей Звонящая, закрывая дверь свою на все замки…

Ей бы сейчас рвануть воду собирать, но Звонящая никуда не рванула. Бессильно привалившись к запертой своей двери, она просто села на грязный пол прихожей и разрыдалась, уронив голову на руки. В душе поселилась непонятная злая пустота, которая выжимала слёзы, и Звонящая всё рыдала и рыдала, как маленькая глупая девчонка.

Он не придёт никогда — и нечего ей ждать, Репейник для того и запустил нулевой цикл, чтобы избавиться от него. Ему это удалось, молодец, Репейник! В кармане Звонящей около мобильного телефона оказалось колье с «Флорентийцем» — она случайно засунула его туда, а теперь — достала… Сидя на полу, она приняла окончательное и бесповоротное решение: она отдаст дьявольский бриллиант Репейнику — он же искал его, он его найдёт. А сама — пойдёт к шефу просить отставки. Она знала — из книжек, фильмов, по слухам — что можно любить, страдать… а потом — забыть и начать жизнь заново. Но ей как-то не повезло, у неё остались какие-то тягостные воспоминания, которые не вырубишь топором… Остаётся один только выход, чтобы не врезать игрек-тачку в столб на первой игрек-скорости, чтобы она взорвалась игрек-взрывом, разложив на молекулы незадачливую свою хозяйку.

Глава 208

Сенцов и его нулевой цикл

В кают-компании Базы царило весёлое оживление: герои собирались в отпуск, обсуждая под пиццу, кто куда поедет и как там будет развлекаться, забыв о работе.

— Я, ребята, сначала в Лас-Вегасе зависну! — мечтал Красный, уплетая свою порцию огромными кусками. — Оторвусь по полной!

— Ты там всю мафию разоришь! — хихикнул над ним Рыбкин, перед которым стояла не пицца, а условно полезные японские суши. — А я, вот, хочу в Японию, на родину ниндзя! Буду медитировать на горе Фудзияма, как настоящие мастера ниндзитсу: Токугава Иэясу, Тоётоми Хидэёри…

— Ороку Саки! — в свою очередь хихикнул Красный, отомстив Рыбкину за насмешку. — Ты, у нас, брат, ниндзя-черепашка!

— Ну, я сейчас тебе врежу! — огрызнулся Рыбкин, с раздражением запихивая суши в рот целиком и руками. — Ты даже не понимаешь, что такое ниндзитсу!

— Настоящий ниндзя так не психует! — заметил Красный, продолжая подкалывать Рыбкина. — Он всегда умиротворённо пользуется палочками! Ну, что, Бисмарк, махнём со мной в Лас-Вегас?

— Не, я — в Альпы, на лыжи! — отказался Бисмарк, лопая ещё больше, чем Красный. — Активный отдых полезнее, чем твоя игромания!

— Так я после Лас-Вегаса на Ибицу махну! — обиделся Красный и вытащил себе из холодильника двухлитровую бутыль кока-колы, чтобы запить ею съеденную пиццу. — Вот это, отожгу! Танцы — это тоже активный отдых!