— Так, всё! — вмешался Красный и грубым вихрем сдул все нежные чувства, которые внезапно захватили Сенцова. — Давай, Старлей, в сторонку, сейчас я исправлю ей мозги!

Красный нахально надвинулся, спихнул Сенцова с дивана и устроился прямо напротив Кати, подняв стиратель памяти на уровень глаз.

— Аккуратнее, Красный! — огрызнулся Сенцов, потому что едва не сел на пол. — И…

— Выйди-ка из комнаты! — перебил Красный, прицеливаясь излучателем в Катину голову. — А то и тебя зацепит, и ты станешь обормотом безмозглым!

— Что вы делаете? — осведомилась тем временем Катя, расплёскивая чай, потому что её руки задрожали ещё сильней.

— Чая не напасёшься! — проворчал Красный, ёрзая на диване. — Давай, Старлей, покинь помещение!

— Не надо этого делать! — Сенцов почему-то налетел на Красного, желая отдубасить его по чём зря, но Красный железной рукою пригнул Сенцова к полу и авторитетно заявил:

— Ты, Старлей, ещё плоховато дерёшься, но, ладно, к Бисмарку на курсы походишь — он из тебя мигом сотворит ниндзя! Хотя, речь не об этом…

— Пусти… — засипел Сенцов, ворочаясь на ковре. — Ты меня душишь, Красный!

— Ой, прости… — кашлянул Красный, убрал тяжёлую ручищу с сенцовского горла, и Константин смог подняться на ноги. — Так вот, я о том, что Катю просто необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Ты слышишь меня??? — Красный навалился на Сенцова, схватил его за воротник и прижал к жёсткой прохладной стене. — Вернуть ДОМОЙ! Сейчас, я уберу ей память, потом — Репейник снимет с неё остаточный след, а потом — мы отвезём её обратно, в её квартиру, и там оставим!

— Это тебе шеф приказал? — осведомился Сенцов, пытаясь освободить свой воротник от цепких пальцев Красного.

— Нет, это мне приказал здравый смысл! — отказался Красный, не выпуская Сенцова. — Или ты хочешь, чтобы твоя подружка навсегда осталась туристкой, сбрендила с ума и попала на кол??

— Та, убери ты грабли! — ворочался Сенцов, высвобождаясь… Но потом вдруг перестал ворочаться. Да, Красный прав: если Катю не вернуть домой — она пропадёт. Или тронется умом от «полного счастья» с воскресшим Сенцовым и Траурихлигеном с колом, или континуум пробросит её в докембрийский океан…

— Нужен ты мне! — буркнул обиженным голосом Красный, бросив Константина на пол. — Что-то ты, Старлей, совсем раскис!

— Ты прав, Красный… — нехотя, признал Сенцов, не вставая с пола.

— Так, чего ты сидишь? — осведомился Красный, поняв, что Сенцов осознал ошибку и больше не полезет в дурацкую драку. — Давай, погуляй по коридорам! А я пока ей мо́зги вправлю, а потом позову тебя!

— Ладно… — мрачно прогудел Сенцов, пялясь в бестолковый однообразный пол. — Пойду.

Сенцов открыл переборку и выбрался в коридор. Ватные ноги не желали нести его никуда, и поэтому Константин сделал два шага и сполз в одно из красных кожаных кресел для отдыха, которые длинной чёткою шеренгой стояли вдоль белоснежной стены. Кресло приняло его в свои набитые войлоком, мягкие объятия, и Сенцов растёкся, словно квашня. Переборка задвинулась, закрыв санитарный отсек, где Красный, наконец, дорвался до Катиных мозгов и вытирал бедняжке воспоминания о сороковых годах, о карцере, фашистах, Траурихлигене, а так же — о Сенцове. Очнувшись у себя дома, Катя решит, что просто спала, не покидая своей комнаты, а Константин для неё снова будет мёртв…

— Готово! — прокричали над сенцовским ухом, и Константин вздрогнул.

— А? — булькнул он, всполошившись и бестолково пялясь вверх, на люминесцентные лампы под потолком.

— Вставай, проклятьем заклеймённый! — пропел весёлый голос, и Сенцов, наконец-то понял, что это Красный закончил терроризировать Катины мозги и выпростался из санотсека в его поисках.

— Я… не спал… — ляпнул Сенцов, отлипая от красной кожи кресла. — Просто, задумался…

— Всё, память твоей голубки девственно чиста! — сообщил Сенцову Красный и больно хлопнул его по плечу, которое и так несло на себе кучу синяков. — Давай, Старлей, загружаем её в игрек-тачку и везём домой!

— Аг-га… — пробормотал Сенцов, по инерции направляясь вслед за Красным в санотсек, чтобы поднять Катю на руки, посадить в игрек-тачку и… навсегда лишиться её во второй раз.

— Ползёшь, как слизняк! — фыркнул Красный, повернув голову. — Давай, Старлей, включай передачу — нам ещё Рыбкина хоронить!

Сенцов ничего не ответил на этот выпад: он видел перед собою на кушетке Катю — она лежала с закрытыми глазами, будто бы спала. Константин знал, что Красный вырубил её специально — чтобы лишний раз не пугалась и не мучалась. Сенцов подошёл к ней, аккуратно взял на руки и молча понёс к выходу, по прохладному светлому коридору. Пронувшись, Катя обязательно встанет на весы и обязательно удивится и обрадуется: в карцере Траурихлигена она потеряла килограммов пять, Сенцов чувствовал это, неся её на руках.

— Репейник дал мне игрек тачку! — хвастался Красный до тех пор, пока они не дошли до парковки, до отказа заполненной этими самыми тачками. — Клёво, да, Старлей?

— Клёво… — протарахтел Сенцов, готовый хоть все эти тачки обменять на один лишь денёк с Катей…

— Тра-ля-ля… — бодро напевал Красный, снимая с сигнализации тачку, сделанную в виде «шестёрки». — Давай, Старлей, загружай! — распорядился он, и Сенцов по инерции усадил Катю на заднее сиденье и накрепко пристегнул сверхтолстым ремнём, чтобы она, не дай бог, не ударилась, когда Красный начнёт писать мёртвые петли.

— Запрыгивай! — крикнул ему Красный, который уже успел устроиться за рулём и завести мотор. — Вот это я сейчас нажму! Ты, Старлей, пристегнуться не забудь, а то тебе пересоставит скелет!

— Ага, — прогудел Сенцов и влез не на переднее сиденье, к шумному Красному, а на заднее, к Кате.

— Поехали! — весело объявил Красный, настроил автопилот, запустил игрек-двигатель и режим невидимости.

Сенцов словно бы провалился в тяжёлый сон, граничащий с комой, и очнулся только тогда, когда Красный впереди объявил:

— Приехали!

Часы показывали, что с момента старта прошло три минуты две секунды — Красный включил первую игрек-скорость. Сенцов выпал из себя, выглянул в окошко и увидел, что их игрек-тачка зависла напротив Катиного балкона. Катя была неподвижна и тиха: она оставалась без сознания и безвольно висела в ремнях безопасноти.

— Отсоединяй! — распорядился Красный и выскочил из кабины прямо на балкон.

Сенцов, как во сне отстегнулся сам, тоже вылез на балкон, и только потом расстегнул ремень безопасности на Кате и осторожно вынес её из игрек-тачки на свежий воздух. Константин бывал на этом балконе много раз, и всё, что было здесь, вызывало в душе щемящую току. Вот этот облупившийся комод был приговорён к «балконной ссылке» ещё Катиной бабушкой, а этот зелёный табурет Катя выносит из кухни для того, чтобы развешивать на лесках постиранное бельё. В уголке, у стенки, примостились ржавенькие санки, на которых Катя каталась ещё в детстве. Сенцов прекрасно помнил эти санки и рассказ Кати о том, как она на зимних каникулах каталась на них целыми днями, до тех пор пока не замёрзнет ледышкой…

Константин осторожно обошёл эти санки, приблизился к балконной двери и наткнулся на Красного.

— Ой! — обиделся Красный, когда Сенцов случайно пихнул его. — Ты разве не видишь: я здесь стою!

— А чего ты стоишь? — надвинулся на него Сенцов. — Давай, открывай дверь, а то нас заметят и подумают, что мы — воры!

— Застряла! — буркнул Красный, дёргая проклятую дверь из ПВХ. — А если кто заметит — мы их вышибалкой! — добавил он.

— Давай, я открою! — Константин сделал попытку отодвинуть Красного плечом, но тот не сдвинулся, а огрызнулся:

— Ты, лучше держи эту Катю, а то она тут башкой навернётся, а открывать буду я! Я умею это делать, а ты — нет!

Красный так прочно установился около двери, что Сенцов не стал спихивать его, а просто отодвинулся сам, чтобы этот медведь не зацепил Катю. Катя пока не приходила в сознание, а безвольно болталась на руках Константина…

Константин прекрасно знал двор, который расстилался под балконом — тысячу раз уже сюда приходил. На глаза наворачивались слёзы, но Сенцов всё же, глядел вниз и видел, как одиноко болтается на цепях меж двух шелковиц самодельная качелька. Видел жестяную голубятню с зарешеченными окнами, как голуби то вылетают оттуда наружу, то заскакивают назад… Виноград увивает арку перед подъездом, а древние лавочки-развалюшки заполнены древними бабулями…