— А почему Старлей сам не съездит? — возмутился Красный, смахивая со своих плечей ручищи Бисмарка. — Он же у нас — Траурихлиген, его все пропустят! А ты кто?

— Срежется Старлей! — отказался Бисмарк. — Я решил: сначала — мы, потом — Старлей!

— Сначала мы срежемся, потом Стралей срежется… И всё, гроб, могила! — запричитал Красный, скукожившись на стуле. — Репейник, чёрт, пробойщик чёртов! Не мог пробить! Чёрт с вашими секретами!

— Ты такой трусливый, Красный! — сморщился Бисмарк. — Как только шеф санкционировал тебя?

— Я не трусливый, я осторожный! — возразил Красный. — И умный! К тому же, я не распихиваю мусор по щелям! Бисмарк, нам шеф приказал следить за безопасностью Старлея, а не вгонять его в гроб!

— Всё верно! — живо согласился Бисмарк. — И вот поэтому на разведку пойдём мы!

— Ребята! — решился подать голос Сенцов. — А меня вы не спросите?

— А зачем тебя спрашивать? — огрызнулся Красный. — Ты же всё равно ничего не знаешь! Что ни спросишь — «Я не знаю!»! Ты, Старлей, лучше, нянчись с Катей своей — у тебя это лучше получается, чем в разведку ходить, а с разведкой мы, правда, сами!

Внутри у Сенцова всё кричало, просто разрывалось — так кричало о том, что ни Катин уход, ни её дурацкий бухгалтер, ничего не помешает ему до сих пор её любить. Константин в лепёшку расшибётся, даже вышибет себе мозги, но сделает так, чтобы Кате было хорошо, чтобы она не нуждалась и не плакала… Но им этого не понять, этим роботам, которые в опе своём заскорузли так, что вообще разучились любить… Сенцов сидел перед ними с каменным лицом, и слушал то, что они варнякали про разведку вполуха.

— Ладно, — скупо буркнул Константин, разрешая: пускай они делают, что хотят — ходят в разведки, пусть хоть к чёрту в пасть лезут — только чтобы спасли Катю и отправили её домой.

Глава 152

Побег туриста

Сегодняшний день Теплицкий объявил для себя историческим: месяц назад он установил Траурихлигену условие: закончить ремонтировать «брахмаширас» до сегодняшнего утра, «иначе будет плохо». Теплицкий свято верил в то, что турист его условие выполнил: чип не давал последнему воли, какими бы дверями ни отгораживался от него турист. На кануне вечером Теплицкий нервничал так, что никак не мог перестать лопать конфеты «Белиссимо» — пихал и пихал их в рот до тех пор, пока все пять купленных Гекконом коробок не опустели. Отбросив в сторону последнюю бумажку — Теплицкий не очень заботился о чистоте, горничная уберёт — богач почувствовал, что набрался сладким с перебором: тошнит. Тогда Теплицкий нахлестался воды и отправился спать — чтобы ночь быстрее прошла и быстрее наступил «исторический» день. Этой ночью сон богача был беспокоен и страшен: конфеты не давали организму спокойного отдыха, подкидывая переслащённому мозгу пугающие сны про чертей и людоедов. Теплицкий вскакивал с одышкой и в холодном поту, чувствуя в своём желудке словно бы тяжёлый камень, который больно распирал изнутри. Теплицкий крутился с боку на бок, кушая левомицетин, но-шпу, мезим-форте и фестал… Ночь прошла в мучениях, Теплицкий встал в половине пятого утра разбитый, словно после сокрушительной «тусовки» и решил тут же отправляться в бункер к Траурихлигену — поездка на «брахмаширасе» обязательно развеет мрачное настроение. За окном висели сизые утренние сумерки — ещё не рассвело, а Теплицкий уже натащил на себя первый попавшийся костюм, схватил «в зубы» мобильный телефон и принялся набирать номера, нарушая сон тех, кого ему приспичило взять с собой. Профессор Миркин, доктор Ольсен, доктор Пищенко и Геккон с Третьим — бедняги не успели досмотреть десятый сон, они были разбужены требовательными звонками и обязаны ползти на работу, в коттедж Теплицкого, после чего — ехать в Докучаевск, в бункер Траурихлигена…

Пробежав бегом пустынные мглистые коридоры липового «Общества Слепых», спустившись в зловещий подвал, преодолев подземный ход, игнорируя одышку, Теплицкий очень удивился: дверища в бункер была не заперта и даже приоткрыта. Неужели наглый турист сбавил обороты и превратился в покладистого котёнка?? Вряд ли — скорее всего, он заготовил некий сюрприз, и поэтому Теплицкий на всякий случай приготовил пульт управления чипом. Его большой палец лежал на красной кнопке, готовый в любой момент её нажать… Теплицкий продвигался всё дальше вглубь бункера — мимо анткикварной мебели туриста, Геккон и Третий неотступно следовали за ним, вскинув пистолеты. В левой руке Геккона, свободной от пистолета, был фонарик: турист зачем-то выключил весь свет, погрузив чрево бункера во тьму, а под ноги то и дело попадались препятствия в виде неких железяк, двух пуфиков, палка какая-то непонятная… И ни единой живой души… Может быть, турист опять умер??

— Может быть, он опять умер?? — выкрикнул Теплицкий скрипучим голосом и оглянулся через плечо, туда, где в недалёком арьергарде тянулись доктора Ольсен и Пищенко, а так же профессор Миркин.

— Видите ли, шеф, — вежливо заговорил доктор Пищенко — самый храбрый из троих. — Просто так во второй раз умереть объект не может — разве что, он специально покончил с собой!

— Этого ещё не хватало! — рассердился Теплицкий. — Дундуки, вы ему пистолет давали?? — напал он на Геккона и Третьего.

— Никак нет, — отказался Геккон, по-армейски, но со вздохом.

— Ему вовсе необязательно стреляться, — негромко заметил доктор Ольсен. — Он мог просто вскрыть себе вены или повеситься…

— Вот, блин, чёрт лохматый! — злобно выплюнул Теплицкий, топнув ногой. — Неужели вы не можете за ним наблюдать??

— К сожалению, нет, — вздохнул профессор Миркин, который прекрасно знал, что Траурихлиген смог отключить все камеры наблюдения и лишить его любой возможности наблюдать за собой…

Они препирались до тех пор, пока не прошли весь огромный бункер до конца и не оказались в его последнем, самом дальнем помещении, где Эрих Траурихлиген десятилетиями держал смертоносную «стрелу Брахмы» — самое страшное оружие всех времён и народов.

«Брахмаширас» высился под высоченными сводами бункера, по-прежнему нерабочий и тихий, а на столе, около толстостенной хрустальной пепельницы, белела записка. Теплицкий рывком схватил её, прочитал и едва не хлопнулся на пол от изумления, злости, ужаса… и всего остального, что переполнило его с головы до ног и едва ли не заставило взроваться. Записка была лаконична и пугающе точна. «Подавись своим чипом!» — вывел Эрих Траурихлиген на аккуратном белом листе бумаги, швырнул его на стол, и после этого испарился без следа!

— А вот и чип! — заметил профессор Миркин, залез пинцетом в хрустальную пепельницу и выхватил из неё мизерный чёрный квадратик.

— Так! — громовержцем изрёк Теплицкий и грозно сдвинул брови. — И кого же из вас он подкупил?? — надвинулся он на докторов Ольсена и Пищенко, которые топтались тут же, у кожаного дивана.

— Нет… нет… — запищали оба, отодвигаясь подальше от гнева Теплицкого и от галлонов «Бонаквы», которые тот повсюду разбрызгивал.

— Он сам… — выдохнул белый, как мел, Пищенко и чуть не грохнулся на пол, потому что споткнулся о толстую книгу, которая как-то попала на пол.

— Са-а-а-ам????! — взревел Теплицкий и стиснул кулаки, швырнув бутылку воды на пол. — Вы же в один голос мне клялись, что ваш чип сам чёрт не вынет!! Почему??

— Не… не знаю… — выдавил доктор Ольсен, опасаясь, что снова отправится в разделочный цех рыбозавода, за седьмой стол, сазанов отскребать.

— Миркин?? — Теплицкий решил напасть на Миркина, и доктора Ольсен и Пищенко с облегчением осели на диване.

— Что? — осведомился профессор Миркин, разглядывая вынутый чип через увеличительное стекло.

— Это ты вытащил, да? — плюнул Теплицкий, начиная сатанеть и краснеть от злости.

— Ты спятил? — спокойно осведомился Миркин, не оборачиваясь.

— А кто? — рявкнул Теплицкий, футбольнув полупустую бутылку правой ногой так, что она подпрыгнула в воздух, разливая остатки воды.

— Вполне возможно, что и сам! — ответил Миркин и положил чип назад, в пепельницу. — Поверхность чипа грубо повреждена… словно бы лезвием ножа…