— Обалденно! — оценил теперешний вид Константина Красный и подпихнул его в спину на выход. — Ну что, группенфюрер, готов?

— Уу, — гуднул Константин, пялясь в пол.

— Идём уже! — Бисмарк стальною ручищей выбросил Константина за переборку… и за пределы жизни.

Лучше бы его сразу вывезли вперёд ногами… Константин чувствовал себя жертвенным агнцем и плёлся к трансхрону в час по чайной ложке. Он понимал, что чем ближе он к машине времени — тем ближе к гибели. Стоит ему флипнуть в сорок первый год — и всё, он тут же, на месте, погибнет. За Сенцовым похоронной процессией двигались его товарищи — бывшие товарищи. Которые обрекли его на смерть. Сенцов беспредельно одинок, и жить ему осталось всего ничего. Перед глазами неслась вся жизнь — диван, телевизор, следователь Крольчихин, Фёдор Фёдорович, начальник Ровд Тетёрко, стажёр Ветерков, пропавший Рыбкин и Катя. Катя встала и заслонила собою всех остальных, даже диван и телевизор. Всё, Сенцов больше никогда не увидит её, он не может даже попрощаться с нею… «Прощай, Катя…» — мысленно сказал Сенцов, и в носу у него защипало. Следя за тем, чтобы никто не заметил, как на его глаза навернулись слёзы, Константин Сенцов пошёл вперёд быстрее, стараясь смело смотреть в бездну, которая раскинулась перед ним. Наверняка, Эрих Траурихлиген смело смотрел в бездну — смотрел прямо в глаза смерти, когда воевал на фронте, лицом к лицу с любым врагом… Сенцов должен быть похож на него и так же смело смотреть… тем более, что ему недолго осталось — каких-то десять минут — и всё.

Перед Константином поднялась ещё одна переборка, и он переступил высокий порог флипотсека и увидел сверкающую никелем платформу, которую называют «флиппером». Стоит встать на неё, между двух круглых излучателей, как тебя пробросит сквозь континуум, и ты окажешься в любом времени.

— Я сделал стабилизатор бессбойности, — говорил тем временем Репейник шефу.

Сенцов сделал пару шагов к жутко сияющей платформе, и тут ноги подвели его — он завихлялся и пошёл в сторонку — туда, где пристроились стул и стол. Константин бы уже сел на стул, забился бы за стол, но его ненавязчиво, мягко под локоток направили как раз к флипперу.

— Не быкуй, брат! — раздался над ухом голос Бисмарка. — Мы вот, тоже с Красным летим — не один ты!

— Да, между прочим! — подтвердил Красный, смахнув пылинку с чёрной ткани своего условно настоящего мундира. — Кстати, как я выгляжу? — осведомился он и засунул в правый глаз классический немецкий монокль.

— Стрижка «полубокс» выглядит по-дурацки! — угрюмо буркнул Сенцов, улиткою вползая по крутым ступенькам на платформу флиппера, которая сейчас убьёт его. — Хорошо, что вы мне не додумались такую сделать!

— Ну, спасибо! — обиделся Красный, тряхнув головой, где торчала та самая «дурацкая» стрижка, глобально популярная во времена Третьего Рейха. — Я думал комплимент услышать, а ты что?

— Фашистом выглядишь, Красный! — хохотнул Бисмарк и застопорил ход посередине платформы, повернулся кругом, уставившись на шефа, который что-то говорил Репейнику. — Молодец, брат, настоящий национал-социалист!

Да, они шутят, им это легко — вот так шутить, когда погибают не они! А Константину было не до шуток — он снова скукожился, торчал под прицелом излучателей и видел только одну Катю, которая взяла да и ушла к бухгалтеру…

Константин даже не заметил, как на платформу поднялись Звонящая и шеф. Он даже вздрогнул, когда шеф заговорил серьёзным голосом:

— Итак, на вас возложена ответственная миссия — не допустить хроносбой и спасти настоящее от фатальных изменений. Константин, — обратился он к Сенцову не по позывному, а по имени, от чего по спине Сенцова хлынул холодный пот: как в последний путь провожает…. — Тебе необходимо закрыть хронодыру. Поклянись, что будешь повторять все поступки Траурихлигена так, чтобы не нарушить ход истории!

Константин не хотел делать то, что делал фашист. Да хоть бы тот континуум весь в тартар полетел и сгинул там с чертями вместе — Константина мало всё это занимает, да и вообще, не волнует… Его выдрали из привычной жизни и собираются превратить неизвестно, в кого… Но если Константин не полетит в ад и не заменит сатану — может не родиться Катя. И только это заставило его выдавить:

— Клянусь.

— Прекрасно! — шеф хлопнул Константина по плечу и добавил:

— С богом! — всё, шеф спустился с платформы и пошёл к Репейнику, который колдовал над компьютерами, выстраивая правильный коридор переброса.

На платформе осталась одна только Звонящая, она смотрела с сожалением только на одного Сенцова, потому что в Бисмарке и Красном была уверена на сто процентов.

— Каждую пятницу Репейник будет качать континуум, — сказал она, и тут же её перебил Константин:

— И я смогу попадать домой?? — выдохнул он, полный надежды.

— Нет! — сурово отрезала Звонящая, сдвинув брови. — Эрих Траурихлиген должен быть на месте! В нормохронос будут перемещаться Красный и Бисмарк, получать всё необходимое и пилить назад, к тебе, группенфюрер, чтобы ты без них не загнулся!

Всё, для Сенцова отрубили последнюю надежду. Он ещё больше скукожился, уставился на носки сапог для роста и даже не шевелился.

— Удачи! — пожелала Звонящая и тоже спустилась с платформы.

— Внимание! — в микрофон объявил Репейник, и его голос разнёсся чудовищно диким эхом. — Приготовились-лись-лись-лись! Начинаю обратный отсчёт!!

Сенцов приготовился. Он уже вчера приготовился умирать, у него холодели пальцы, сжимался желудок и потела спина. Красный и Бисмарк стояли неподвижными скалами. Они не нервничали, не боялись и не тряслись, как трясётся сейчас Константин…

— Пять! Четыре! Три! — раздавалось похоронным звоном, металось под высоченным потолком флипотсека. — Два! ОДИН-дин-дин-ин! Всё!

Слово «Всё» прозвучало выстрелом в лоб, и тут же мир начал переворачиваться. Всё вдруг поплыло, как на подмоченной картине, стёрся флип-отсек, Звонящая, шеф, Репейник, компьютеры… Ноги утратили почву, повисли… Воздух сделался плотным, его невозможно стало вдохнуть, и в следующую секунду сжал тело, как прессом. Константин хотел закричать, потому что подумал, что его стирает в порошок, но не смог выдавить крик — настолько сильно был стиснут. Он заболтал конечностями от боли и нехватки воздуха, в глазах потемнело…

Внезапно всё кончилось. Константина вытолкнуло, как пробку и бросило обо что-то жёсткое. Мигом появился воздух, «включился» свет, зашумели звуки… Константин ворочался на каком-то полу, покрытом толстым ковром, хватал воздух, боролся с головной болью, которая на него навалилась. Да, проброс оказался жёстким… и посадка — тоже…

— Ты как, брат? — над головою возник участливый голос Бисмарка, и тут же Константина взяли под мышки и подняли на ноги.

— Ничего… — прокряхтел Сенцов, приходя в себя. — Только соберу все свои куски…

Константин пошатывался, перед глазами мелькали «мушки» и «круги», желудок мучился голодом и тошнотой одновременно. Кажется, человек не приспособлен к временным скачкам. Как же Траурихлиген выдерживал по нескольку пробросов в день??

Отдышавшись, Сенцов, наконец, смог окинуть взглядом то место, куда они попали. Вокруг висел полумрак — это первое, что увидел Сенцов. Какое-то помещение, довольно просторное, но лишённое света. На полу — толстый ковёр, Константин сделал по нему несколько шагов и сейчас же наткнулся на угол стола и чуть не повалился, потому что сильно наткнулся и больно ударился. Стол же, приняв на себя вес Сенцова, даже не качнулся: он был капитален, массивен, высечен из цельного дуба. Наверное, этот стол весил больше, чем Сенцов… По краю широкой лакированной столешницы Константин заметил витиеватую резьбу, он почему-то начал её разглядывать, наклонившись носом вниз, и вдруг понял, что резьба представляет собою узор из переплетённых свастик и черепов.

— Блин! — отшатнулся Константин и опять на что-то налетел.

— Осваивается, — негромко сказал Красный Бисмарку, пихнув того кулаком в бок.

— У нас тут будет много работы, — заметил Бисмарк, наблюдая за Сенцовым, как тот мечется среди мебели, натыкаясь на неё и чертыхаясь.