Они преодолели коридор в полном молчании и санитар — худой, длинный, завёрнутый в халат стерильного цвета, застопорил свой монотонный ход у тяжёлой металлической двери, что походила на дверь сейфа.

— Холодильник, — безучастно бросил он. — Он тут.

— Давай, откупоривай! — нетерпеливо проворчал Теплицкий, потирая ручки. — Сейчас, сейчас!

Санитар достал связку здоровенных ключей и принялся воевать с замками. Геккон и Третий высились около каталки несокрушимой стеной, а профессор Миркин схватил рукою подбородок.

— Эрих Траурихлиген мёртв, — наконец произнёс он, разглядывая стену рыбьими глазами. — Что теперь тебе от него толку?

— Миркин! — в который раз взвизгнул Теплицкий и даже подпрыгнул. — Ты забыл о проекте «Воскрешение»! Мы же крутили его в позапрошлом году!

— И прокрутили! — напомнил Миркин о крахе проекта. — Оживают только простейшие, а другие формы жизни нам восстановить не удалось!

— Сейчас ты мне починишь Траурихлигена или вскачешь на рыбку! — безапелляционно заявил Теплицкий, топнув ногой.

— Это невозмо… — начал, было, Миркин, зная, что человек, убитый автоматной очередью и пролежавший в морге целых шесть часов может отправиться только на кладбище, в крематорий или в мавзолей — всё, другой путь ему заказан.

— Рыбка! — напёр Теплицкий вагонеткою, и Миркин заглох, чтобы олигарх не орал.

— Проходите, — подал свой шелестящий голосок тощий санитар, который успел победить все замки и отвалил тяжёлую дверь холодильника, открыв тёмное неизвестное пространство.

— Свет вруби, я не крот! — пробурчал Теплицкий, сделав широкий шаг через высокий металлический порог холодильника.

— Ага, — кивнул санитар и щёлкнул невидимым во мгле тумблером.

Внутреннее пространство комнаты-холодильника сейчас же озарил молочно-белый, неживой свет, отобрав у мрака все уголки. Теплицкий увидел стены, утыканные одинаковыми металлическими ячейками, каждая из которых несла на себе номер.

— Он в тринадцатой, — безучастным голосом сообщил подкупленный санитар и пошёл открывать тринадцатую ячейку.

Какой уверенный, однако… Не перепутал?

— Не перепутал? — выплюнул Теплицкий, поёжившись, потому что в холодильнике действительно, висел арктический холод… или это холод смерти?

— Я тут пять лет работаю… — протарахтел санитар и выдвинул из тринадцатой ячейки металлические холодные носилки, на которых под такой же белой простынёю покоилось чьё-то тело. Геккон и Третий тем временем впёрли в холодильник каталку и придвинули её поближе к ячейке. Они готовились поменять тело убитого Эриха Траурихлигена на то тело, которое привезли с собой.

Сначала Теплицкий увидел две босые ноги, которые торчали из-под простыни, на левой ноге висела бумажная бирка, на которой кто-то что-то кособоко нацарапал от руки. Теплицкий попытался прочитать, но не понял ни каракули и кивнул санитару:

— Раскрой, я должен убедиться!

Санитар с каменным лицом сдёрнул с неподвижного тела на металлических носилках простыню и раскрыл его по грудь. Теплицкий глянул и восторжествовал — на металлических носилках лежал нужный ему «турист», за которым он так долго и тщетно охотился. Неестественный свет ламп освещал точёное лицо Эриха Траурихлигена, подёрнутое синеватой мертвенной бледностью, его светлые «арийские» волосы, неопрятно убранные за уши санитарами из морга. На груди Траурихлигена явно виднелся ряд огнестрельных ран и засохшие ручейки крови.

— Он! — воскликнул Теплицкий и подпрыгнул — теперь уже от радости. — Давайте, Третий, Геккон, меняйте мне поживее и убираемся — я не люблю морги!

— Кто ж их любит-то? — пробурчал себе под нос Геккон и сдёрнул простыню с того тела, которое они привезли с собой.

На каталке лежал бомж — коричневый от алкоголя, весь чумазый, вонючий, с ужасным «жабо» из пегой блохастой бородищи, к тому же — облачённый в немыслимый серо-коричневый, залатанный тулуп без пуговиц, дырявые перепачканные джинсы… На одной его ноге торчал грубый, косматый сапог, а на другой — висел продырявленный разноцветный кед. Теплицкий затаил дыхание: около бомжа нельзя было дышать из-за немыто-водочно-табачного амбре, которое сейчас же распространилось, заполнив собою весь холодильник.

— Теплицкий, ты, я вижу, совсем разум потерял, — угрюмо буркнул Миркин, увидав того, кем олигарх собрался заменить благородного, аристократичного немецкого генерала, погибшего в бою с опом.

— Это ещё почему? — удивился Теплицкий и сказал Геккону:

— Давай, Геккоша, живее!

— Да посмотри на Траурихлигена и на эту обезьяну! — фыркнул Миркин и отвернулся, чтобы не дышать «ароматами» бомжа. — Он же не похож на него!

— Да кто там будет смотреть? Они же все одинаковые! — небрежно бросил Теплицкий и махнул рукой.

— Может быть, его раздеть? — осведомился санитар, зная, что «клиенты» холодильника никогда не бываю одетыми.

Теплицкий посмотрел на золотые часы из Швейцарии и постановил:

— Нет, так пихайте, время не резиновое!

Санитар только плечами пожал.

Геккон и Третий тем временем свалили страшенного бомжа с каталки на пол и взяли с носилок Эриха Траурихлигена — Геккон за плечи, Третий — за ноги.

— Чёрт, ну и туша! — прокряхтел Третий, определив, что Эрих Траурихлиген весит не меньше девяноста килограммов.

— Понесли… — отозвался Геккон, обливаясь потом, и они убрали «туриста» с металлических носилок.

Перенеся его на каталку, они уложили погибшего и остывшего «туриста» так, чтобы его конечности не свисали по краям, и Геккон заботливо накрыл его простынёю, спрятав с глаз. Рост бомжа составлял метра полтора, может, метр семьдесят — не выше. Он был куда легче громилы-Траурихлигена, поэтому Геккон и Третий без особого труда запихали его в ячейку вместе с тулупом, сапогом и кедом.

Да, точно, тут есть привидения: стоя посреди холодильника, Теплицкий вновь услышал непонятное гундосое бормотание…

— Так, — изрёк Геккон и пристроил на тощую грудь бомжа бирку, снятую с ноги Траурихлигена.

— Задраивай, готово! — довольно приказал Теплицкий санитару и повернулся, чтобы уходить.

Санитар вновь пожал плечами, скользнул к ячейке и собрался задвинуть носилки с бомжём обратно, в стену.

— Фу, весь холодильник изгадили… — проворчал он тихонько, слыша запах, который распространял проклятый бомж.

Закрывая ячейку, санитар наступил правой ногою на что-то мягкое, глянул вниз и увидал, что под носилками валяется клетчатая, драная шляпа бомжа.

— А это куда? — осведомился он у Теплицкого, подняв сию находку двумя пальчиками, потому что последняя кишела блохами, как блошиный цирк.

— Туда же запхни! — постановил Теплицкий и ретировался из холодильника в сравнительно тёплый коридор.

Санитар опять пожал плечами, впихнул шляпу бомжа в ячейку, задвинул её и запер.

Теплицкий быстро пробежал коридор и выскочил на улицу. За ним поспевал Миркин, за Миркиным катили драгоценную теперь каталку Третий и Геккон. Олигарх собственной персоной наблюдал, как его охранники закатывают каталку в микроавтобус и надоедал им наставлениями:

— Осторожнее!

— Не тряси!

— Быстрее!

Наконец, Эрих Траурихлиген занял почётное место в грузовом отсеке микроавтобуса, Геккон захлопнул заднюю дверь, и они с Третьим исчезли в кабине.

Убедившись, что всё путём, Теплицкий тенью скользнул к «Кадиллаку», забился на заднее сиденье и сказал Миркину, который давно уже сидел на месте водителя:

— Поезжай!

— Чёрт, я — учёный, а не шофёр! — угрюмо огрызнулся Миркин и завёл мотор.

«Кадиллак» Теплицкого выскользнул с территории морга и направился к проспекту Ильича, чтобы раствориться в ночных огнях. Геккон завёл микроавтобус и теперь следовал попятам за «Кадиллаком», не отставая.

— Слышь, Геккон, кажется, твой бомж бухтел, когда я поднимал его… — пробормотал Третий, глядя в окошко мимо Геккона.

— Да? — задумался Геккон, вертя баранку, а потом махнул рукой:

— Ахь, главное, чтобы шеф не узнал!

— И что шеф сделает? — скептически поинтересовался Третий, разыскивая по карманам сигаретку.